Мелисса Бродер - Рыбы [litres]

– Ну, – сказал он и похлопал меня по заднице. – Надеюсь, ты дашь мне хороший рейтинг.

– О, конечно. Пять звезд, – сказала я.

Я залезла в ванну, включила воду и принялась соскребать чейзовское семя, уже засохшее коркой на моих бедрах. Отваливаясь, оно растворялось в воде и уплывало мутными облачками. Нет, правда, что со мной не так? Почему я не могу просто лежать и смотреть на облака, не пытаясь ничего употребить? Может, что-то не то уже в том, что я вообще живая? Почему я такая дефективная? Но, опять-таки, не я же виновата, что нас забросили на эту планету и оставили – мол, дальше думайте сами. Вот и я старалась в меру своих сил. Вытершись, я накинула шелковое кимоно Анники, спустилась вниз и налила стакан белого вина. Клевая? Гламурная? Живу ли я так, как другие только мечтают, или тронулась рассудком, трахаясь с незнакомым таксистом? Наверно, половинка на половинку – гламурная и чокнутая, и эти два качества перекрывали одно другое.

Я легла на пол и через какое-то время заметила, что мне вроде бы полегчало. Пришла расслабленность, даже что-то наподобие кайфа. Секс, пусть и негодный, послужил заменой метадону. Подошел, тявкая, Доминик, облизал мне лицо. Я уже решила, что выведу его позже. А если нагадит в буфетной? Надо просто поспать. Я уже чувствовала, что это будет именно сон и никак не смерть. Только сон.

Телефон затрезвонил, когда я почти уснула. Узнав номер Феникса, я подумала, что это Рошель звонит из офиса с известием, что у Меган случился выкидыш, или какой-то другой новостью, касающейся Джейми. Но нет, на другом конце линии собрался консультативный комитет в лице деканов обоих отделений, английской литературы и классической. Они ознакомились с моим планом и присланным отрывком из моего нового труда. Судя по тону голосов, все прониклись энтузиазмом. Я даже не ожидала такого скорого ответа. Да и сам факт присутствия обоих определенно обещал большие перспективы. Может, моя работа произвела такое сильное впечатление, что они решили предложить лучшие финансовые условия? Странно, но я так вымоталась, что не смогла вызвать из памяти их лица, только угреватый нос декана классического отделения и принт с выбирающимся из яйца цыпленком с пасхального свитера декана английского отделения. Когда они заговорили, я представила, что говорит сам нос, а цыпленок вторит ему из обломков скорлупы.

– Неортодоксальная флюидность… свежий взгляд… – сказал нос.

– Да, эта новая итерация… сильное впечатление… инфузия романтизма… – поддержал цыпленок.

– Голос критика-всезнайки не был вашей сильной стороной, – продолжал нос. – Или, возможно, вы сами не верили в то, что говорили, и в этом заключалась причина неубедительности текста. В конце концов, если вы не в состоянии убедить себя, то как вы убедите читателя?

– Не знаю, – сказала я.

– Новая тематическая конструкция создает гораздо более основательную диалектическую концепцию, – изрек цыпленок.

– Отлично, – отозвалась я.

– Ввиду всего вышесказанного мы с прискорбием извещаем вас, что департамент не имеет возможности продолжить дальнейшее финансирование данного проекта, – сообщил нос.

Меня словно оглушило.

– Что? Почему?

– Буду откровенен. Эта новая инфузия личных мыслей и чувств не позволяет считать вашу работу научным текстом. Такого рода персонализированный нарратив не совсем то, чем мы здесь занимаемся.

– По правде говоря, как читатели, мы искренне приветствуем этот поворот, – сказал цыпленок. – Ваша предыдущая попытка определенно не удалась.

– Но, к сожалению, департамент получает финансирование лишь для проектов, расширяющих научное знание, но не для гибридов научного исследования и креативного творчества.

И чем же я буду зарабатывать? Как буду жить?

– Я могу подать заявку на что-то другое?

– К сожалению, мы не сможем ее рассмотреть, – ответил нос.

– Не сможете или не захотите? – спросила я. – Разве не вы решаете, на что выделяются фонды?

– До некоторой степени, – сказал цыпленок.

– Но мы не можем слишком отклоняться от традиционных для университета направлений, – добавил нос. – Нам приходится сохранять тональную последовательность.

– То есть вы сообщаете мне, что этот вариант намного лучше предыдущего, но вы готовы финансировать прошлую работу, а не эту?

– Верно.

– Хорошо. А если я вернусь к старому варианту? Продолжу ту работу?

– К сожалению, так не получится, – сказал цыпленок.

– Почему?

– Мы всегда скептически относились к исходной предпосылке реферата, а теперь вы подтвердили, что наши сомнения были обоснованны.

– К тому же мы хотим поощрить ваш творческий порыв.

– Замечательно, – сказала я.

– Предлагаем поискать издателя, специализирующегося на мейнстриме, или обратиться в университеты, программы которых ориентированы на более креативный подход, – посоветовал цыпленок.

– Но вы платить не будете?

– Нет, – ответили они в один голос.

Я вернулась на берег. Знала, что мое место там. Если и там запустение и безнадежность, то никакие земные мужчины, сколько бы их ни было, уже не помогут. Мне нужен был океан, та первородная стихия, где обитал катализатор моего недуга. Уж если я обречена на одиночество и отчаяние, то скорбеть лучше там. И торкнет пусть там, в моем любимом месте. Может, все будет не так жестко? Может быть, дым воспоминаний унесет меня на мягких крыльях. За неделю ожиданий на камнях меня потревожили лишь однажды, когда подъехавший на джипе береговой спасатель спросил, все ли у меня в порядке. «Ну вообще-то, если уж вам так интересно…» – хотела сказать я, но довольствовалась коротким «Да, в порядке». Потом пояснила, что изучаю волны.

– Знаете, вообще-то находиться здесь так поздно ночью не полагается.

– Знаю, но это же ради приливов и отливов.

– Вы точно в порядке?

– Да.

Все стихло, и он уехал.

Я поняла это так, что мне здесь находиться полагается. Меня определенно проверяли на твердость духа и преданность. Я словно стала частью некоей древней церемонии поклонения, только вместо свечей, пищи и вина на алтаре осталась я сама. И вместо алтаря был океан. Я смотрела на волны и в какой-то момент действительно поверила, что вижу его. Прежде я никогда не видела его в волнах, он никогда не поднимался так близко к поверхности, но теперь это видение повторялось постоянно. Обычно он возникал скользящей по воде птицей. Однажды предстал дельфином. И каждый раз то, что я принимала за него, оборачивалось всего лишь морской пеной или дующим на воду ветром. Сколько всего, что я видела или думала, что видела в своей жизни, оказывалось такой вот иллюзией. А есть ли – или было – на свете что-то по-настоящему живое?