Дж. Э Уайт - Ловушка для вексари [litres]

– Слушай меня, мальчик, хорошенько слушай! Я никогда не буду доброй!

– Её гримуар, – сказала Кара. – Вот почему она ему помогала. Это было единственное, что её волновало за всю её долгую, унылую жизнь. Сордус обещал вам вернуть гримуар, верно?

– Даже лучше! – сказала Мэри-Котелок. – Лесной Демон дарует мне новый гримуар! Подумай только: столько чистых страниц, которые только и ждут, чтобы их заполнили! Я снова стану настоящей ведьмой. Понимаешь, мальчик? Всё это время вы были всего лишь орудием. Средством. Я никогда не была вам другом!

Мэри подхватила свой мешок и понесла его к ожидавшей её лошади с чёрными цветами вместо глаз.

– А я тебе не верю, – сказал Тафф.

Мэри обернулась. На лице у неё отражалось нескрываемое изумление.

– Да, поначалу всё так и было, как ты говоришь, – продолжал Тафф. – Ты помогала Сордусу. Но в дороге ты начала меняться, чем дальше, тем больше. Мы начинали нравиться тебе. Может быть, ты нас даже полюбила.

– Ты обо мне ничего не знаешь!

Тафф скрестил руки на груди и посмотрел на неё вызывающе.

– Ну, значит, поглядим, кто из нас прав!

Мэри открыла было рот, словно хотела что-то ответить, потом с отвращением замотала головой.

– Глупый мальчишка! – проворчала она. Вскочила на свою лошадь и, в последний раз оглянувшись на Таффа так, точно ей было не по себе, поскакала прочь по тропе.

Сордус повёл их дальше в лес. Ветвеволки шли за ними по пятам. В конце концов перед ними предстала повозка, сделанная из чёрной коры. Колёса из засохшей глины стояли на двух параллельных колеях, приподнятых над землёй и тянущихся вдоль тропы. Четыре лошади с моховыми боками были запряжены в ту повозку, и сбруя на них была из красного плюща.

Одну из лошадей Кара узнала.

– Тенепляска? – окликнула она.

Кара потянулась было, чтобы погладить гриву своей бывшей подруги, но та клацнула на неё зубами-шипами.

– Это же я! – сказала она. – Кара! Ты что, не помнишь?

Держась на почтительном расстоянии, она заглянула Тенепляске в глаза, но ничего там не увидела, кроме цветов и зла. Благородная душа, которая когда-то жила в этом конском теле, исчезла навсегда.

Пока они шли сюда от моря, Кара чувствовала себя холодной и неживой. Но теперь угли чёрного гнева снова вспыхнули и согрели её тело.

Она обернулась к Сордусу.

– Верни мне мою подругу! – потребовала она.

– Что заставляет тебя думать, будто моя магия обратима?

Готовый сорваться ответ умер на губах у Кары. Сама идея магии предполагала невозможное – а значит, всё должно быть обратимо! Мысль о том, что это может быть навсегда, устрашила её.

«Возможно, Тенепляску уже нельзя спасти…

И папу тоже…»

Сордус повёл рукой – и дверца повозки отворилась. За ней был пол из утоптанной земли, густо поросший лавандой. Внутри повозка вся благоухала весной.

– Это для тебя, – сказал Сордус.

– Как это любезно, – отвечала Кара, даже не пытаясь скрыть сарказм в своём тоне. Она снова посмотрела на Тенепляску. «Я ничего не могу для неё сделать. По крайней мере, сейчас».

Кара взяла Таффа за руку, и они вместе вошли в повозку. Крепко обнявшись, они сели на скамью, тянущуюся вдоль одной из стенок.

– Я давно ждал кого-то вроде тебя, Кара, – сказал Сордус. Он выгнул свою руку-ветвь вдоль дверной рамы, и на какой-то жуткий миг Кара подумала было, что он сейчас войдёт и сядет рядом с ней. – Для тебя здесь всё может сложиться очень неплохо – если ты станешь делать то, что я прошу.

– И что же это?

Сордус как раз собирался ответить, как вдруг его руки затряслись со страшной силой, раскачивая повозку взад-вперёд. Низкий, гортанный стон выдрался из его глотки.

Закачались, заскрипели ветви.

Зашумела листва.

Ветвеволки разразились своим глухим, земляным воем.

– Что он делает?! – воскликнул Тафф, прижимаясь к стенке вагона. – Колдует, что ли?

Кара покачала головой. Если она чему-то научилась за последние несколько месяцев, то это был голос страдания.

– По-моему, с ним что-то не так, – сказала она.

– Так это же хорошо, верно? Раз с ним что-то не так, значит, всё как надо!

Но прежде чем Кара успела ответить, руки Сордуса перестали трястись. Во тьме капюшона его глаза вспыхнули свирепо-зелёным, будто заново разгорающаяся растопка.

– Что это было? – спросила Кара.

– Так, ничего, – отвечал Сордус. – Всего лишь её жалкие, убогие попытки управлять мною.

– Её? Чьи? – спросила Кара.

Дверца повозки захлопнулась.

Путешествие заняло два дня. Повозка на удивление плавно катилась по этим направляющим из корней, проложенным через лес. Окон в повозке не было, однако проковырять в коре четыре дырки для глаз ничего не стоило, и Тафф с Карой могли беспрепятственно смотреть по сторонам. Они миновали ещё несколько заброшенных деревень – включая одну, которая, похоже, была целиком выстроена из стекла, – и большое болото, из которого с неутолимой алчностью следили за ними крокодильи глаза. Повозка пересекла поле розовых цветов, которые шептали их имена и где обитало унылое, неуклюжее создание, почти целиком изъеденное чёрной плесенью. Они видели деревья, что росли корнями вверх на земляном небе, и в ветвях этих деревьев обитали стаи чирикающих птах, которые только тем и занимались, что ловили и относили на место постоянно сыплющуюся с неба почву. Они видели, как фиолетовые листья накрыли пробегающую мышь, – и тут же развернулись, явив миру нечто новое и ужасающее.

На третий день они очутились на окраине деревни. Тут повозка оставила направляющие из корней и покатила по немощёной дороге, расчищенной от деревьев. Пожилые люди, мужчины и женщины – некоторые из них с красивой чёрной кожей, Кара таких никогда прежде не видела, – шли по дороге рядом с повозкой, неся корзины или катя тачки. Это вполне мог бы быть и Де-Норан, если бы не их яркие одежды и не светящаяся листва над головами, заменяющая дневной свет.

– Кто же все эти люди? – спросил Тафф.

– Не знаю, – ответила Кара. – Может быть, они все явились из Мира, как некогда Дети Лона.

– Но все прочие деревни, которые мы видели, заброшены и опустели. А эта почему нет?

– Потому что они принесли клятву верности Сордусу, – сказала Кара. – Помнишь, что Мэри рассказывала? Про деревню, где он собирает выживших?

– Кала-Мальта, – сказал Тафф.

Кара кивнула.

– Наверно, это она и есть.

Они миновали старуху, которая что-то напевала, баюкая младенца. Слов Кара не разобрала, однако же напев женщины был печален, так, будто она не хотела зря обнадёживать своего юного подопечного, обещая ему счастье. Кара обратила внимание, что у многих жителей деревни руки покрыты шрамами и лица неулыбчивы.

– Что-то здесь не так, – сказала Кара. И, заметив вопросительный взгляд Таффа, добавила: – Сильнее, чем везде.