Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

— Но куда подальше? — не унималась Тома.

— Вверх.

— Там человолки!

— Снизу рыкцари. Искать будут именно внизу и рядом. Не успеем даже спуститься.

Ушки спасенной ученицы напоминали локаторы в поиске, улавливая каждое слово. Так и не пришедшие в себя ошарашенные глазки блестели и бегали по сторонам как у солдата в самоволке, щеки горели краской даже в темноте. Дождь в лицо, промокшая насквозь одежда и невероятные спутники не смущали. Это было первое в жизни Приключение!

А взгляд дяди Люсика не выражал недоумения по поводу нашего внешнего вида. Жизнь разнообразна в своих проявлениях. Все бывает, и его жизнь тому пример.

— Надеюсь, юноша, ты знаешь, что делаешь, — сдержанно возвестил он, следуя за мной.

— Спасаю наши жизни, — сказал я. — И спасу.

Человолков я обходил широкой дугой. Даже если дозорный учует, тревогу поднимать не будет: небольшой отряд вооруженных людей проходит мимо, ничего страшного. Ведь мимо.

Погоня действительно не пошла в нашу сторону, перекликивание и огни факелов исчезли внизу и по бокам. Я рискнул ненадолго остановиться.

— Надевай. — Сунув Юлиану одну юбку, я быстро влез во вторую.

— Зачем? — Его инстинкт выживания сопротивлялся самому понятию «одежда». — Мешать будет. Потом.

Я склонился к его уху:

— Делай, что говорю. Всегда — если хочешь улететь с нами… даже просто быть с нами.

В нем сразу победил другой инстинкт. Юлиан впорхнул в одежду, как синица в скворечник.

— Теперь ходить только прикрывшись, — вдогонку шепнул я. — По нужде — уходя из видимости или исключительно с мужчинами.

— Хорошо. А можно спросить почему?

Я закатил глаза.

— Тома, подойди на минутку. Объясни товарищу…

Остальное было передано на ухо. Томино лицо вспыхнуло. По дороге она долго переговаривалась с нашим спутником, горячась и что-то втолковывая. Когда, наконец, раздался вздох облегчения, я снова позвал ее.

— Чуть не забыл. — Говорить приходилось на пределе слышимости, но мы уже привыкли, после бесед в пещере Тома понимала меня с полуслова и даже с полузвука. — Предстоят объяснения. Намекни Юлиану, чтобы не вякал поперк батьки, не болтал лишнего и ничему не удивлялся. Пусть, как в сериалах, память потеряет. Когда что-то спросят, он должен глупо скалиться и кивать на нас: мол, все вопросы к ним.

Уже светало, когда несколько человек с факелами, не найдя никого внизу, полезли вверх. Прямо на пещеру человолков.

Мы как раз добрались до запасного выхода из пещеры, где размещалась стая.

— Сюда, — скомандовал я.

— Уверен? — недоуменно застыла Тома.

Юлиан смотрел на меня как на сумасшедшего самоубийцу.

— Под горловиной есть пещера, — объяснил я свое решение. — Из нее к пропасти с узким карнизом ведет перекрываемый камнем лаз. В одиночку можно держать оборону в обе стороны, если кто-то полезет. Но кому придет в голову сюда лезть?

— А если придет?

— Больше нам идти некуда. — Мои разведенные в беспомощности руки сказали больше, чем слова. — Если только через гору в долину…

— В долину не надо. — Тома передернула плечами. — Давайте уже спускаться, что ли.

Снова первым послали Юлиана. С ним были отправлены вещи и оружие. Потом в лаз опустилась девочка, растопырив руки и ноги и легко перебирая ими. Мокрый обтекающий камень держал плохо. Приходилась прилагать больше усилий. Нет, не так. Не больше, а все, что имелись.

Третьей влезла Тома, стыдливо опустив глаза. Ей пришлось задрать рубаху, чтобы распереться в горловине ногами. То же самое пришлось сделать дяде Люсику со своей степенной псевдо-шотландской юбкой по колено. Псевдо — потому что расцветка не соответствовала. В отношении кроя не знаю, в этом деле я полный профан.

— Этому… человеку, — папринций осторожно указал вниз, — можно доверять?

— Как мне, — заверил я.

— Он тоже с причала?

— Не знаю.

— Вот как? — Дядя Люсик на секунду задумался.

Я с нетерпением махнул рукой вниз:

— Давайте. Надо.

— Надо так надо. Давно не совершал ничего подобного. С другой стороны, это не безрассудство, ведь ничего не делающий всегда рискует больше, — покачал он головой, садясь на край казавшегося бездонным провала и свешивая туда ноги.

Трофеи распределили так: один комплект из сапог, юбки, рубашки и кожано-меховой защитной амуниции достался мне, а также гнук со стрелами и меч. Сапоги болтались, рубаха оказалась заправленной настолько глубоко, что гляделась нижней юбкой. Немаленький лоскут верхней юбки пришлось учиться одевать правильно. Помог дядя Люсик.

— Запахивайся спереди двумя ровными сторонами. Складки должны быть сзади. Затяни вставленную тесьму. Вот так.

Юлиан, глядя на меня, справился со своей. Ни одежды, ни оружия парню больше не перепало. Зачем? Навыков нет, лишнее только мешать будет.

Помимо рубахи Тома обзавелась сапогами. То и другое тоже не по размеру, но, опять же, это лучше, чем ничего. Поверх она надела защитно-ременную сбрую второго рыкцаря.

Дядя Люсик взял второй меч, Тома и ученица — ножи. С неимоверным удовольствием Тома разрезала на части вынутый из распавшейся котомки предпоследний корнеплод. Прожевывая, все расселись вдоль стен: середину занимала лужа глубиной по щиколотку. Лужа медленно, но неумолимо увеличивалась. Останки Гиббона, которые я думал здесь обнаружить, Юлиан скинул в расщелину сразу, как спустился.

Настало время обмена информацией. Дядя Люсик положил руку на плечо девочки:

— Знакомьтесь: царевна Кристина Есенина, четырнадцать зим, средняя дочь цариссы Есении. Старшая уже окончила школу, младшая пока не доросла.

При слове «школа» он погрустнел.

— Моя мама — царисса рудничных шахт, — в обязательном порядке осведомила девочка.

— Меня вы знаете: просто дядя Люсик, еще — папринций по титулу и уже не распорядитель по профессии.

Его взгляд проскочил через меня, с намеком упершись в Тому. В присутствии посторонней я и он были не знакомы. В школе я был девочкой, здесь предстал в образе крепкого парня, высокого и мускулистого.

Вообще, зря мы стремились заполучить свою школьную одежду и доспехи. Не влезли бы. Оба. Разница в том, что я раздался вверх и вширь, а Тома вперед повыше живота и назад и в стороны пониже. Теперь никто бы не перепутал.

— Представь своих спутников, — осторожно попросил Тому папринций.

Кристина прижалась к нему, донесся шепот:

— Так похож на Чапу. — Ее лицо качнулось в мою сторону. — Только грубый. И голос другой.

Я сдержался, чтобы не улыбнуться. Дядя Люсик озвучил мысль громко:

— Молодой человек очень похож на ангела Чапу из школы.

— Ему все так говорят. — Тома спрятала усмешку за изрядно поеденной молью солидностью, спешно вытащенной из ненужного хлама — здесь она царевна все-таки, а не хвост моржовый. Нужно помнить и соответствовать. — Вот и я назвала его Чапой.