Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

— Нет.

Девичьи глаза округлились:

— А как?!

Подходили другие ученицы, располагались неподалеку. В разговор они не вмешивались, но прислушивались очень внимательно.

— Елена.

— Почему ты не Еленин?

Так шпионы и проваливаются.

— Я Еленин. Я… Мухин Еленин.

— А-а, — протянула Варвара.

— Можно просто Муха. Но лучше Чапа. Уже привык. — Я поднялся. — Идем дальше.

Руку, протянутую девушке, она приняла с некоторым удивлением. Помогая ей встать с края обрыва, я обругал себя последними словами. Снова прокол. Не лезть если не просят — когда запомню?!

— Вот эта трава съедобная. — Мах головой указал девочкам под ноги.

Сорвав первым, я принялся жевать сам. Остальные присоединились. Восторгов не выказывали, но жалобы на голод временно прекратились.

Благодаря разлитой вокруг сырости воды никто не просил. Уже хорошо. Плохо, что начинало темнеть. Я вглядывался вперед, насколько позволял туман. Даже привычные ко всему стойкие человолки в горах мерзли. Нужно спускаться к ближайшей нормальной зелени.

— Сюда. — Моя рука перенаправила растянувшуюся колонну на следующем уклоне.

— Вниз?! — не поверила Варвара.

— Надо.

Вниз двигались с радостью. Ветер утих, становилось ощутимо теплее. Нет, неправильно сформулировал. Не так холодно, как было. В глазах насмерть уставших девчонок зажглись огоньки надежды.

Облако закончилось внезапно. Под нами расстилалась каменная пустыня, в левой части которой виднелся укутанный скалами лесок.

— Наша цель, — уперся в него мой палец.

Чужих вокруг не было. Если рыкцари шли за нами, то мы с ними явно разминулись. Или они прекратили погоню. Им тоже нужно где-то ночевать, а потом спасаться от войск Верховной царицы. Я почти уверился, что мы спаслись. Но рассудок напоминал, что с такой уверенности начинаются девяносто девять процентов всех бед в мире.

Темнело быстро, как всегда в горах. Прекратив короткие перебежки с оглядыванием по сторонам, я просто пустил всех в сторону леса. Теперь никто нас не увидит — тьма заменила туман.

— Что в том лесу? — полюбопытствовала Варвара.

— Ночлег без проблем для здоровья.

— Там пещера?

— Ты ночевала в цекаде?

— Конечно.

— Там пещера?

— Там… а-а, понятно. Мы будем спать на земле, а деревья будут играть роль забора. Одно но. Сейчас зима.

— Уже? — поразился я.

Время-то как летит. Глядя на погоду, даже не подумаешь. Хотя… Полнолуние, которого боялся Фрист, должно было выпасть… то есть выпало… так-так, я ведь как-то уже подсчитывал… на тридцатое ноября. И прошло еще… Банан ему в сфинктер, а ведь точно зима.

— Декабрь, — подтвердила Варвара. — В цекадах выдают одеяла. От дождя ставят навесы.

— Если у тебя с собой есть одеяло и навес — можешь пользоваться, не возражаю, — проворчал я.

Варвара насупилась и отстала.

В лес мы почти вползли. Ноги заплетались и не держали, головы гудели от долгого недосыпа, желудки исполняли арии.

— Рубите ветви и накидывайте в кучу, — распорядился я.

Руки не желали исполнять приказ мозга. Одна ученица чуть не рубанула себе по колену. Треск, хруст и свистящие взмахи перемежались охами и стонами. Девочки — не дровосеки, увы. А мечи — не топоры.

Кое-как справились.

— Ты уверен, что костер нас не выдаст? — чуть ли не с издевкой осведомилась Варвара.

Дураку понятно, что огонь на склоне горы заметен отовсюду.

— Уверен.

— А я считаю, что костер видно издалека.

— И я считаю, что костер видно издалека.

Варвара застыла в ступоре.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Поэтому Тома назвачила командиром меня.

Я равномерно раскидал ветви длинной лентой между двумя крупными деревьями, на которых, вообще-то, можно было свить гнездо. Но сейчас не до фантазий.

— Теперь засыпьте листьями.

Пока большинство сыпало, собирало и снова сыпало, оставшиеся со мной во главе рубили еще, чтоб укрываться. Наконец, я скомандовал:

— Хватит.

— Наконец-то. Как ложиться?

— Как хотите.

Девчонки упали вповалку, мешая друг другу — кто вдоль, кто поперек. Ну, дети малые. Все нужно объяснять.

— Один индеец под одеялом… — начал я и врезал себе внутреннего тумака по мозгам.

Поздно. Сразу раздалось:

— Индеец — это кто?

— Человек, в выборе между своей землей и просвещением принявший неправильное решение и потому истребленный во имя гуманизма. Неважно. В общем, один индеец под одеялом замерзает. Два индейца под одеялом не замерзают.

— Почему? — с великой непосредственностью донеслось сбоку.

— Греют друг друга!

— У нас же нет одеяла.

— Будьте одеялами соседу. Сверху прикрывайтесь разлапистыми ветками, где листвы побольше. Грейте, грейтесь, спите. Красивых снов!

Я улегся под деревом, с самого краю десятиметрового ветвяного настила. Места хватит всем, даже с запасом, если расположиться правильно. Варвара, как старшая, взяла на себя функцию мамочки: укладывала, поправляла, накрывала, советовала. Постепенно разместились все. Около меня легла Кристина, к которой с другой стороны тотчас прижалась продрогшая Клара. Кристина вздохнула и обняла Клару. Я отвернулся к дереву. В образовавшуюся сзади щель тут же втиснулась освободившаяся Варвара и оплела меня собой сверху донизу — ее нога забралась мне на бедро, рука вокруг плеча обхватила грудь. Никакого почтения к чужим невесторам.

— Там девочкам не холодно? — бросил я назад, намекая, куда лучше приложить излишнее усердие.

— Ты сказал — будьте одеялами соседу. Я нашла единственного соседа. Остальные — соседки.

— Не цепляйся к словам.

— А к чему цепляться?

Вот же, колючка верблюжья.

Ее вторая рука продралась снизу сквозь ветки между моими шеей и скулой и замкнула кольцо.

— Девочек постесняйся, — шепотом выговорил я Варваре.

— С чего бы это? — удивилась она. — Они бы сами с удовольствием, просто я старше. Проявляют уважение.

Позади уже слышалось ровное посапывание. Одна за другой ученицы выключались, как мобильники, у которых разом кончилась зарядка.

— Не хватило приключений с рыкцарским старшиной? — ударил я в больное место.

Думал, что в больное.

— Не хватило, — со странным сарказмом согласилась Варвара. — Он как-то неожиданно упал на нож и умер.

Ее рука принялась разминать мои мышцы.

— Варвара, девочки все видят.

— Ничего они не видят, не придумывай. Мы с краю.

— Ну, слышат. Догадываются.

— Да пусть хоть запередогадываются. Их право.

— Не боишься, что все расскажут?

— Кому?

— Томе, — напомнил я.

— То есть, ты рассказывать не собирался? Отлично.

Шершавый язык влажно лизнул меня в шею.

— Пусть рассказывают, кому хотят. Пусть завидуют. Пусть пересказывают друг дружке, истекая слюной…