Ярослав Морозов - Ларин Петр и машина времени

Чуть слышные шаги приблизились к нему, и Пётр различил прямо над собой склонившуюся к нему женскую фигуру.

— Тётя Эльза, — позвал он. Впрочем, позвал очень неуверенно.

В ответ действительно раздался голос тёти Эльзы:

— Всё хорошо, Пётр. Лежи и не волнуйся. Хорошо, что ты немного поспал.

Пётр приподнялся на локте и вытер выступивший пот мокрым полотенцем.

— Боже, тётя Эльза, вы не представляете, мне сейчас приснился такой страшный сон…

— Успокойся, мой хороший, — раздался в ответ голос, очень тихий и, как показалось Петру, невероятно печальный. — Уже хорошо, уже ничего не снится, ты у нас дома, на Невском…

— На Невском? — Пётр подскочил как ужаленный, испугавшись собственного изумления. — На Невском?

Тётя Эльза включила свет, и Пётр увидел, где он находится. Огромная комната занимала, как показалось Петру, целый этаж высотного здания. Диван, на котором лежал Пётр, был чёрным, бархатным и очень большим, такого сроду не было в доме Спасакукоцких. Не было у тёти Эльзы и такого аляповатого вечернего платья — чёрного, длинного, расшитого стразами, с неприлично обнажённой спиной. Тётя Эльза подошла к небольшому бару. Петру показалось, что она поспешно прикрыла салфеткой наполненный стакан.

— Тётя Эльза… — снова пробормотал Пётр, всё ещё не решаясь поверить, что перед ним тётя Эльза, — слишком непривычно было видеть на ней такой толстый слой косметики и такие безвкусные и огромные украшения. Кроме того, Петру показалась странной фигура тёти Эльзы — её непропорционально большая грудь как будто призвана была подчёркиваться приталенным облегающим платьем. У Петра пронеслось в голове, что вкусы Руслана Зайченко оставляют желать лучшего. Нет, без сомнения, это была тётя Эльза — такая, какой сделал её брак с человеком, ошеломляющие сведения о котором Пётр успел почерпнуть из Интернета.

— Ты, наверное, есть хочешь, Пётр? — ласково спросила тётя Эльза. — Сейчас я прикажу Наташе…

Она взяла со стола крохотный мобильный телефон и набрала трёхзначный номер. Очевидно, это был телефон внутреннего пользования для связи с обслуживающим персоналом. Она поднесла к уху трубку, но в этот момент под дверью раздался истеричный вопль, заставивший её спешно нажать кнопку сброса:

— Эльза!

Надсадный голос Руслана Зайченко нельзя было спутать ни с каким другим. Пётр внутренне напрягся, готовясь к этой ужасной встрече.

— Боже, твой дядя! Прошу тебя, не надо… — прошептала тётя Эльза, но закончить она не успела.

В сопровождении одного из своих бывших школьных приятелей Зайченко ворвался в комнату.

Пётр сразу отметил, что выглядит Зайченко ещё ужаснее, чем в годы своей юности. Дорогой пиджак был расстёгнут до середины, как и рубашка.

— Сколько это будет продолжаться? — голос Зайченко срывался на визг. — Что себе позволяет эта тварь? Я настрого запретил этому выродку самостоятельно выходить в город. Его опять нашли чёрт знает где!

Он замахнулся на лежащего Петра, но тётя Эльза ловко перехватила его руку, и, хотя невооружённым глазом было заметно, что выпить она успела изрядно, голос её неожиданно отвердел:

— Какого чёрта ты кричишь на него? Думаешь, если ты нас содержишь, можешь измываться над нами?

— Содержу? По-моему, ты отлично осведомлена о том, что я был бы очень рад не видеть в своём доме этого паршивца, который тебе даже не сын. Почему я должен заботиться о племяннике этого ублюдка Спасакукоцкого, которого ты навязала мне?? Я пошёл тебе навстречу, когда ты потребовала, чтобы я позволил тебе оставить мальчишку при себе. Но моё терпение не беспредельно!

— Перестань издеваться над ребёнком! Так уж накладно для тебя его содержание! — тётя Эльза нервно расхохоталась и демонстративно сжала в руке стакан, сделав нервный глоток.

— Содержание, пьяная ты тварь? Да я с преогромным удовольствием заплатил бы во сто крат больше, только чтобы эти твои выродки убрались отсюда подальше и никогда больше не попадались мне на глаза!

С этими словами Зайченко шагнул к супруге и, видимо окончательно утратив контроль над собой, оттолкнул её к стене. Эльза пошатнулась, не удержавшись на ногах, и, хватаясь свободной рукой за стойку с экзотическими комнатными растениями, выронила стакан.

— С-сука! — прошипел Зайченко, намереваясь уже выйти из комнаты. Однако на тётю Эльзу последнее произнесённое им слово произвело будоражащее впечатление.

— Я ненавижу тебя! — закричала она вдогонку мэру Питера. — Мне не нужны твои тряпки, позволь нам уйти отсюда. Я ухожу! Я немедленно забираю детей и ухожу.

Зайченко вернулся. Судя по всему, подобные угрозы были ему не в новинку.

— Что, родная моя? Ты куда-то собралась? Вперёд! Только не забывай, что о детишках твоих я всё-таки позабочусь. Думаешь, ты спокойно заберёшь из колледжа своего долговязого урода и толстую рыжую мартышку вместе с этой сволочью? — Зайченко ткнул пальцем в Петра. — Вы снимете себе на окраине маленький уютный домик и будете наслаждаться нищетой и покоем? Нет уж, дорогая, я позабочусь о том, чтобы твои выродки влачили куда более полезное для общества существование.

Пётр ещё больше уверился в том, что подобные сцены в доме Зайченко были привычными. Очевидно, полупьяную тётю Эльзу можно было унять только недобрыми намёками относительно её детей и племянника. Супруга питерского мэра вдруг притихла, уткнулась в плечо мужа и разрыдалась.

Зайченко снисходительно потрепал её по плечу и равнодушно чмокнул в лоб:

— Вот и успокоились. Иди выпей своих таблеток, крошка, они тебе помогают привести в порядок нервишки.

Зайченко вышел. Тётя Эльза устало опустилась на диван рядом с Петром и измученно пробормотала:

— Дядя прав. Надо что-то сейчас выпить, нервы стали ни в какую. И ты тоже хорош! Всегда все скандалы из-за тебя!

Всё, что ты имеешь, у тебя есть благодаря твоему дяде. Ты мог бы оказывать ему хоть какое-то уважение… — тётя Эльза всхлипнула.

— Дядя?! Послушайте, тётя, ну-ка, объясните мне, куда вы дели моего дядю, своего мужа Георгия Спасакукоцкого?

Тётя ошалело посмотрела на Петра, на ходу трезвея. Ничего не понимая, она приложила руку к его лбу, а потом с хорошо знакомой Петру суетливостью, появляющейся в ней, когда дело касалось здоровья членов семьи, бросилась к большой шкатулке, откуда стала вываливать всевозможные таблетки, ища градусник.

Метнувшись к Петру, она запихала градусник ему под мышку, но Пётр, глядя ей в глаза, повторил свой вопрос, который, похоже, заставил тётю Эльзу заподозрить, что её племянник спятил либо переутомился.

— В могиле! В могиле твой дядя! И хотя ты был мал, когда его хоронили, по-моему, у тебя в предыдущие годы не возникало никаких сомнений… — тётя снова зав-схлипывала.