Ярослав Морозов - Ларин Петр и машина времени

— Сначала вы расскажите мне, где, когда и как вы получили то, что позволило вам единственному владеть данными, благодаря которым вы стали тем, кем вы сейчас являетесь.

К невероятному удивлению, прежде всего собственному, Зайченко ответил мгновенно.

— Это произошло в одно из двадцатых чисел мая… Тогда была ужасная гроза… — он на мгновение прищурился, вглядываясь в своё прошлое. — Где-то меньше недели прошло после того, как на этом чёртовом школьном балу… А через неделю была страшная гроза. Я провёл эту неделю в прескверном состоянии, и мне не было никакого дела до бреда, который нёс тот старикашка. Это уже потом я бродил по улицам в тот вечер, когда была гроза, и молния…

— …Ударила в старинную водокачку?

Зайченко удивлённо хмыкнул:

— Неплохо знаете историю города, молодой человек!

Он полез в небольшой шкафчик, который Пётр поначалу принял за бар с напитками. Из потайного ящичка он вынул ключи и повернулся к стене. Сдвинув висевшую на стене картину с изображением парусника, летящего по барашковым волнам, он отомкнул маленькую дверцу, напоминающую обычный электрический счётчик.

— Потом я во всех подробностях вспоминал этот субботний вечер. Вечером был школьный бал для старшеклассников. Впрочем, об этом, по-моему, тебе частенько рассказывает твоя тётя. Я пришёл туда злой как чёрт, по дороге мы задрались с парнями из другого микрорайона…

— Точнее, вас обставил какой-то малолетка, на которого вы наехали в кафе «Чебурашка». В его-то компании вы в первый раз за тот вечер и увидели Эльзу Капитанову… в сопровождении Жоржа Спасакукоцкого.

Зайченко насторожился:

— Что-то я не пойму, откуда ты знаешь про это?

Пётр счёл за лучшее не дразнить гусей и безразлично пояснил:

— Дядя мне рассказывал когда-то, очень давно, когда был жив.

Зайченко достал из ящичка небольшую коробку из-под женских туфель и поставил перед собой на стол.

— То, что осталось. Я уничтожаю те листы, которые мне больше не нужны.

Он помолчал немного, потом решительно продолжил:

— Так вот, на балу я напрасно старался подкатиться к твоей тётушке. Вроде как я даже ей и нравился, но в тот вечер в неё будто бес вселился. Я тогда был молодой, горячий и именно в этот вечер собирался после бала… — Зайченко заговорщицки посмотрел на «племянника» и щёлкнул языком. — Ну, ты понимаешь. Но уж не знаю, какая муха её укусила, но к Спасакукоцкому она в этот вечер будто прилипла. Да, там, кстати, действительно был какой-то малолетка, но я его не помню почти. Мы ещё тогда подрались со школьными лабухами, был у нас такой… Сафронов. Потом отсидел за наркотики, не без моей, кстати, помощи. Противный тип, всё мнил себя умнее других. Я как идиот щёлкал зубами, представляя, что так они протанцуют до самой ночи, а потом этот лох Спасакукоцкий, трясясь от страха, поведёт, чего доброго, Эльзу гулять до утра. Я был, что говорится, молод и глуп… Говорю тебе, тогда все мои мысли были о твоей вертихвостке тёте, и я не придал этому никакого значения. Бал ещё не закончился, мне надоело смотреть, как она прижимается к этому очкарику, и я пошёл в сад. Там ко мне подошёл старик. Он назвал меня по имени и сказал, что он мой дальний родственник. Он сказал, что хочет сделать меня богатым и счастливым, и предложил пойти к его машине. Я разозлился как не знаю кто, когда увидел, что он собирается всучить мне огромный ящик, набитый какими-то бумагами. Такая белая бумага с напечатанными даже не на машинке таблицами и цифрами. Он объяснил, что это результаты всех олимпиад и мировых чемпионатов за последующие полвека. К тому же он предложил довезти всё это барахло мне домой. Я хотел уже было послать его, но очень уж всё было необычно. Я даже позволил ему убедить меня затащить эту бумагу к себе наверх. Потом он сказал, что я должен обязательно узнать что-нибудь о букмекерских ставках и ждать, как он выразился, своего часа. И больше я его никогда не видел. Он сел в машину, и я, поднимаясь по лестнице, слышал, как завёлся мотор. А потом я вернулся в школу на танцы, всё ещё надеясь уломать твою тётушку.

— И вы его ни о чём не расспрашивали?

— Я пытался. Всё же он меня заинтриговал. И разговаривал он со мной как-то очень странно… Я же говорю тебе, я его даже не послал. Он сказал, что это тайна. Тайна, проникать в которую мне нет никакой нужды, потому что это не имеет никакого отношения к моему будущему успеху и богатству.

Пётр лихорадочно соображал: «Листы бумаги, просто листы бумаги, которые Руслан Зайченко уничтожал по мере того, как напечатанная на них информация становилась достоянием истории. Листы бумаги, которые… абсолютно ничем не могли помочь восстановить утраченную временную поступательность».

— Только листы бумаги? — Пётр вложил в этот вопрос остатки всех своих необычных сил начинающего мага. Зайченко должен заговорить! Он должен сказать правду до конца.

Но Руслан Зайченко, похоже, откровенничать больше не собирался. Он сложил бумаги, аккуратно перепроверив их последовательность, обратно в коробку, затем неспешно затолкал её назад в шкафчик. Так же деловито он замкнул его и стал убирать ключ в потайной ящичек.

Пётр разочарованно поднялся, полагая, что аудиенция закончена. Но Зайченко улыбнулся:

— Он дал мне ещё кое-что. Он дал мне маленький блестящий кружочек, сказав, что эта вещь станет моим талисманом. И что однажды я смогу воспользоваться ею так, как воспользовался бы, если бы техническое оснащение моего времени так не отличалось от того, среди которого приходится жить ему. Эту блестящую штуку я всегда носил с собой. Она со мной и сейчас. Хочешь взглянуть? — Петру показалось, что в глазах Руслана промелькнуло что-то недоброе, и он внутренне напрягся, услышав, как голос интуиции предупреждает его об опасности. На всякий случай он сделал несколько шагов к столу Зайченко, отметив взглядом стоящую в самом конце большую чёрную статуэтку темнокожей африканской женщины с корзиной на голове. Корзина была наполнена фруктами, каждая мельчайшая деталь была тщательно выпилена из тонкого металла.

Мэр сунул руку в нагрудный карман пиджака, достав маленький бумажник. Отстегнув крохотную молнию, он вытащил из кармашка чип, который не мог быть никаким другим, а только тем, что Пётр купил в магазине «Знания». Он с трудом удержался, чтобы не броситься к раскрытой ладони Зайченко.

— Старик сказал мне кое-что ещё. Он сказал, что однажды чокнутый изобретатель или мальчишка-подросток придёт ко мне, чтобы спросить меня о том, о чём сегодня ты меня спросил. Он сказал, что это может уничтожить всё, чего я достиг. Несколько лет назад ко мне пришёл один ненормальный, но я даже не стал слушать, что ему от меня нужно. Я запер его в психушку. А сегодня ко мне пришёл ты. И я всё тебе рассказал. Ты ведь мой племянник, правда? Я ведь не мог не сказать тебе правды. Теперь ты всё знаешь, следовательно, тебе незачем выходить из этого кабинета живым, ты согласен со мной?