Ярослав Морозов - Ларин Петр и машина времени

— Так, — сказал он, водя пальцем по бумаге, — вот кладбище. Впрочем, кладбищем оно перестало быть в тридцатых… В войну там была линия обороны, там как раз копали траншеи, потом их перенесли на полкилометра назад, там было несколько дотов… И после войны там валялось столько неразорвавшихся снарядов, что мальчишки в первые годы подрывались едва не каждый месяц. Всё это потом долго разминировали, а потом там образовалась городская свалка. Позже, совсем недавно, лет пятнадцать назад, всё это залили бетоном. Да ты знаешь, это недалеко от старого имения Разумовских… Придётся, очевидно, взрывать… Но ничего, я с работы притащил кое-что…

…Гулкое эхо взрыва разнеслось над пустыми окрестностями типичного пустынного пейзажа века индустрии, где ничего уже много десятков лет не напоминало о том, что когда-то здесь было сельское кладбище, прилегающее к владениям графов Разумовских. Как и предполагал Ситников, над местом, где когда-то он закопал машину времени, оказался почти нетронутый временем военный дот.

Распластавшись на земле, Юлиан Ситников и Пётр переждали, пока уляжется поднятая взрывом густая каменная завеса. Когда Пётр выглянул из-за угла простоявшего несколько десятилетий дота, его взгляду открылся зияющий в земле провал.

Ситников снял с головы ржавую военную каску, которую они тут обнаружили. Протянув Петру вторую лопату, Ситников достал из «жигулёнка» старомодный фотоаппарат и повесил на грудь.

— Будем фотографировать.

Они стали копать почти каменный грунт. Через некоторое время оба поняли, что невероятно устали. Ситников первым отложил лопату и сел, отирая пот со лба.

— Знаешь, что мне всё это напоминает? Помню, в детстве я начитался своего любимого писателя Жюль Верна и решил совершить путешествие к центру Земли. Даже не думал тогда, что заберусь ещё дальше… Меня тогда искали целый день. Конечно, это было детское чтиво, но Жюль Верн повлиял на всю мою дальнейшую жизнь. Когда я впервые прочитал «Двадцать тысяч лье под водой», то сразу понял, что всю свою жизнь должен посвятить науке.

Увлечённый воспоминаниями Ситников вдруг осекся на полуслове. В четырёх метрах от них торчала полусгнившая доска, на которой были едва различимы инициалы Ю. С.

— Смотри, Пётр! Что это?

— Это ваши инициалы, Ситников. Наверное, где-то здесь и находится машина времени.

Они подошли поближе и стали лопатами разбивать спрессовавшуюся за столетие землю, перемешавшуюся со всяким мусором. Солидных размеров ниша, которая угадывалась в земле, была завалена камнями. Петру и Ситникову пришлось долго трудиться, прежде чем лопата инженера упёрлась во что-то твёрдое, что уже не могло быть затвердевшей землёй.

Пётр и изобретатель заворочали лопатами с удвоенной силой. Наконец контуры автомобиля, накрытого истлевшим чехлом, стали очевидными — правда, покрыты они были более чем вековым слоем пыли.

Ситников изумлённо провёл рукой по чехлу.

— Боже мой… Она стоит здесь сто тринадцать лет.

— Да, Ситников… Что ж, полезем внутрь.

Они окончательно измучились, прежде чем вытащили машину на поверхность. Колёса автомобиля за долгие десятилетия высохли и потрескались. Резина пришла в полную негодность. Задний мост заклинило, и машину пришлось вытаскивать буквально на руках.

…Когда автомобиль наконец оказался рядом с уцелевшей после взрыва стеной дота, начинало темнеть. Ситников прицепил трос к бамперу машины времени и сел за руль «жигулёнка».

— Подождите, Ситников. Нужно посмотреть, на месте ли инструкция.

На приборной панели лежал туго перевязанный бечёвкой пакет. В нём оказались несколько больших листов с подробными описаниями механической и электронной части, сама инструкция по ремонту и испорченные детали.

Пётр стал вслух читать исписанные сит-никовским летящим почерком листки.

— Кинематический механизм, его в 1977 году починить уже можно, — пробормотал Ситников. Понятно, почему его детали полетели, смотри — «сделано в Японии».

— Ну что? Ситников, японское оборудование же самое лучшее!

— Да? У вас в две тысячи втором?

Когда Пётр положил пакет обратно в машину, они сели в «Жигули».

— Конец девятнадцатого столетия… — мечтательно протянул Ситников. — Хорошее время для пенсии и старости. Полагаю, мне посчастливится умереть раньше, прежде чем Россию накроют все эти катаклизмы… Знаешь, о чём я подумал, Пётр? Если я оказался учёным, обласканным графом Разумовским в середине прошлого столетия, и он создал условия для моих экспериментов, может быть, я попал в историю? Полистать, что ли, старые «Петербургские ведомости»?

— Не знаю, Ситников. Когда мы с вами в первый раз возвращались из прошлого, вы настаивали на том, что лучше не знать ничего о своей судьбе.

Несколько мгновений Ситников молчал.

— Да, ты прав. Я и так знаю слишком много… Куда уж больше… Пётр, мы забыли Марту!

Маленькой собачонки, с утра крутившейся с кладоискателями, рядом не было.

— Притормозите, Ситников. Сейчас я её заберу.

Пётр выскочил из машины и бросился назад к развороченному взрывом доту. Щенок возился в груде пыли в самом низу карьера. Пётр заметил, что они невольно вклинились в то, что осталось от старого кладбища. Обломки бедных табличек, медных виньеток свидетельствовали о том, что время не пощадило кладбище ещё в начале двадцатого века.

Пётр огляделся. Ему хотелось осмотреться здесь подробнее.

— Ситников, я скоро, — закричал он что было силы, маша руками в сторону машины.

Хорошо присмотревшись, можно было разобрать несколько могильных плит, вросших в землю, которая стала потом строительной площадкой для отступающих солдат, когда те возводили линию обороны. Пётр провёл пальцами по одной из плит, счищая песок с сделанных в плите углублений, бывших когда-то именами и фамилиями почивших здесь: «…итников, учит…» Ниже стоял знак, бывший фамильной печатью графов Разумовских. Он сохранился лучше, чем фамилия похороненного здесь когда-то учителя. Учителя? Пётр стал лихорадочно соображать. Схватив острый камень, он принялся неистово тереть надмогильную плиту, силясь выцарапать у вечности ещё хотя бы несколько букв. Ему удалось восстановить дату смерти — 16 сентября 1864 года. Если… если предположить, что «…итников, учит…» был не кем иным, как заблудившимся во времени изобретателем Юлианом Ситниковым, то… получается, что Ситников скончался спустя неделю, как отправил Петру письмо в будущее…

Пётр замер в нерешительности. Потом собрал все свои силы и опустил руки на плиту, безмолвно шевеля губами. Он почувствовал, как плита под его руками потеплела, потом стала совсем горячей, и из его кармана послышалась недовольная ругань Свистка.