София Серебрянская - Ледяной Ирис [СИ]

Шигэру мягко улыбнулся, и в этот момент откуда-то издалека послышался крик. Словно всё кругом смялось, подобно комку глины, и Сибори, открыв глаза вновь, понял: он лежит на соломенной подстилке среди прочих слуг, обеспокоенно глядящих по сторонам. Сон?.. Но какой же, однако, настоящий…

Кажется, первым кричал Йошимару. Но этот крик уже оборвался, и более не доносилось ни звука. Сибори недоумевал: что же это? Он не собирался причинять вреда возлюбленному господина Кадани, пока не продумает дальнейший план действий. А значит, на него напал кто-то другой. В том же, что на сына владыки Юга совершено нападение, лис отчего-то не сомневался. Слишком уж громко кричал он, тот, кто не издавал столь пугающих звуков даже тогда, когда кругом полыхало родное поместье, когда умирала Юмихимэ…

Сибори рванулся вперёд — и остановился, понимая, что сейчас кто-то перехватил события в свои руки прежде, чем это успел сделать он. Йошимару неподвижно лежал на полу своей спальни. Кровавое пятно, расплывавшееся по его животу, не оставляло сомнений: кто-то напал на него.

С каким-то горьким удовлетворением смотрел Сибори на склонившегося над мертвецом господина Кадани. Теперь-то уж та нить, что связывала их, наверняка разорвана, теперь и владыка Востока знает ту боль, что поселилась в сердце мнимого колдуна.

Сибори радовался — и не мог удержать радости до тех самых пор, пока Сабуро не посмотрел ему прямо в глаза.

Никогда доселе не приходилось Сибори чувствовать себя загнанным в угол зверем, но сейчас как никогда опасался он господина Кадани: нужно было быть дураком, чтобы не понять, сколь опасен раненый зверь, с которым ты волею судьбы оказался в одной тесной клетке. Тёмные глаза господина смотрели решительно и мрачно, рука лежала на рукояти катаны, и Сибори понимал: теперь его действительно почти ничто не отделяет от той стороны Отражённых Небес. Более же всего неприятно становилось от мысли, что некто неведомый перешёл его путь, спутал то кружево, что он так усердно пытался сплести всё это время.

Сибори не так сильно боялся прежде, когда у его горла оказалось остро заточенное лезвие: тогда господин Кадани остановил руку, не нанёс удар. Сейчас же нельзя было сказать: выслушает он или же предпочтёт без лишних разговоров снести «духу» с плеч голову.

— Как ты посмел?.. — худшие ожидания стремительно оправдывались: ослеплённый горем, Кадани словно не желал замечать, что Сибори явился на шум позже него. Руки владыки востока тряслись, пусть и не было видно в его глазах слёз: вряд ли этот мужчина мог позволить себе заплакать, особенно в присутствии постороннего, коим оставался для него лис.

Сибори молчал, понимая: сейчас его оправдания останутся не услышанными, и, вернее всего, лишь растравят ту рану, что нанесла повелителю восточных земель смерть возлюбленного.

— Он не мог сделать этого, мой господин! — неожиданно звонко воскликнул кто-то чуть в стороне. Обернувшись, Сибори увидел худенькую служанку. Имени девушки он не удосужился выяснить, но часто встречал её, нескладную, с крупной родинкой на подбородке, портящей всё впечатление от вполне миловидного лица, в коридорах резиденции. Естественно, сейчас лис не мог понять, отчего бы вдруг служанка кинулась утешать господина вместо него, даже не испугавшись вида мёртвого Йошимару. Как не сумел понять и того, что тот не оттолкнул служанку, а лишь тихо спросил:

— Отчего ты так уверена, Нанаши?

Девушка сложила руки на груди и быстро заговорила, будто бы боялась, что господин не услышит её слов, если она хоть на мгновение примолкнет:

— Он был в спальне, когда… всё случилось. И пришёл сюда лишь сейчас, вслед за нами. Даже если он и вправду дух, то как бы он смог раздвоиться? Хотя не верю я, что он дух! Да и хвоста у него лисьего нет, ни одного! А какой же это оборотень без своих хвостов?

Сибори едва не засмеялся, слушая эти наивные объяснения дурочки. Воистину, опасаться в этом мире стоит лишь двух видов людей: тех, кто слишком умён, чтобы почитать за правду старые сказки, и тех, кто слишком уж истово принимает те сказки на веру, полагая, что это некий научный трактат. И тех, и других почти невозможно обмануть: первые не верят изначально, другие же, не видя регулярного подтверждения сказочным образам, испытывают сомнения.

— А если он дух, то что бы ему помешало? — возразил кто-то из толпы слуг, и Нанаши упрямо сжала губы, теребя рукав серого кимоно:

— Ты что, не слышал? — с большим чувством внутреннего превосходства отозвалась Нанаши. — У него хвостов нет! А значит, если он и оборотень, то слабый совсем, молодой, раздвоиться ему всё равно сил не хватит.

Сибори, чуть прищурившись, смотрел на девочку и пытался понять: отчего господин Кадани, от которого исходила почти ощутимая боль и тоска, не приказал болтливой суеверной дурёхе умолкнуть или вовсе не зарубил её, а следом — и самого лиса. Нет, мужчина лишь молчал, глядя на мёртвого Йошимару. Будто и из его лица ушла та же искра, что ранее там имелась: сам Кадани теперь походил на мертвеца даже больше, чём действительно покойный Йошимару у его ног.

Шумели и переговаривались слуги, из-за чего происходящее уже не казалось более пугающим и неординарным: смерть человека походила на балаган, и эти люди в большинстве своём пришли лишь посмотреть на мёртвое тело того, кого любил их господин, чтобы было после, о чём посудачить. Сибори готов был побиться об заклад: уже завтра в близлежащей деревне — и, верно, не в одной — будут говорить, будто бы Йошимару убил либо он, либо, чего доброго, сам Кадани зарезал того на пике наслаждения. В конце концов, те, чья жизнь состоит из слепого служения, не в силах понять, сколь глупы и примитивны подобные пересуды.

— Что это? — неожиданно воскликнула Нанами, указывая не по-женски мозолистой рукой куда-то на подстилку, ставшую смертным ложем Йошимару. Прежде, чем среагировал Сибори, господин Кадани протянул руку к непонятному предмету и тут же отдёрнул её, будто бы это оказалась ядовитая змея или насекомое.

— Шинджу… — лишь пробормотал мужчина сквозь сжатые зубы. Сибори, осторожно приблизившись, смог всё же рассмотреть обнаруженную служанкой вещицу: небольшой амулет из серебра, украшенный перламутровым цветком. Сибори не совсем понял, отчего вдруг совершенно не примечательное украшение господин Кадани отнёс к владыкам Запада и нынешним повелителям столицы, когда его вполне могла бы потерять любая девушка среднего достатка, посещавшая это место — да хоть та же служанка: вряд ли в богатом доме их заработки столь малы, что они не в состоянии позволить себе такую дешёвую «игрушку».

— Ой, мама! — затряслась Нанаши, бросаясь в сторону и будто запоздало соображая что-то. — Значит, это Безликий их, да?