Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Его разбудила тревожная трель Свистка. Он вскочил, не понимая, где находится, протёр кулаками глаза и увидел метрах в пятидесяти от берега вёсельную шлюпку, которая полным ходом шла прямо к нему. Свисток укрылся за его ногой и, осторожно выглянув оттуда, свистящим шёпотом спросил:

— Пираты?

Пётр пригляделся. Шлюпка была выкрашена в весёлый ярко-голубой цвет с белоснежной каймой, на корме развевался разноцветный вымпел. Рядом с вымпелом сидел какой-то человек и приветливо махал Петру широкополой шляпой. Пётр вежливо помахал ему в ответ, и только теперь до него дошло, что человек в шлюпке один. При этом шума мотора слышно не было, зато торчавшие по бокам шлюпки восемь пар длинных деревянных вёсел ритмично поднимались и опускались, вспарывая прозрачную воду бухты. Пётр решил было, что человек приводит вёсла в движение с помо> щью какого-то мудрёного механического устройства, но нет: моряк сидел на корме в свободной позе, облокотившись одной рукой о румпель, а в другой держа свою широкополую шляпу.

— Какие пираты? — ответил Пётр на вопрос Свистка. — Видишь, он совсем один и даже без оружия.

Свисток вскарабкался по его ноге до колена и, приложив переднюю лапку козырьком к своим рачьим глазкам, внимательно вгляделся в приближающуюся шлюпку.

— Ура! — закричал он, спрыгивая на песок и пускаясь в пляс. — Спасены!

И он засвистел что-то развесёлое.

Шлюпка приблизилась к берегу. Человек на корме что-то негромко произнёс — Петру показалось, что это были какие-то стихи, — и все восемь пар вёсел разом поднялись в воздух, сверкая на солнце мокрыми лопастями. Тяжёлый нос шлюпки с шорохом врезался в прибрежный песок. Пётр подался вперёд, чтобы помочь своему спасителю вытащить шлюпку на берег, но остановился, увидев, что моряк не торопится соскакивать в воду. Он по-прежнему сидел облокотившись о румпель и улыбался Петру, держа шляпу на отлёте, как фокусник, готовящийся выудить из неё живого кролика или парочку голубей. Да он и был, наверное, фокусником, потому что шлюпка сама собой до половины выползла на берег, а вёсла с деревянным стуком легли вдоль бортов.

Убедившись, что всё в порядке, человек выпрямился на корме во весь рост и снова помахал Петру шляпой. Он был лыс как колено, редкие седые кудряшки обрамляли блестящую загорелую макушку, а широкое кирпично-красное лицо окаймляла седая борода, имевшая такой вид, будто её ровняли топором, и притом не слишком аккуратно. В ухе у человека покачивалась тяжёлая серебряная серьга, в зубах дымилась короткая глиняная трубка. На человеке были просторные кожаные штаны до колен, полосатые чулки и грубые кожаные башмаки с серебряными пряжками. Тельняшка в широкую красно-белую полоску туго обтягивала его объёмистый живот, а поверх тельняшки красовался потрёпанный жилет, расшитый потускневшим серебряным позументом. Шея моряка была небрежно обмотана цветастым платком, концы которого торчали под левым ухом, а на широком кожаном поясе болтался тяжёлый кортик в поцарапанных кожаных ножнах.

— Здравствуй, странник! — хриплым морским голосом приветствовал он Петра, не выпуская из зубов своей трубки. — Добро пожаловать на борт! Поторопись, ибо близится время прилива, и мне будет тяжело выгребать против течения.

— Что-то я не заметил, чтобы он сильно надрывался на вёслах, — прошипел Петру на ухо Свисток, который, оказывается, уже успел вскарабкаться к нему на плечо. — Подозрительный тип!

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Пётр и нерешительно шагнул вперёд.

— Добро пожаловать, странник, — просипел моряк, пробираясь на нос шлюпки и протягивая ему широкую, как лопата, ладонь. Он разговаривал по-русски правильно, но с каким-то непривычным акцентом и чересчур медленно, как будто ему приходилось тщательно выбирать слова. Да и вид у него был какой-то нерусский; честно говоря, моряк здорово напоминал ряженого. — Давненько, давненько не подбирал я на этом берегу путников с той стороны, — продолжал моряк, попыхивая трубкой. — Я уж думал, что больше никогда не встречу здесь чужеземца, а вот, поди ж ты… Ну, полезай, юнга! Капитан Раймонд приветствует тебя!

— Здравствуйте, капитан Раймонд, — повторил Пётр и тоже представился: — Меня зовут Ларин Пётр.

Протянутая рука капитана Раймонда дрогнула и опустилась. Улыбка сбежала с его лица, седые брови нахмурились над выцветшими глазами, а прокуренные усы встопорщились. Некоторое время капитан сосредоточенно сопел трубкой, как будто обдумывая какой-то сложный вопрос, а потом неопределённо пожал широкими плечами.

— Ну что ж, бывает и такое, — как-то уклончиво произнёс он. — Ларин Пётр так Ларин Пётр… Да, бывает, бывает… Хорошо, Ларин Пётр, полезай в шлюпку! Капитан Раймонд никогда не отказывал в гостеприимстве странникам с той стороны, так зачем изменять доброй традиции? Надо же, — добавил он в усы, явно адресуясь к самому себе, — Ларин Пётр! Да, дела…

И снова протянул Петру руку.

Чувствуя, что происходит какое-то недоразумение, но не зная, как поправить дело, Пётр взялся за эту руку и залез в шлюпку. Рука у капитана оказалась неожиданно мягкая, без единой мозоли, и Пётр подумал, что Свисток прав: капитан Раймонд явно не утруждал себя греблей.

Усадив Петра на покрытую потёртым ковром скамью, капитан Раймонд вернулся на корму, принял там прежнюю позу, нахмурился, поскрёб мизинцем лысину под шляпой, вздохнул, крякнул, снова вздохнул и вдруг продекламировал:

В то же мгновение лежавшие вдоль бортов вёсла взлетели в воздух, описали в небе короткую дугу, упёрлись в песок и одним слаженным движением столкнули шлюпку в воду. Судёнышко закачалось на мелкой спокойной волне, а вёсла замерли параллельно воде в ожидании новой команды.

Эй, скорлупка, не ленись, Носом в море развернись!

Стишки были так себе, но шлюпка послушно развернулась носом в открытое море. Вёсла левого борта при этом остались висеть параллельно воде, а вёсла правого принялись так энергично грести, что поворот осуществился с поистине волшебной скоростью и чёткостью. Пётр смотрел во все глаза, стараясь разглядеть скрытый механизм, при помощи которого весёлый капитан заставлял своё судёнышко двигаться, но в шлюпке не было никого и ничего, кроме Петра, капитана Раймонда, Волшебного Свистка, нескольких скамеек и восьми пар тяжёлых шлюпочных вёсел, которые с такой готовностью выполняли команды капитана, словно, находились в руках у опытных, бывалых матросов.

Капитан немного подумал, крякнул, поморщился, будто от непосильной тяжести, и громко объявил:

Петру показалось, что он сочиняет свои стишки прямо на ходу. Приходилось признать невероятное: капитан управлял шлюпкой при помощи примитивной стихотворной ворожбы, от которой все уважающие себя волшебники отказались много столетий назад ввиду её малой эффективности. Соль тут была в том, что стихотворные заклинания не должны повторяться. С помощью умело подобранных слов можно было заставить шлюпку плыть, но только однажды. В следующий раз приходилось сочинять новое заклинание, а поскольку далеко не все маги были заодно и поэтами, то от этого вида волшебства пришлось отказаться. Похоже, капитан Раймонд недаром кряхтел, чесал в затылке и жаловался на то, что ему тяжело выгребать против течения!