Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

— Ничего подобного, — возразил Трёп. — Мы говорим по-островному, ты — по-своему, а объясняться нам легко, потому что это Острова, а на Островах всё возможно.

— Чудеса, — сказал Пётр.

— Чудеса… — Трёп криво усмехнулся. — Такое это место — Острова, что здесь, кроме чудес, ничего и не встретишь. Воздух здесь такой, что ли? Даже такой неумеха, как я, на Островах может стать если не волшебником, то хотя бы ремесленником. Горшки лепить, дома строить, корабли водить…

— А ты разве действительно неумеха? — удивился Пётр. — При таком-то учителе…

— У меня способностей нет, — спокойно сказал Трёп. — Да и неинтересно мне это всё — заклятия, магические кристаллы, волшебные посохи… Скучища!

Пётр почесал в затылке. Вот уж действительно зеркальное отражение! Магия ему наскучила… Он хотел спросить, чем же в таком случае интересуется Трёп, но тот опять заговорил, не дав ему вставить слова.

— Странно это, — сказал он, оглядываясь назад. — Уж очень легко старик нас отпустил. Он мне строго-настрого запретил подходить к воде — боится, что упаду в море, отстану от острова и утону. Странно, странно… Эй, ну где ты там?

Последние слова двойника явно относились не к Петру, который спокойно шагал с ним рядом через оливковую рощу. В ответ на эти слова над головой у Трёпа что-то коротко прошуршало, и на шею ему упало то, что Пётр поначалу принял за сухую ветку. В следующее мгновение он испугался, решив, что это змея, поскольку ветка зашевелилась и переползла с шеи Трёпа на его плечо. И лишь потом, разглядев в деревянном боку ряд круглых дырочек, Пётр понял, что видит Волшебную Дудку своего двойника.

Дудка издала мелодичный свист, встала торчком, как готовящаяся к прыжку кобра, и с любопытством уставилась на Петра крупными бусинками глаз в обрамлении длинных, кокетливо загнутых кверху ресниц.

— Какой красавчик, — просвистела она. — Только одет как-то странно.

Она вывела какую-то коротенькую мелодию, и Пётр обнаружил, что одет в белый костюм из акульей кожи, шёлковую рубашку с широким отложным воротником и такие же, как у Трёпа, акульи сапоги. На поясе у него висел короткий кинжал, а на голове сам собой появился большой бархатный берет с каким-то переливчатым пером.

— Это другое дело, — заявила Дудка. — Настоящий принц! Не стыдно на люди показаться.

— Ага, — буркнул Трёп, с насмешкой озирая роскошный наряд Петра. — Особенно если эти люди — морские пиявки.

— Ничего себе, — сказал Пётр, ощупывая короткую кожаную куртку с продольными разрезами на боках, похожую на мушкетёрский колет. — А говоришь, способностей нету!

— Ну, это не столько моя работа, сколько твоя, — заявил Трёп. — Моя Дудка — двойник твоего Свистка. Мастерил-то я совсем другое, уж не помню что, а получилась она. И ну болтать!..

Услышав о Свистке, Пётр погрустнел. Он очень надеялся, что Трёп поможет ему найти Свисток, а теперь получалось, что двойник просто хотел убежать от своего строгого учителя, для чего и выдумал всю эту историю с поисками Свистка. Петру стало обидно, но он тут же вспомнил старинную русскую поговорку о том, что нечего на зеркало пенять, коли у тебя… ну, словом, если с лицом не всё в порядке.

Между тем Дудка, которая, судя по всему, была отлично осведомлена о рискованной затее своего хозяина, засвистела какой-то бодрый марш. Под эту музыку они миновали оливковую рощу и направились к обрывистому берегу, но не дошли до него. В последний раз воровато оглянувшись на Парусную скалу, Трёп отвалил какой-то камень. На месте камня обнаружилась узкая нора, уводившая в непроглядную темноту.

— Айда, — сказал Трёп и первым протиснулся в нору.

Пётр вздохнул, огляделся и последовал за ним. Куда они направятся, покинув остров Шустрый, Пётр не знал, но его двойник был прав в одном: на острове ему было совершенно нечего делать.

Ранним погожим утром синий кит Серафим, накануне спасший от верной гибели в открытом океане человеческого детёныша, впервые в своей долгой и счастливой жизни пережил сильный испуг. Ему приходилось пугаться и раньше — например, в далёком детстве, когда на него, несмышлёного и совсем ещё маленького, напала матёрая белая акула. Но тогдашний испуг не шёл ни в какое сравнение с тем, что Серафим испытал, увидев в лучах утреннего солнца бороздившее тёплые воды стальное чудище.

Оно было огромно, как остров, отвратительно пахло, рычало, дымило и время от времени издавало жуткий рёв, которому позавидовал бы даже дракон-воин. Оно тяжело раздвигало воду ржавым железным носом, и вода пенилась и кипела за его бронированной кормой. Позади чудовища на воде оставались радужные разводы, издававшие острый неприятный запах. Точно такой же запах оставляли после себя железные корабли морской гвардии, от которых кит Серафим старался держаться подальше.

Гвардейские корабли тоже были здесь. Их была целая флотилия, и они кружили возле стального чудовища, напоминая Серафиму косяк мелкой рыбёшки, вьющийся вокруг его собственной гигантской туши. Серафим только раз глянул на это жуткое зрелище и сразу же нырнул так глубоко, как только мог, и не выныривал на поверхность до тех пор, пока не удалился от страшной флотилии на безопасное расстояние.

Огромный корабль впервые за тысячу лет покинул гавань. Раньше, в незапамятные времена, это был круизный лайнер, на котором богатые туристы путешествовали вокруг света. После этого он сотни лет ржавел у причала, всеми забытый, пока Её Величество Королева Островов не обратила на него своё царственное внимание. Теперь стальное чудовище было личной яхтой Её Величества, о чём свидетельствовал флаг Королевы, тяжело трепыхавшийся на верхушке железного флагштока. На флаге ничего не было изображено. Он представлял собой тяжёлое прямоугольное полотнище, сотканное из тончайшей золотой проволоки. Это огромное знамя ослепительно сверкало, споря своим сиянием с восходящим солнцем и бросая золотые блики на ржавые палубные надстройки стального острова.

Снаружи корабль выглядел как небывало громадная куча металлолома. У механиков дикого племени Яйцеголовых, обитавшего в лесах, которые окружали Столицу, не хватило времени на то, чтобы привести в порядок наружную обшивку океанского чудовища. Зато внутри отделочные работы уже завершились, и апартаменты Её Величества по блеску и роскоши могли поспорить с помещениями Стеклянного Дворца. Здесь имелась и своя Золотая гостиная, и зеркальный тронный зал, и даже спальня, отделанная жемчугом и перламутром. Только потайную дверцу, что вела из Золотой гостиной в хранилище с золотыми слитками, на корабле заменил хитроумно замаскированный люк, открывавшийся прямо в огромный пустой трюм. Этот трюм Королева-Невидимка намеревалась до отказа набить золотом — гигантскими самородками величиной с дом.