Марина Суржевская - Lastfata

Брызнули осколки! Листик уместил под кроватью голову, шею и передние лапы, вздохнул и затих. Я испытала желание хорошенько пнуть филейную часть, торчащую наружу.

Но в этот момент в коридоре прозвучало негромкое:

— Тина, у вас все в порядке? Я услышал шум, — донесся из-за створки мягкий голос профессора.

— Все отлично! — откликнулась я, подпрыгивая.

Повернулась к кровати и перевела дух. Листик исчез. Очень вовремя!

Рванула дверь и улыбнулась застывшему на пороге заклинателю:

— Извините, я решила слегка размяться и случайно задела полку Простите, что потревожила.

Аодхэн внимательно осмотрел мою комнату:

— Вы не ушиблись?

— Нет!

— Что ж… полку завтра починят. Хороших снов, Тина.

— И вам, профессор.

Я все еще стояла на пороге, не пропуская заклинателя дальше. Он посмотрел мне в лицо:

— Кстати… я ведь вам говорил, что на верхние этажи наложены заклинания? Сюда не могут попасть посторонние.

— Очень рада это слышать, — пробормотала я. К чему это профессор клонит? Боится, что я начну водить в башню поклонников?

— Вы девушка молодая и весьма привлекательная, Тина. Я слышал, у вас появился новый… почитатель. Ривз Клиффорд. Неожиданный выбор.

Аодхэн заложил руки за спину.

— Разве мне нельзя с ним общаться? Я думала, запрет распространяется лишь на Эша.

Заклинатель нахмурился.

— Запретить я не в праве, — медленно произнес он. — Доброй ночи. — И, развернувшись, удалился.

Я похлопала глазами, глядя вслед профессору. Нет, все-таки я никогда не пойму, что у него на уме!

Захлопнула дверь, прошла к столу и ахнула. Вдоль стены тянулся серебристый хвост. Листик не сбежал, а просто стал невидимым!

— Эй, что с тобой? — обеспокоенно присела я возле трясущегося зверя.

Он тихо шипел и скалился.

— Похоже, ты боишься профессора, так? — пробормотала я, отодвинувшись от Листика.

Питомец рыкнул и все-таки исчез. Хотя, может, снова где-то затаился, кто его знает?

Умывшись и переодевшись, я присела возле стола. Со стен манили рисунки, и я оглянулась неуверенно. Проваливаться в чужие воспоминания страшновато. Я не контролирую происходящее и не знаю, как вернуться. Но пока это единственный путь хоть что-то понять о lastfata. Поэтому прочь сомнения, надо действовать.

Решительно пригладила волосы и всмотрелась в одну из картин. Ну и что тут у нас?

— Надо же, сгоревший от паутины мостик! — узнала я место в ВСА. — А вот этого я что-то не припоминаю… Интересно… Это каток? Точно, каток!

И фонарики, развешанные на деревьях, и ажурная скамейка с пледом, и глиняная кружка с чаем… И пар от напитка, который двигается на оживающем и втягивающем меня в прошлое рисунке…

— Иди к нам! — Камелия рассмеялась и махнула рукой.

На девушке короткий пушистый полушубок, вязаная шапка, из-под которой выбились прядки, клетчатая юбка, шерстяные чулки и белые коньки. Полозья сверкают так, что больно глазам. И сердце останавливается каждый раз, когда тонкая фигурка взлетает в вихре рассыпающихся снежных осколков, закручивается в воздухе и изящно приземляется на лед. Камелия невероятно искусна в таких прыжках. Мелькают знакомые лица… Джон, Вильям, Аделия… И многие смотрят на танцующую северянку с восхищением.

Особенно Алекс. Мой лучший друг.

— Иди!

Я качнул головой, сжал кружку, пытаясь отогреть руки. Надо купить перчатки — снова замерз… Мысль тоже кольнула холодом. Последнее время это случается постоянно…

— Гром и Молния!

Мы с Алексом дружно кривимся от глупых прозвищ. И кому только пришло это в голову? Я — Гром. Долго молчу, а потом оглушаю раскатом. Алекс — Молния. Быстрый, горячий, ослепляющий…

Смешно, но в нелепых словечках есть доля истины. Но это не значит, что мне она нравится. Отошел к бортику, по своей привычке наблюдая жизнь со стороны. Мне хочется уйти. Но я не могу…

Стою и смотрю, как Алекс кружит Камелию. Оба смеются. Внешне они удивительно гармоничная пара. Мой друг увлечен. Всерьез увлечен. Я никогда не видел его таким. Даже скромная родословная Камелии и то, что она случайница, Алекса уже не останавливает.

Меня трясет. Я замерз.

Надо уйти…

— Тебе не нравится каток?

Почему она здесь? В свете идиотских фонариков, развешанных гроздьями вокруг катка, ее серые глаза кажутся разноцветными. Я не хочу смотреть в них. То, что я узнал, сводит с ума…

— Не нравится?

— Нет. — Я грублю, я хочу, чтобы она ушла.

Алекс хмурится. Камелия облизывает губы и задумчиво прикусывает нижнюю. Она часто так делает, когда теряется или боится. Я знаю.

— Ками, отстань от него. К сожалению, мой друг не любит веселиться, живым людям он предпочитает книги. Всегда таким был! Пойдем научишь меня этому повороту… На севере все девчонки такие искусные в… танцах? — Алекс смеется, но смотрит напряженно.

Девушка кусает губы и по-прежнему стоит рядом.

— Камелия, ты слышишь?

— Иди, — произносят мои губы. — Вам было весело.

— Тебе лишь кажется… — чуть слышно произносит она, глядя мне в глаза. И решительно встряхивается: — Нам надо поговорить. То, что происходит… То, что случилось…

— Замолчи.

Алекс снова рядом, тянет девушку в центр катка, что-то говорит.

Я отворачиваюсь. Ухожу в темноту, за грань подсвеченного фонарями льда и чужого веселья.

Меня догоняют легкие шаги. Я слышу их, но не оборачиваюсь.

— Постой! — Она смотрит растерянно. — Поговори со мной. Объясни!

Усмехаюсь. О, если ты узнаешь… Если ты только узнаешь правду! Девочка, загадывающая желания на падающие звезды, собирающая льдинки, чтобы узнать имя суженого, верящая в своих ледяных духов и полярных богов. Если ты узнаешь правду…

Как много чувств. Они обрушиваются сверху и сжимают грудь. Выбивают воздух, сдавливают горло! Слишком много!

— Не ходи за мной! — Я почти рычу. — Оставь меня в покое! Ты мне не нужна, ясно?

— Но…

— Мы разные, Ками. У таких, как мы, не бывает будущего. Пора тебе это понять!

— Но как же…

— Я просто развлекался. Вот и все.

Отворачиваюсь от пасмурных глаз, в которых блестят слезы. Или снова лишь отражения фонарей…

Засовываю руки в карманы и иду прочь. Шагов за спиной больше нет…

…Темнота… Провал… И…

Полутемная комната. Мягкий свет из-под розового абажура лампы…

Глаза. Серые, словно лед. Бесконечные. С расширенными зрачками. Камелия Янсон. Чуть отклоняюсь и вижу нос, губы. Пятна румянца на щеках. Руки гладят узкую спину. Потом передвигаются вперед и прикасаются к застежке на жакете. В голове так шумит… Ощущаю себя совсем хмельным и счастливым…

И…

Надо же, какие раньше в академии были жакеты — длинные, с пышными рукавами. Сейчас лучше и красивее. И застежки удобнее.

Что???

Понимание шарахнуло молнией по голове. Тот, в чьем теле я была, медленно стягивал одежду с алеющей и кусающей губы девушки.