Дмитрий Манасыпов - 13 участок. Чужак [AT]

И вот именно по этой причине, одной из, мы катимся в «Тихий лес». Межинский продаст мне ствол, либо даст в качестве извинения, либо… Либо не знаю, что там произойдет. Как не странно, оружие, купленное у него — в дом пани Ковальски можно проносить. Но не всем, мне вот, например, можно.

За городом оказалось симпатичнее, чем в городе. Здесь также серело и моросило, но золото и багрянец все также держались. Мы подкатили к клубу и Абак, самым решительным способом, отправился вместе со мной. Хотя, случись у нас серьезная разборка, вмешиваться Ворон не станет, не его это дело.

— А, большевик, — улыбнулся Межинский, — давно не виделись.

— Надо поговорить.

— Есть что сказать? — улыбка не пропала, но стала дежурной.

— Настоящему мужчине всегда есть, что сказать.

Это уж точно.

Угловой стол, тишина, тихое бряканье клавиш в углу. Эмиль, всклокоченный и явно не выспавшийся, музицировал, странно переходя от минора к мажору, по ходу дела отхлебывая из высокого стакана что-то ядреное. Ядреность угадывалась по красным пятнам, вспыхивающим после каждого глотка все сильнее.

Вежливость заставила поинтересоваться:

— Что это с ним?

Межинский пожал плечами, подкручил острый ус:

— Любовное томление и разочарование в избраннице. Не сошлись характерами.

— Бывает.

— Это да, тут в точку. Ну, коммунист, о чем ты хотел поговорить?

Я покосился в сторону гула за перегородкой, отодвинул дверцу и уткнулся в сборище разномастных джентльменов, громко спорящих и порой переходящих в самый натуральный крик:

— А?

— Литераторы, — Межинский хмыкнул, — снова они. Теперь «Орлы и звезды», тоже еженедельник, только мужской. Спорят о некоем Лукке, есть такой новый классик. Он решительно писал под псевдонимом в «Орлы», но получил отказ после первых публикаций, не вызвав никакого ажиотажа.

— О чем спорят?

— Ну, как всегда — о ценности его текстов в разрезе изменений литературы в связи с периодическими изданиями, о злонамеренном подходе за-ради заработка и неумении самовлюбленных больших писателей найти подход к читателю.

— Истина, надо полагать, где-то далеко?

— Учитывая факт того, что сейчас все обсуждают, попеременно, достоинства автоматических винтовок, политический строй нашей бывшей родины, включая фигуру премьер-министра и собственные похвальбы насчет заработка — явно далеко.

— Да и ладно. Скажи-ка, пан подпоручик, не ведаешь ли случайно, почему после моего отъезда отсюда меня почти сразу продырявили чуть не до смерти?

Межинский вставил сигариллу в мундштук, удивив самой ею, закурил и простучал пальцами сложный ритм. Я покосился на Ворона, желая увидеть хотя бы намек на какие-то магические действия.

Ворон деловито разбирался со стейком, уже принесенным официантом и не обращал никакого внимания на мою персону и возможные опасности.

— Знаешь, Кроу…

— Пока не знаю.

Межинский аристократично дернул носом:

— Когда ты пытаешься выглядеть более брутальным, тебе это точно не идет, коммуняка.

— Кто бы говорил, ясновельможный.

Он хмыкнул, то ли согласившись, то ли предпочитая просто не спорить с не самым умным комментарием.

— Знаешь, Кроу, — повторил Межинский, — я посчитаю твое заявление ничем иным, как последствием перенесенного шока. Тем более, как понимаю, двойного, о твоих приключениях давно знают все, кто должен знать. И вот, мой друг большевик, что я тебе скажу…

Театральность в общении — конек Межинского, но простительный.

— Мне не нравятся убийства Старых и Других в Городе. Мне не нравится стрельба на улицах, какие-то тайные базы непонятных типов, сумевших подчинить себе даже итальяшек. Мне жутко не нравится, что все этопроворачивают самые настоящие гансы с фрицами. Ибо, дружок, немцев я не перевариваю куда больше твоих краснопузых сородичей. Но… Но еще больше меня расстраивает факт твоего неуважения к моей персоне. Надо же додуматься — заявиться сюда и почти приплести меня, гонорового шляхтича с Вильно, к каким-то чертовым колбасникам! Кроу, ты заигрываешься!

— Стоп-стоп, дружок. — «Лаки» оказалась как раз вовремя. — Я задал тебе вопрос немного не в такой плоскости, не находишь?

— Нахожу? — Межинский хмыкнул. — Если бы не твоя удача, отведшая от двойной смерти за неполные сутки, вызвал бы тебя к барьеру. Надо думать, отличная защита чести и достоинства, а, Кроу?

Хм, а ведь впрямь серьезно. К чести Межинский относится очень щепетильно и раз так, то…

— Извини, друг. — Нет, правда, это я сейчас извиняюсь перед клятым ляхом, зуб даю, — просто…

— Просто, как написали два хитроумных писаки, даже кошки не родятся.

Межинский щелкнул и, как по волшебству, перед нами оказались две высоких рюмки.

— Выпьем, друже, — Межинский протянул мне одну, — выпьем вудки и забудем. А потом мы отправимся мириться дальше, туда, где тебе больше всего нравится, когда ты тут оказываешься. Ибо сдается мне, что ствол тебе сейчас нужнее, чем обычно.

Это верно и… Ох и крепка, зараза. Гоноровый шляхтич выпил не поморщившись, пропустив свою огненную воду через почти сомкнутые зубы. И чуть приподнял бровь.

Когда на тебя глядит ствол самого настоящего пистолета-пулемета калибра 9 миллиметров, легко становится не по себе. Особенно, если знаешь, сколько пуль и за какое время он выплевывает. А именно этот, МП-40, с его 400 выстрелами в минуту… Заставляет вспомнить многое.

Например, факт наличия вот этого оружия у кое-кого в армии.

— Откуда игрушка?

Межинский хмыкнул. Для разнообразия — чуть иронично:

— Война есть бизнес, чекист. Образцы еще не поступили в серийное производство, но мне пришли. Вроде неплохие, не желаешь?

Эхо войны? А если…

— Судаева нет, случайно?

— М?

Значит, нет.

— Я возьму томми, не буду выделяться. И парочку дисков к нему, заряженных. И вон тот «вессон», морской. И еще… и его.

Вы таки станете смеяться, но отказаться от красноватого «тульского-Токарева» не сумел. Тем более, он прекрасно лег в кобуру для кольта.

— Есть «астра».

— Не изменяю своей девочке, что ко мне вернется.

— Настоящий мужчина.

Еще какой, честное слово. Вообще, оказываясь в задних комнатах «Тихого леса», мне всегда хотелось иметь мешок Санты. Ну, либо хороший армейский рюкзак, а лучше — два. И уходить, забив их под завязку.

От классической винтовки со скобой Генри до вот этого вот немецкого МП, от страшенного БАРа до самых настоящих шарпшутерских красоток. От редкого «галана» с его почти 12-тью сантиметрами и до «лахти», прекрасной переделки классического «люгера». Патроны, сталь, масло, ершики и дробь с картечью, магазин игрушек для подросших мальчуганов. Первые сорок лет жизни каждого, как известно, самые тяжелые для мальчика. Особенно, когда на тебя точат зубы, когти и ножи всякие неприятные субъекты.