Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

На подступах к Камнеграду путники сначала почувствовали гарь, а затем увидели черные клубы дыма, которые поднимались и над ним, и над дальними выселками кузнецов и плавильщиков. Перекаты вяло штурмовали крепость с восточной стороны, скорее для отвода глаз. На шпилях боковых башенок отсутствовали полотнища с трезубцем, над проломом висели распятые любичи. И ни одного взгляда нежити, ни одного домовенка! По всему выходило – в городке хозяйничали чужие.

Во рву дочь купца быстро натянула снятые с какого-то трупа штаны с накидкой, но обувь не тронула: то ли размер не подошел, то ли еще по какой причине.

С тяжелым сердцем входил в пролом стены пастух, не представляя себе, как в предстоящей рубке помогут его ненадежные способности. И так и эдак выходило, что сам по себе он ничего заранее сотворить не мог. Это знание тяготило. Он не желал быть бесполезным, он хотел драться вместе, наравне с Любавой. Вгрызаться, преодолевать, ломать, крушить и побеждать! Забыть про белесый туман, поднимающийся над городком, забыть про Калинов мост…

Впрочем, девушка вынимать клинки не спешила, осторожно шла впереди, выбирая, куда поставить ступню. Ее действительно не беспокоил холод! И она первой заметила направленные в их сторону копья.

– Стоять, лесное отребье. Кто такие? От поганцев посланы? – раздался грозный окрик.

– Опустить оружие, свои это, свои, разуйте глаза.

Из строя ратников вышел низкий усатый крепыш, в котором, как только тот снял шлем, пастух узнал хитроватого старшину рудокопов Хадко. Именно этот чудин первым отказался помогать в поисках Любавы, когда они с рыцарем прибыли в Камнеград.

– Разве Тугарин не взял город? – недоуменно, но с затаенной надеждой спросил Митяй.

– Вот ржака, – ответил кто-то из воинов. – Да Тугарин, как случился землетряс, развернулся и дал деру. Не понравилось ему у нас в горах.

– Так почему стяги спущены и любичи распяты? – мрачно поинтересовалась Любава.

– Стяги спущены, потому что объявлен траур по погибшим, а любичи распяты, так это предатели, что напали на своих, – пояснил Хадко, поправил усы и принялся внимательно разглядывать вновь прибывших. – Ай-яй-яй, а теперь, ребята, найдите, да побыстрей, теплую обувку. Негоже нам рисковать здоровьем дочери Космы Селикатовича. Мне ли не знать? Мне ли не знать? – повторил он.

В этот раз девушка от войлочных сапог не отказалась. Потом выхватила страшную ношу из рук Митяя и пристроила на острие одного из копий. Старик десятник лично отнес копье с головой на стену, чтобы все видели. Чеслава узнали. Купцову посланницу заботливо набросили на плечи меховую накидку и дали выпить теплой медовухи. После чего воины расслабились и вернулись к кострам, на которых грелись котелки с водой и кашей. Кое-кто присел у очагов в ближайших домах, лишившихся где стен, где потолка.

Пока царила суета, Хадко взял пастуха за локоть, отвел в сторону и вкрадчиво полюбопытствовал:

– Это ты убил Чеслава?

– Я, – как можно убедительней подтвердил паренек.

Из разрушенного дома выглянул домовенок и погрозил пальцем, мол, врать-то нехорошо. «Прятались, поганцы, – подумал Митяй, – тень на плетень наводили, не хотели, чтобы я в Камнеград возвернулся».

– Не думал, что ты вообще кого-нить ранить можешь, не то, что убить. Удивил. Герой. Спас девицу, теперь доставишь ее к отцу, войдешь в Кистени под фанфары!

Что-то твердое ударило юношу между лопаток. «Не обращать внимания, – уговаривал себя он, – рано или поздно мальцы успокоятся. Только вот зачем старшина вокруг упорно вьется?»

Между тем чудин продолжал:

– Как видишь, сильные у нас разрушения. На складах пожар, много убитых. Но Камнеград себя не исчерпал, вокруг запасов руды видимо-невидимо, богатства прямо под нашими ногами скрываются. Их надо просто достать. Без труда, так сказать, и карась не выпрыгнет. Сюда бы людей побольше, старшин потолковей, и потечет ручеек прибыли. Всем хватит! А городок отстроить – так это пару мозолей натереть!

– Простите, уважаемый, никак не возьму в толк, а от меня-то чего хотите? – прервал его Митяй.

– Да, да, вопрос уместный, – мягко проговорил собеседник, уводя его все дальше и дальше от пролома, в ближайший проулочек-переулочек. – Просто, если спросит Косма, как там, мол, в Камнеграде, стоит – не стоит, замолви словечко, скажи, что все поправимо, жители справятся. Будут и доход, и польза от этого места. Хадко все устроит…

– А зачем ему меня об этом спрашивать?

Сзади послышался стук камушков, Митяй резко обернулся, но никого не увидел. Мелкие пакостники, с ними надо срочно что-то делать! Изведут же!

– Как же тебя не спросить? Ты же дочку его спас, единственную! Подумай сам.

Пастух осторожно посмотрел через плечо. Любава обулась и теперь махала ему рукой, призывая вернуться. Да, дочь купца и впрямь изменилась с тех пор, как он ее встретил впервые в пещерах. Дерзость превратилась в уверенность, немного детское позерство – в грацию пантеры. Но вот чего от него ждет этот человек-лиса, паренек так и не понял. С какой стати уважаемому купцу о чем-то советоваться с отроком, да еще по вопросу, в котором тот ничего не смыслит?

– Так что? Поможешь местным сохранить свой город? – вновь напомнил о себе старшина. – В долгу не останусь, отблагодарю. Вот, возьми на затравочку, пригодится…

Чудин с трудом скрутил с пальца и протянул юноше перстень с большим драгоценным камнем. Однако домовенок не дремал, успел спроказничать. Украшение выскользнуло из рук хитрого проныры и покатилось прямо к трещине. Мужчина упал на четвереньки и по-лисьи бросился его ловить. Да не тут-то было! Перстенек постучал по камням и свалился вниз. Ждать, пока Хадко выловит свою драгоценность, Митяй не стал, его звала Любава.

– Давай быстрей, Велемудр в госпитале, надо узнать, скольких мы потеряли и что можно сделать для раненых, – проговорила девушка.

Схватила его за руку и, как ребенка, потащила за собой вверх по улице. Он не сопротивлялся, ему были приятны ее прикосновения, все лучше, чем липкая навязчивая хватка старшины рудокопов.

Среди обрушенных домов копошились люди, под сломанными изваяниями каменных жаб прятались домовята, над городком все так же поднимался черный дым, а они споро пробирались по разбитым улицам. В глубокой трещине, уже рядом с Капищем, Любава закашлялась. Дышать, и правда, было нечем. Теперь ему пришлось тащить ее наверх. А она все кашляла и кашляла.

Когда перелезли на другую сторону расщелины, раскрасневшаяся девушка сипло спросила:

– Чем же так воняло?

– Серой. Видимо, землетряс под землей сдвинул пласты, и оттуда сквозь щели просочился газ, – пояснил он.

– Какой ещё такой газ?

– Газ от жаровен Мракобеса.