Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Во, выпалил так выпалил! Что же теперь будет? Спасет ли Леший, прислушается к его словам? Или убивца одним ударом прикончит? Умирать ой как не хотелось. Но слово не курица, обратно во двор не загонишь.

– Что-то сомнительное в сём видится, – наконец проговорил Леший и обратился к убивце. – Кому чужеродный, кому родной, но, зайдя в мой лес с железом, уставы ты нарушил. А это мне не по нраву. На тебе кровь многих – как злодеев, так и невинных. Прав ты был или не прав, мне то неведомо. Однако в одном простить мне тебя будет сложно: зачем тогда ежа-то съел? Потерпеть денек, второй не мог? Поголодать-то полезно! А я, знаешь ли, очень не люблю, когда моих зверюшек зазря обижают. А тот малый мне был как брат. Только вспомню, как он шевелил усами, пыхтел под пеньком, ловил кузнечиков и шмелей, так слезы наворачиваются!

В лесу потемнело, деревья наполнились белками, куницами, горностаями и прочим мелким зверьем. Они суетились, перепрыгивали с ветки на ветку, носились в кустах между стволами деревьев и совершенно не обращали друг на друга внимания. К ногам разгневанного старичка спрыгнула пятнистая рысь, стряхнула со своих бакенбард налипшую паутину и села напротив странников, буравя их взглядом. При этом пастуху казалось, что она облизывается и выбирает место, откуда от него откусить. Неприятное ощущение, надо сказать. На этом все не закончилось. В них полетели шишки, орехи, грязь и труха древесная, ветер захлестал ветками в лицо. Один из отломанных сучков глубоко проткнул его левое плечо. Юноша заскрипел зубами от боли.

И тут случилось то, чего он никак не ожидал.

Убивец развязал кушак, отбросил его вместе с оружием в сторону и встал перед Лешим на колени. Потом сказал громким голосом, перекрикивая ветер:

– Ты прав. Признаю, совершил много неправого и заслужил наказание. Если судьба предопределила мне остаться в этих лесах, так знай: я готов. Возьми мою жизнь за то, что нарушил твои уставы, за то, что убивал и давал убивать другим, за то, что предал близких, и за то, что съел твоего ежа.

Пастуха даже передернуло! Да! Давай, Леший, он же сам просит. Забери его жизнь, раз ее он не ценит. Он же убивец и ёжеед!

Однако Хозяин призадумался. После затянувшейся паузы он вскинул руку. Окружающий лес успокоился. Ветер стих. Рысь широко разинула пасть, зевнула и, передвигаясь мягкими прыжками, исчезла за деревьями.

– Вижу, повинился ты от сердца и отчаяние от совершенных поступков искреннее. Ну а если уж повинился, то зачем наказывать того, кто сам себя уже наказал? Не в моих это правилах. А вот с твоим спутником я бы потолковал отдельно. Поклеп наводить должно быть стыдно. Но буду и к нему, ради его праведных родителей, добр. Спишу на молодость и глупость. Вскоре все исправится. Вскоре все образуется. Потому, так и быть, отпущу вас обоих из своего края. Дам день на то, чтобы без отвода глаз лес покинуть. Хотя кое-что и заберу. В качестве зарубочки на память. Ну и, конечно, попрощайтесь с мешками и котомками, мне они боль ше пригодятся. Считайте это платой за проход. Таково мое слово!

Последние слова прогремели раскатом грома.

Что имел в виду Леший, пастух понял сразу. Развязалась веревочка на шее. Защипало в груди. Не снимаемое с детства было снято, а после само исчезло, оставив пустоту в ладони, когда он попытался удержать оберег. Юноша потрясенно поднял глаза. Как? За что его предали? Однако Леший исчез, а вместе с ним лесная живность, заодно с их мешками. Будто ничего и не было. Перед ними находился лишь большой поломанный пень, кое-где затянутый серебристым мхом. Привычные лесные звуки вернулись: шелест листьев, стук дятла, чирикание пичужек, жужжание мошкары и шмелей.

– Ни еды, ни мешков. Хоть животы сохранили. Благодарю тебя, проводник хороший, – сказал убивец, поднялся с колен и отвесил пастуху звонкий подзатыльник. Потом подобрал кушак с оружием и быстро направился прочь от полянки, вынудив своего спутника бежать следом.

К списку потерь паренька теперь добавился еще и оберег, фигурка березовой чудо-птицы на шнурке, подаренная давным-давно отцом. Опять злыдень выкрутился, опять у незадачливого мстителя ничего не получилось.

***

А в это время далеко на севере холодные залы Обители ветров наполнялись жутким звуком. Золотокрылый грифон скреб когтями гранит пола. Из-под когтей сыпалась огненная крошка.

Трон был пуст. Хозяин Обители ветров пропал, и после его исчезновения случилось много непоправимого.

Неожиданно в залы влетел буран. Воздух наполнился мириадами ледяных иголок, слой снега покрыл пол, стены, колонны, лепнину под сводами.

– Где мой брат? – прогремел голос появившегося из бурана Крачуна, грозного старика в белоснежной шубе с большими каплями бурой крови и шапке-мурмолке. В руке он держал посох, от которого исходило режущее глаз сияние. Трудно было оценить истинный рост колдуна, ибо пространство сминалось, и невозможно было верить ощущениям.

Грифон, казалось, не обратил на него внимания и продолжал разбивать гранит подле трона. Снег вокруг него таял.

Крачун подошел к трону, упал рядом с ним на колени и закричал в припадке:

– Куда ты делся, Стрый?! Я схожу с ума, мне нужна твоя помощь. Услышь меня. Вернись!

Но трон оставался пуст, лишь грифон как заведенный выбивал когтями из гранита крошку. Старик направил на него невидящий взор, встал и потряс своим посохом. Буран усилился, и он пропал в нем. Но перед этим успел выкрикнуть:

– Так пусть вас всех пожрет Ледяная ярость, а с ней тьма и безумие, как меня съедает моя боль! Пределы нарушены! Печати сорваны! Пророчество обернется проклятием!

Низина звенела мошкарой. Сказывалась близость болот, рта не открыть, чтобы не залетел мелкий кровопийца. После встречи с Лешим минуло несколько дней. Без провизии, оставленной вредным старикашкой себе, с едой было не очень. Бортничество не помогло, найденный улей оказался пустым, только ленивые пчелышевелились внутри. Брусника стояла белой, а терять время на охоту было нельзя. Время поджимало — королевское войско шло, в отличие от него, по прямой, по тракту. Если уж со Смолянкой не получилось, то он рассчитывал первым добраться до Княжего града. И тогда будет время выполнить задуманное: кое-кого увидеть, кое-кому посмотреть в глаза.

Мужчина провел рукой по лицу, слишком заросшему для него вчерашнего и такому привычному для него нынешнего. Затем положилладонь на рукоять своего меча. На душе немного полегчало. Меч — единственное свидетельство того, кем он когда-то был. Все остальное утеряно, все, кроме меча и его жизни. Он его сохранил. И меч хранил его. Убивец – так называл его пастух-проводник, боялся, но называл. И был прав: убивать он умел.