Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Очнулся от холодного душа. Кто-то вылил на него целую бадью воды!

— Да чтобы вас… – закричал он и тут же захлебнулся от второй порции.

— И тебе не хворать. Что ж ты так, лихая порода, со спины и сразу в голову метишь? – послышался голос откуда-то сверху.

Глаза не спешили открываться, но лежать на земле, когда шишки упираются в бок, а рубашка прилипает к телу, то еще удовольствие. Паренек приподнялся и увидел рядом с собой прислонившегося к березе незнакомца, того самого, кто зарезал Милаву. Лиходей был коренастым, среднего роста, с внимательными серо-голубыми глазами. Ровные когда-то темные власы торчали сальными кончиками. Усы опускались к клиновидной бородке. Кроме меча с рукоятью в виде девы, сплетенной в танце с медведем, к его поясу были пристегнуты небольшой топорик и нож. Пах мужчина терпко: сосной, мхом, потом и кровью. По каким-то малоприметным признакам пастух определил, что головник скорее переруг, чем любич, может быть, нет, точнее лех. Рядом валялись две треснутые старые бадьи.

– Хорошо, ты хоть живой. Поторопись, надо уходить дальше в холмы, здесь опасно разлеживаться, – сказав эти слова и решив ускорить события, убивец уверено подошел к юноше, одним рывком поднял его с земли, встряхнул и легко отбросил на два шага от себя. Пастух только ойкнул, от такой встряски он едва опять не повалился на землю.

– Бери сумы, ноги в руки и по-бе-жа-ли, — последнее слово убийца протянул.

Бежать? Куда? Зачем? Немного кружилась голова. Один глаз не открывался. Парень заставил себя вторым глазом окинуть взглядом местность. Ни девушки, ни свежей могилы, ни погребального костра. Хотел было спросить, но ладонь леха нервно сжалась, и пастух испугался. Желание оказать хотя бы видимость сопротивления пропало.

— Там мои овцы.

— Беги, не оглядываясь, пока не скажу остановиться, – зашипел убивец и добавил: – Какие еще овцы? Ты вышел из тумана, а в том тумане, поверь мне, прячется такая жуть, с которой лучше не встречаться. Так что были с тобой овцы или нет, не важно. Их уже нет, как нет и твоей веси. Все погибли, всё разрушено. А теперь шустрее…

Увы, с овцами не прокатило. Разбойнику отара оказалась не нужна. Пастух тяжело вздохнул и побежал на юг, прочь от родной веси. Он не до конца поверил убивцу, но это не мешало бояться его. В незнакомце чудилось что-то невероятно свирепое. Кроме того, не верилось, что лиходей один. Где-то рядом были еще такие же. Они лишь по каким-то причинам не показывались. Не мог же убивец в одиночку сотворить такое с мельницей и домом мельника? Или все же со всей его весью? И как там овцы? От подобных мыслей стопорилось сознание. Однако рваный бег подействовал отрезвляюще. Требовалось тщательно следить, куда ставишь ногу. Подверни он сейчас лодыжку, что с ним будет? Острота переживаний на время стерлась.

Остановились через несколько верст, в глубокой балке. Сподручные убивца так и не объявились. После того, как нашли более-менее сухое место, пастух услышал:

— Прости, но на ночь я тебя повяжу.

И повязал. Крепко. Сначала по рукам и ногам, а затем к осине.

– Надеюсь, пока я сплю, ничьим обедом стать не успеешь, -- услышал юноша напоследок.

Приободрил, так, ёки так. О том, удобно ли спать повязанным, пастуха не спросили. Впрочем, за день тот настолько умаялся и физически, и морально, что умудрился быстро уснуть. Поерзал и провалился в темноту. В этот раз ему ничего не приснилось. Лишь тревога, тревога накатывала волнами. Вернее, почти не приснилось. На дне сна, перед тем как проснуться, ему привиделось лицо черного человека, который внимательно наблюдал за ним.

Утренняя роса еще не высохла, когда пастух был отправлен готовиться к переходу. Тело ломило во многих местах, руки и ноги слушались плохо, но постепенно он пришел в себя. Вернее, пришло в себя его тело. В голове как был, так и остался полный бардак. Мешанина мыслей и чувств. И страх. Много страха.

Чуть позже лех обратился к нему. В его голосе звучала стальная непререкаемость.

– Итак, млад человек, нам предстоит нелегкий путь на восток, вплоть до Княжего града. По тракту дороги нет. Там нас не ждут, стол не накроют, хлеба с медом не предложат, а если что и дадут, то мало не покажется.

«Это почему же? – пронеслось в голове у пастуха. – По тракту только и надо. Где же еще нормальным людям странствовать? Там же свои. У первой заставы тебя, убивцу, и схватят. Вот страже и рассказывай тогда свои байки».

Однако вслух ничего подобного сказать не осмелился.

Лех подумал немного и продолжил. Его голос подозрительно смягчился.

– Остаться тебе тут я не разрешу. И хохолок свой пригладь, радуйся, что как со свободным разговариваю. Холоп и без зубов холопом останется. Пойдешь со мной проводником. Потом благодарить будешь.

И отвернувшись от паренька, добавил:

– Девку твою нельзя было проводить по обряду. Хмырь туманный приближался, и его слуги могли нас учуять. Надеюсь, ты это усек и вопросы задавать о том больше не будешь.

Повисла пауза. Девку? Пастух чуть не задохнулся. Так-то про Милаву? Про ее разноцветные ленточки и голые пяточки? Про ее живой насмешливый взгляд? Невольно защипало в носу. Потом убивец изрек:

– К селам и городкам не приближаемся. Пойдем в обход. Только по пустошам, по безлюдью, и поведешь меня ты. Обойдем Леший край и по правому берегу Моши к Граду выйдем. Ты местный, со всеми чурами и берегинями знаком, тропы знаешь. Если же подведешь, останешься лежать на сырой земле непогребенным. Слушаешь? Ты меня разумишь?

Пастух кивнул. О смерти он не думал, но умирать было страшно, по крайней мере, страшнее, чем идти проводником.

– Не подведешь?

Юноша помотал головой, затем, не удержавшись, спросил:

– Вы же торопитесь в Княжий град? Так зачем обходить Леший край? В нем мне все тропки известны и сто раз перехожены. Может, через него? Тем более, – уже тише добавил он, – в Продолье волколаки объявились, опасно там.

Лех некоторое время молчал и разглядывал пастуха. Потом кивнул, заканчивая разговор:

– Ну и славно, тогда через Леший край. Вперед, покушаем на закате.

Как ни сильна печаль на сердце, но отек на лице напомнил о сноровке. Пастух подхватил сумы и под пристальным взглядом убивца затопал на юго-восток к Лешему краю.

Ох, не зря тот край называли Лешим. Много чего скрывалось среди его буреломов, гарей и топей. Странные росли травы и ягоды, еще более странные существа обитали. Знал об этом новоявленный проводник, потому и решил немного подправить путь. Раз поход неизбежен, то стоит пойти там, где мало ли что может случиться, особенно с тем, кто ни разу туда не захаживал.

Неужели и правда все весняки погибли? И у него больше нет соплеменников? Нет, убивец лжет. Кто-нибудь да спасся. Он вернется к своим, только в Леший край заскочит и вернется. А там, глядишь, и Изнанку снова увидит, и тогда, кто знает, может быть, возвратит Милаву обратно. Домовята же были когда-то людьми? Чем нежить хуже живых? В любом случае, из Изнанки Навь была доступней, а именно в Нави обитали души умерших, пока не достигнут Ирия – солнечного пристанища пращуров. До него же идти и идти через Калинов мост и дальше по лунному лучу.