Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Впрочем, расслабляться не следовало. Паренек уже не раз выделывал кренделя, так что невольно начнешь задумываться при виде такого, например: тропинка уткнулась в деревянный столб, чье навершие увенчивали три человеческих черепа, лишенных плоти и с выклеванными глазами. На лбу одного из черепов пристроился крупный паук, на других виднелись трещины. С колдовством приходилось сталкиваться не раз, и каждый раз после оставался горький осадочек. Рубежцы же, казалось, притягивали к себе колдовство. Один Леший чего только стоил!

— Так и должно? – поинтересовался он успутника. Тот, как часто с ним бывало, вздрогнул. Что же он такой нервный? Да и выглядел не очень: рана на плече, залепленная живицей, кровоточила, левая рука отнималась, и, как всегда, хмур и весь в себе.

– Нет, раньше здесь были Чуры, – ответил проводник, отгоняя здоровой рукой оводов. Те отлетели и тут же вернулись.

– Теперь, смотрю, покровители сменились, — усмехнулся мужчина. Эти леса оказались пустынными, но не пустыми. Причем нежити в них встречалось гораздо больше, чем обычных людей. А люди, взять хотя бы этого пастуха, с теми еще странностями.

— Так и время лихое. Пойдем скорее, мне худится и есть очень хочется, — устало произнес проводник и заторопился по тропинке вперед.

Глядя ему в спину, мужчина не в первый раз пожалел, что вытащил этого глуповатого паренька из-под носа хмыря, надо было оставить его у трупа той девушки, ненадолго он бы ее пережил. Не все ценят добрые дела, а многие их и не замечают. С другой стороны, он явно не ради благодарности его спасал: пусть тот потом и травил его, и пытался настроить против него Лешего, сам бы он дольше обходил местные топи и ловушки.

Леший… Его колдовство скручивало руки и ослабляло дух, и трудно было сказать, смог бы он что-либо противопоставить ему. Впрочем, тогда, повинуясь порыву, он был действительно готов принять смерть. И если лесной колдун решил бы забрать его жизнь, не стал бы сопротивляться. Заслужил. Однако не умирать же от рук этого долговязого увальня!

Мужчина ускорил шаг, легко догнал проводника и пошел за ним след в след. Мало ли, что на сей раз тот задумал.

За старой корявой ольхой тропинка сделала поворот, и открылся вид на достаточно большую избу. Она возвышалась на добрую сажень за счет угловых столбов-куричинов, раскинувших коряги снизу, как курица лапы. Рядом располагалось ухоженное хозяйство с хлевом и сараями, отгороженное от леса невысокой изгородью. Над кровлей курился дымок, пахло свежим хлебом.

– Ты знал, что здесь живут? – спросил он проводника, внимательно озирая окрестности. Безлюдно. Засады вроде бы нет.

— Идем, идем, нас ждут, – торопливо ответил тот.

При их появлении белая сова с перьями в черную крапинку нехотя оторвалась от крыши и, ухая, полетела вглубь леса.

Они поднялись по скрипучей лестнице, остановились на пороге и совершили глубокий поклон. Посреди избы стоял стол, накрытый красной скатертью, за которым лицом к вошедшим сидела высокая женщина немолодых лет. Ее красноватые распущенные космы падали волнами на расшитый драгоценной нитью сарафан, местами покрытый рунической вязью. На длинной точеной шее красовалось ожерелье из цепей с крупным красным яхонтом посередине, в ушах -- серьги-голубцы, на ножках – кожаные сапожки, украшенные мудреным узором.

Она отложила в сторону костяную расческу, улыбнулась им и молвила:

– Добрались, молодцы, долго же вы шли ко мне.

– Добро здравия, Пелагея. Так вокруг болота и леса. Просим приютить и дать отдохнуть с дороги, – проговорил ослабевшим голосом проводник.

– И вам здравствовать, проходите и садитесь, потчевать будем.

Хозяйка сбросила с колен черного кота, встала и направилась к большой, сложенной из камней печи. Когда повернулась спиной, повеяло сиренью в цвету. Ее стан и изгибы притягивали взор, ступорили сознание. Лучины в комнате разом мигнули, на краткий миг в темноте можно было увидеть только красные угольки кошачьих глаз. Потом свет выровнялся и стал прежним. Наваждение отпустило.

Мужчина огляделся: вдоль стен резные сундуки, полки заставлены шкатулками и коробами, между которыми встречались и толстые фолианты, и свитки бересты, с потолка свешивались пучки засушенных трав. Добротный дом преуспевающей ворожеи, но зачем она так далеко от людей забралась?

Чуть погодя, когда они умылись с дороги, хозяйка выставила на стол выпуклый котелок с кашей, каждому выдала ложку, кусок хлеба, крынку парного молока и пригласила трапезничать.

– Мясом не угощу, нет у меня свежего, но вот лепешек и круп хватает. Знаю, досталось вам, Леший попроказничал, любит старый поиграть. Вы его простите. Хоть ему годов немерено, ума-то не прибавилось. Особый подход к нему требуется, тогда он лапушка безобидный.

– Плечо у молодого так и кричит о его безобидности, – заметил мужчина.

Он с азартом взял ложку и зачерпнул из котелка дымящуюся кашу. О чарующей красоте хозяйки старался не думать, не хватало ей заметить его интерес. Но ее наблюдательность отметил. Знать, и правда, их ждала и путь отслеживала. Еще одна загадка этой дикой местности, еще один непростой персонаж. Однако каша у нее отменная!

– Разве это рана? Перед сном подую, травку приложу, утром о ней и не вспомнит. А вот ваши души, пожалуй, мне не залечить, – улыбнулась Пелагея, подкидывая в печь березовые поленья. Странные речи, но чего еще ожидать от ворожеи?

– Прости, хозяйка, но мы и не просим. Нам бы попить, поесть, переночевать, да дальше в путь, – он постарался ответить ей чинно, все же радушно их встретила, от такого он давно отвык.

– Как скажешь, мил человек, как скажешь, но глаза твои ведают о другом, а читать прошлое я пока не разучилась, чай, не совсем старая, – сказала [женщина] и неожиданно оказалась прямо перед ним.

Защипало в носу, заслезило, и вот уже воспоминания полностью поглотили его. Он неподвижно застыл. Ложка упала со стуком на стол. Старая боль вернулась. Он снова был отроком и снова повторял свои ошибки, одну за другой. Судьба петлей затянулась и не желала выпускать. Ничто не помогало спрятаться от правды, укрыть глаза или отвернуться в сторону. День за днем, час за часом он переживал прожитое.

В долине, ограниченной рекой Суарой, северными предгорьями Катуйских гор и Вислянским холмом, располагались два лена, больших земельных надела, – каждый со своим замком, состоявшим из каменного донжона и деревянных пристроек. Тогда он был наследником одного из них. Казалось, у него было все, о чем можно мечтать, но он страстно хотел стать рыцарем. По традиции, чтобы заслужить посвящение в рыцари, мало было продемонстрировать доблесть и воинское умение. Слыл он юношей смелым, сильным и к бою подготовленным, знатно постранствовал по свету как оруженосец и воин из свиты, отслужил в Пограничном поясе, не раз отличился в боях кровавых, на турнирах уважали его неуступчивость. В общем, все признали, что он достоин титула, и оставался только последний шаг – он должен был доказать Владыкам силу своей Веры.