Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

– Так сам и выходи за него замуж. Зачем меня ему подсовываешь? – дерзко ответила Любава. А про себя подумала: «Почему до батюшки не доходит очевидное? Ведь так нельзя, этим же он меня обижает!»

Девушка прикинула, как бы ловчей прошмыгнуть мимо родителя. Зря она сюда поднялась. Пусть сами без нее разбираются. Уж лучше зубрить с Ритархом его скучные науки, чем объяснять твердолобому отцу, что у нее имеются свои интересы.

– Дочурка, не груби, это очень важный вопрос, и не менее важное решение, – мягко молвила супруга купца, отложив вышивание.

Матушка-то понимала настрой дочери, но благополучие рода у сааркенов, к племени которых принадлежала Варена, всегда стояло для нее на первом месте. Кроме того, на рождение внука – внука от правителя! – у женщины были большие надежды. А Любава так надеялась на ее поддержку!

– Дочь моя, девицы рано или поздно всегда выходят замуж, а лучшего выбора среди любичей не сыскать. Святополк неглуп, силен, обеспечен и статен, да и как воин хорош. Вы с ним будете отличная пара, – упрямо твердил Косма.

Любава знала, почему он настаивает: нарождающийся союз «меча и калиты», как про такие говорили, мог скрепить нижние земли, создать ядро, вокруг которого вновь соберется рассыпающееся княжество. Но ей то что с того? Решают ведь ее судьбу! За счет нее! Это было по крайней мере несправедливо.

– Не по сердцу он мне, да и претит быть телкой, что на торге для племенного быка подбирают. Сама хочу свою половинку найти, сама хочу свой выбор сделать. Чтобы было у меня, как у вас с мамой, – язык Любавы выбрасывал слова прежде, чем она успевала подумать. Ну а как тут сдержаться, если ее продают собственные родители?!

Варена промолвила вперед мужа:

– Может быть, вам стоит со Святополком побыть вместе? Ты к нему присмотришься, он тобой полюбуется, вот и договоритесь меж собой, поладите.

– Я! К нему! Не поеду! Мне не нужен такой муж!

Косма схватил прялку и в сердцах опустил ее на ближайший ларец, да так, что во все стороны полетели щепки. Чем непокорная дочь тут же и воспользовалась: рванулась и проскользнула мимо родителя. Тот попытался ее остановить, но куда ему тягаться с легкой ланью! Его пальцы коснулись только краешка одежды девушки. Однако как только Любава выбежала из комнаты, она остановилась, вытерла рукавом лоб и на цыпочках вернулась к двери. Решалась ее судьба, и ей следовало знать, что ее ждет и к чему надлежит готовиться.

– В руках себя держать не можешь? Срываешься, давишь в таком вопросе на единственное законное дитя, свое продолжение, свою наследницу? – услышала бунтарка слова матушки.

– Ты опять об этом? – чувствовалось однако, что Косма сдал назад.

«Да, батюшка,– не без злорадства подумала Любава. – С мамой спорить сложно. Сейчас она внятно объяснит, что дочку трогать нельзя и хорошо бы извиниться перед ней вдобавок».

– Да, об этом. Где он? Куда ты упрятал своего выродка? Кто его мать? Сколько лет правду от меня прятал, а как она всплыла, так открыть до конца не смеешь? Что глазки отводишь? Говори как есть. Мне нужна вся правда, и ты, дорогой, ее раскроешь.

От этих слов девушка вздрогнула. У нее есть брат? И она об этом до сих пор ничего не знала? Потом подумала: «Как же матушке должно быть больно! Бедная. Такое предательство трудно простить, особенно, когда есть кто-то, способный о нем напомнить». Но… у нее есть брат! Пусть и младший, но брат! И надо сказать, Любаве нестерпимо захотелось с ним познакомиться. Интересно, а он знал о ней? Тысячи вопросов пронеслись у нее в голове. Тысячи вопросов, на которые пока не было ответов!

– Это было много лет назад, зачем ворошить прошлое? Поверь, я не ведаю, где они скрываются, – почти простонал Косма.

«Так-то тебе, батюшка, – думала Любава. – Мама умеет напустить в голос льда, не забалуешь. А какие царапины она может оставить на лице! Залюбуешься! Давай, признавайся, где мой брат. Я первая его найду».

– Ложь, опять я слышу от тебя ложь, – продолжала между тем Варена давить на Косму, от ее голоса у дочери по спине побежали мурашки. И это-то здесь, за дверью! – Куда делись твои обещания? Ножки мне целовал, умолял бежать с тобой от моего племени. И для чего? Чтобы узнать о таком? Как можно разрушить то, что столько лет строил? Не подходи ко мне.… Слышишь. Не подходи, глаза выцарапаю. А найду этих, ты знаешь меня, убью.

Любава в щелку увидела, как мать с силой вложила в руки мужа платок с недоконченным крылатым оленем и направилась к выходу из горницы. Девушка мигом отлепилась от двери и побежала вниз по лестнице. Ей просто необходимо было обсудить эту новость с Ритархом. Он должен знать ее брата. Как знал все на свете! И пока она у него истину не выведает, от него не отстанет!

Однако во дворе учителя не застала. Хорошо хоть с крыльца заметила, как его лысая макушка сверкнула за забором. Девушка ворвалась в конюшню и вскочила на еще не расседланную Белянку, краешком сознания отметив: Васька второй раз за сутки провинился! Ритарх следовал в сторону Капища на восток от города, значит, и ей туда. Пугая свиней и кур, она стремительно проскочила крепостные улицы и ближайший посад. Но когда почти его догнала и хотела окликнуть, то увидела, как он стреножил лошадь и направился к вершине холма, напрямик к кругу Идолов. Заинтригованная, Любава оставила Белянку пастись и, таясь за кустами, проследовала за учителем. Вопросы могли обождать. Возможно, ей удастся узнать, зачем он задержался в Кистенях. Ну, не ради же ее обучения, в самом деле!

С холма виднелась поблескивающая полоска Лили. Чуть дальше она сливалась с другой речкой, Мирулей. Вокруг в большом количестве порхали бабочки, привлеченные разросшейся желто-фиолетовой иван-да-марьей. Многоликие представляли собой четырехгранные высокие столбы, высеченные либо из дерева, либо из серого известняка, – Идолы. Столбы делились на ярусы и были покрыты особыми руническими знаками. Верхняя часть каждого напоминала округлую шапку с меховой опушкой, под которой располагались лица. Много разных лиц. Потому их и называли Многоликими. Никогда не знаешь, каким лицом они повернутся: выражающим ужимку, злобу или смех.

Мастер присел среди истуканов. Некоторое время ничего не происходило. Но вот словно дымка прошлась по миру. Идолы зашевелились. Небо утратило привычный лиловый оттенок, став голубым, нет, кристально синим. Любава всерьез испугалась, еще сильней, чем с разбойниками. От Идолов к Ритарху потянулись словно молнии и… застыли, не коснувшись его самую малость.

Окружающее пространство распалось на фрагменты: Любава словно вышла из тела, окутанная черно-белым… туманом? облаком? покрывалом? А потом ее закрутило в водоворот ярких сполохов, где время приобрело вес, а объемы потеряли значение, где можно одновременно было быть и в прошлом, и в будущем, тут и там, породившей и рожденной, и еще много кем. И не было смысла в том, что являлось самим смыслом. Стих и проза на клавишах оживших звуков…