Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

— Тебя только это беспокоит? – спросила Марфа. «Упрямится, – подумал вирник, — даже не скрывает, что не слушает. Всем видом показывает, что мои проблемы ее не интересуют».

– Не только это, ты права, есть и другие заботы, но ближе к делу. Вот гляжу я на вас, сидите сиднем, на улицу носу не кажете… -- Заметив, как Митяй дернулся, добавил: – Докладывают мне, не скрываю. Несмотря на то что волхвы обильно жертвы приносят, пращуры не дают ответа, не указывают на виновника. И теперь все, кто отказываются славить Ингвара, открыто не рады его приезду, рискуют оказаться на костре. Кто бы мог подумать – мы вернулись к человеческим жертвоприношениям!

– Смотрю, и людей не жалко, и Многоликие недовольны. Так может, что-то не так делается? – не своим голосом ответила вдова. Мстислав, надо сказать, даже немного струхнул. Однозначно, такая Марфа была опасной. Того гляди кинется. Про ее боевой нрав он был наслышан, а ходить с расцарапанной мордой то еще удовольствие.

Подергал себя за бороду вирник и на прощание произнес:

– Озлобилась ты. Понимаю. Как твой закатный дружок помрет – приходи ко мне, приму хозяйкой. А там, со временем, и отпустит тебя. И холопа его захвати, все по дому польза будет.

И с этими словами вышел вон.

Разговор с Марфой оставил неприятный привкус. Словно он что-то выпрашивал. И выпросил – дерьмо осла, вместо сладкого. Это раздражало. А тут еще предстояло идти в детинец, к самому князю.

Мстислав глубоко вдохнул влажный холодный воздух. Под ногами хлюпнула грязь, доски мостовой прогнулись, часть разъехалась; их давно следовало заменить, но кто нынче этим займется? В головах градичей одна политика! Хорошо хоть кустарник, обильно росший между дворами, радовал красно-желтой листвой.

Вирник сжал кулаки, выпятил подбородок и убыстрил шаг. Надежды, что вдова прислушается, у него было мало еще до того, как он к ней вошел. Марфа почему-то избегала его и раньше, и сейчас. А ведь он был не последний человек! Ее упрямство выводило из себя, и в итоге еще больше заставляло желать: запустить пальцы в ее космы, прикоснуться к шее, схватить зубами кончик мочки. Эх! Может, зря он тогда не приволок ее в тюремный подвал?!

В колодец, что торчал своим журавлем посреди перекрестка, углами уткнулись три основных слободы: купеческая, кузнечная и плотницкая. Вокруг него собралось довольно много народа. Любичи громко обсуждали приезд Ингвара. Мстислав удивился: как им еще не надоело мусолить одно и то же? Что Вольга, что Ингвар, что отец их – ушедший в Ирий Олежка, какая разница, кому служить? Да хоть и не Драгановичам, была бы рука у князя сильная, и все наладится.

Дальше дома пошли побогаче, дворы – побольше, на дверях – оберег на руне, а то и усмешка одного из Многоликих. На улицах то тут, то там появились волхвы в своих звериных шкурах и с тяжелыми посохами, а с ними добрынинские гриди. Жаль, не в помощь вирнику они посланы, знал он, кого те высматривают.

Внезапно подумал: «А вдруг Дементий прав, и в Княжий град пробрался мерзкий хмырь?» Внутри похолодело. Плохи тогда его дела, как, впрочем, и всех горожан. Он хоть и подкопил амулетов с артефактами, но может и не управиться. Красное с желтым поплыло перед глазами, пока не стало бордовой густой кровью. Он слизнул ее с губ, это оказались дождевые капли. В его деле крови хватало, не ее он боялся. Свыкся. Когда сам ищешь, сам судишь и часто сам же исполняешь приговор, на что только не насмотришься. А вот от мысли, что заветный сундучок может ему не достаться, заметно пробрало. Как же так? Он представил себе соблазнительную картинку: груда золота, и он погружает туда свои руки. Золото сверкало, было разной формы, среди него попадались блестящие камушки. Он его щупал, пробовал на зуб и нюхал. Вот оно-то пахло так пахло! Мысль о хмыре постепенно забылась, как и о Марфе. Какие возможности открывал мармендук! Все людское как бы переставало существовать, теряло значимость. Взамен обреталось понимание, что ты мог, имел право, и главное, знал, как взять тебе причитаемое и встать над стадом. Ну а золотце – в довесок, на сладенькое!

Он потер нос кулаком. Пальцы заметно дрожали. Подсадили его Коржи, дали потрогать сундучок, а потом отняли! Да еще этот должок перед ними... Однако хватит пускать слюни! Его ждал сложный разговор о Багере. Княгиня слишком зачастила в город, причем всегда захаживала к знахарке. Куда смотрели гриди Добрыни, Мстислав не понимал. Такое время и такая безответственность! Впрочем, была одна мыслишка. Но пока князю ее высказывать не следовало.

Вирник вышел на торг. Палаток и лотков заметно поубавилось. Караваны ушли, богатые гости уплыли. Зато воронье заполонило небо. Где-то на дальней восточной стороне тревожно мычали волы. Из детинца неспешно выезжал отряд всадников.

В последние дни случилось еще два зверства: сначала купца с семьей, а потом и целую лавку мастеровых растерзали знакомым образом. И с каждым разом убитых становилось все больше, а убийства – страшнее. И опять он запоздал самую малость, опять застал на месте лишь остывающие трупы. Послухов, как сказал Марфе, не было, люди боялись привлечь внимание, помня судьбу Ступора. М-да... То, что убивцем был не Ступор, Мстислав не сомневался. Но сыну гончара это не помогло. Взял его вирник еще над первым телом, всласть с ним порезвился и перестарался. Сердце у несчастного не выдержало, впрочем, как позже и у остальных. С посаженной в подвал служанкой княгини Жужаной вирник повел себя аккуратней: пока не трогал, держал в холодном, кормил одной корочкой хлеба в день. Как ослабнет – сама разговорится. А там и князю будет о чем доложить.

– Входи, Мстислав, – приветливо разрешил Вольга, когда тот добрался до княжеских покоев. – С какими вестями пожаловал? Нашел убивца?

– Здравствуй, княже, благодарю, что принял.

Вирник совершил глубокий поклон, отошел от дверей и остановился у изящных резных столиков, покрытых позолоченным шелком и уставленных вазами с фруктами. Князь остался стоять вполоборота, занятый созерцанием вытянутого вверх колючего растения из Заморья – кактуса, купленного на последней ярмарке. Он дотронулся до него, укололся и принялся сосать кровь из пальца. Узкая борода, уже проявившаяся залысина и покрытый морщинами лоб не делали Вольгу красавцем, но определенная мужественность в нем сохранилась. При своем среднем росте, он был дороден, выделялся широкими и крутыми плечами. Драгановичи славились хорошими воинами, и Вольга до сих пор не гнушался поупражняться с мечом, хотя все реже и реже. Мстислав продолжил свою речь:

– К сожалению, пока нет. Убивец умело прячется, но я бросил все силы на его поимку. Обещаю, скоро будет схвачен, и мы прилюдно покараем его.

– Долго, слишком долго ты его выискиваешь. Словно нюх потерял мой цепной пес, на тебя не похоже. Тогда зачем ты здесь? – князь повернулся и внимательно посмотрел на вошедшего.