Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

– Ты, – поднял бровь Мстислав, – служанка княгини, без ее позволения удалилась от двора?

– Мама заболела, – прошептала девушка, потерянно глядя вниз.

– Мама, значит. Врешь! – вдруг закричал на нее Мстислав, схватил одну из грамот и затряс ею. – Вот показания княгини. Жужана, тебе никто не разрешал покидать двор. Ты бросила свою госпожу. Вот показания видоков, в которых говорится, что ты покупала у знахарки убойные зелья. Такие если примешь, страшной силой наделяешься. А теперь поведай как на духу: зачем они тебе? Говори…

Девушка зарыдала, заломила руки и прошептала сквозь слезы:

– Но ведь все было не так, уважаемый вирник! Никого я не убивала и никаких таких зелий не покупала.

– Тогда сказывай, как было. Быстро.

Жужана закивала, кое-как успокоилась и затараторила:

– Это все из-за него. С него все беды мои начались. Муж мне нужен был, а тут с ним у меня как-то получилось. Ходил вокруг меня, облизывался, вот на заднем дворе, между малой и третьей сторожевой башней, в одном из амбаров, и произошло между нами. Думала, во мне души не чает. Ан нет, так, решил попользоваться, поиграться. Враз после того случая обо мне позабыл. Я и подумала: раз княгине можно, почему мне нельзя? Каюсь, захаживала к знахарке. Но покупала я зелье приворота, сердце его хотела вернуть. Думала, снова влюбится, замуж позовет. Влила ему зелье в питье, выждала время. А когда пришла в гости, то ужаснулась. Глаза у него горели красным, руки удлинились, челюсть выпятилась, и, кажется, когти появились на руках. И лицо, лицо все в крови. Вот и побежала в испуге из города, голову совсем потеряла, да стражники словили на выходе.

Девушка вновь разрыдалась, а потом начала биться затылком о стену.

– Жужана, хватит, – громко рыкнул на нее Мстислав, от чего та снова сжалась, не переставая всхлипывать. – Ближе к делу, как зовут-то твоего женишка?

– Да Станька, он правой рукой у старосты Хряпы ходит.

– Косой?

– Косой, да при деньгах.

– А что княгине-то надо было от знахарки? Ты сказала: «Раз княгине можно, почему мне нельзя». Что ты имела в виду?

Однако девушке ответить не дали. Сверху послышались торопливые шаги, и в подвал ворвался один из стражников:

– Вирник, посадника искромсали.

Рябина оголилась, сверкая яркими гроздьями ягод на черных ветках. Митяй, проходя под кустом, сорвал ягоду, пожевал, выплюнул и направился в сторону корчмы. Марфа практически выгнала из избы, в который уже раз.

Завтра будет седмица, как очнулся Дементий. Однако пока рыцарь был не похож на себя прежнего: ослабел, еле передвигался, подолгу угрюмо молчал. И, как понял паренек, причина заключалась не столько в перенесенных побоях, сколько в терзавших его воспоминаниях.

Кто из нас может смело смотреть в зеркало прошлого: без прикрас, восхваления и лести? Когда черное — черное, а белое — белое? Когда твои поступки видятся именно теми, которыми они были? Кто из нас сможет смотреть в такое зеркало и не отвести взгляда? А если за тобой тянется шлейф предательства и крови… Именно приторный запах крови и чувствовал Митяй, находясь рядом с рыцарем, той крови, которая не смывается с годами. Но зачем ему было вникать в прошлое Дементия, когда собственное не оставляло ни на мгновение? И пусть он находился в тупике, пусть не видел выхода из этого лабиринта, но не переставал верить, что сможет. Окружающий мир не был чем-то незыблемым, он постоянно менялся, и его краеугольные точки позволяли его менять. А значит, существовали и руки, которые могли это сделать. И дело не в цветке папоротника, не в происках ведьм, а в нем, в Митяе. Потому что хрустальный звон пронзил Навь не просто так, потому что его прошлое хранило тоже неприятные загадки: обескровленные лица родителей, мягкая лапка домовенка на коленях, настороженные лица соседей…

Между тем на улицах царила полнейшая неразбериха. Пропала куда-то праздность, скоморохи с жонглерами исчезли с перекрестков, добродушие жителей сменилось всеобщей озлобленностью. Любичи что-то громко обсуждали, о чем-то ожесточенно спорили. Иногда кто-то за кем-то бежал. На одном из перекрестков толпа била дородного купца. Город жужжал, как улей потревоженных пчел.

В корчме пастуха проводили в светлицу направо от входа и принесли для разогрева браги. Но как только он поднес кружку ко рту, рядом гулко зазвенел вечевой колокол. Все в зале прекратили трапезу, подняли головы, установилось молчание. Колокол продолжал бить. Его звон проникал всюду, заставлял непроизвольно напрягаться. И вот заскрипели лавки с табуретами, посетители один за другим потянулись к выходу. Митяй с сожалением отставил кружку и последовал их примеру. Неужели любичи одумались и собирают ополчение?

Толпа вынесла его на торг перед детинцем, заполненный горожанами. К возведенному помосту паренька не пустили, стража разделяла людей по слободам и степени уважения. Впереди отвели место тем, кто был значим для города и мог принять участие в голосовании, остальных просили стоять на отдалении. Получив под дых за нерасторопность, пастух отошел к подмастерьям.

К этому моменту чадь распалилась не на шутку. Несмотря на легкий заморозок, сковавший лужицы тонкой льдинкой, многие пораспахивали кафтаны и зипуны. Люди кричали друг на друга, угрожали, доказывали, старосты отчаялись навести порядок, недалеко было и до рукоприкладства. Но вот из детинца выехала дюжина витязей, которые направили коней прямо к помосту. Толпа в испуге раздвинулась, кое-где возникла давка, кого-то уронили и основательно потоптали. Впрочем, обошлось без крайностей.

Колокол замолчал.

– Ну что, уважаемые мои градичи, ругаемся? — раздался зычный голос посадника Никулы. Перед этим он лихо взобрался на возвышение прямо с крупа коня и теперь смотрел на окружающих, приставив руки к бокам. Рядом с ним встали Мстислав и незнакомые тиуны. – Ревем, словно белуги, на берег выкинутые. Или, может, вас в смоле изваляли, перьями осыпали да голышом гулять отправили? Нет, вроде бы все у вас в порядке. Стоите тут, хмуритесь. А нам ведь судьбоносные решеньица принимать надобно, о государстве подумать. Нет у нас с вами больше ни князя, ни княгини. Сироты мы, словно проклятые. Так, может, утихнем и обсудим важное?

Неожиданно прозвучал рог, кто-то из витязей решил помочь Никуле привлечь всеобщее внимание. После резкого звука наступила тишина, нарушаемая лишь карканьем воронья, облюбовавшего расположенные рядом зерновые амбары. Митяю посадник не понравился. Было в нем что-то от воровки-лисы, хитрое и хищное. Но одно он отметил с недоумением: как это, еки так, – нет у нас ни князя, ни княгини?! То, что князь умер, он слышал, но вот что случилось с Багерой?