Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

– Что-то невеселые у нас истории получаются, – заметила вдова.

Она поднялась и подошла к шестку печи. Отпила горячего настоя из глиняной чаши и обратилась к рыцарю:

– Когда тебя выхаживала, то, будучи в горячке, ты много чего наговорил. Но одно не поняла: почему ты отчий дом покинул? Зачем к нам переселился?

Марфа отставила чашу, села обратно рядом с возлюбленным и добавила, глядя на его руки:

– Если нет желания о том говорить, я пойму. Но женское любопытство не дает покоя. Расскажешь или как?

Дементий взял ее ладонь, погладил и задумчиво ответил:

– Может быть, и не стоит ворошить дела минувших дней. Но как я могу тебе отказать? Как могу тебе не ответить? А коли рассказ просишь, так давай взбодрим себя сурой перед тем, как узнаете, что рыцарь сидит перед вами окаянный, дома лишенный, предавший отца и проклятый вождем.

***

Крокун хол, замок послушников в землях лехов, представлял собой четыре высокие башни, каменными квадратами прислоненные друг к другу. Полукругом к башням примыкал двор, огороженный по периметру плохо сложенной кирпичной стеной. В него молодой Дементий, еще отрок, и въехал. За его конем, привязанная, шла босая девушка в разорванном грязном платье. Страх и презрение преследовали ее всю дорогу; плевки – это лучшее, что доставалось от тех, кто осмеливался к ней приблизиться. Она же лишь молчала, терпеливо снося тяготы своего положения. Ни слова от нее не услышал юноша за весь путь до замка.

Во дворе к отроку подошел невероятно тощий послушник, одетый в рубище, перевязанное красно-коричневой веревкой.

– Дементий, позволь представиться. Инок, надзирающий в этой скромной обители. – Слова послушника резали уши, однако юноша слишком устал и был рад, что его коня придержали. – Мы впечатлены твоим подвигом. Ты хорошо постарался на пути Веры. Бой с горгульей… это что-то! Немного тебе не хватило, чтобы одолеть супостата.

– Ваши люди были на Лысой горе и не пришли на помощь? – удивился воин, слезая с коня. От дыхания пошел пар, на девушку он старался не смотреть, сапожки ее развалились еще на прошлом привале. Надо сказать, его сердце давно наполнилось жалостью, но желание стать прославленным рыцарем подобно Оноре, победителю драконов, Тятину, берийскому копью, или Ульриху, хранителю Пограничного пояса, удержало от необдуманного поступка.

– Кого-то из них ты все же видел, например, мечника, убитого ведьмой. Остальные схватились в низине с ее приспешниками, не до тебя им было. Но, тем не менее, наше поручение ты выполнил. Пойдем, освежим горло перед допросом, – пригласил послушник отрока, передал поводья служке и первым направился ко входу во внутреннюю часть замка. В то же время на пленницу накинули матерчатый мешок и повели к боковой дверце.

В длинном обеденном зале им подали кувшин вина и поднос с кусками сыра и хлеба. Вино было с берегов Реаны, побережья, недавно возвращенного в Закатный край. Оно отливало оранжевым цветом, обдавало вкусами свежей смородины, кедра и мяты.

Инок сделал несколько жадных глотков и продолжил начатый во дворе разговор:

– Владыки, как ты знаешь, уже давно ведут беспощадный бой с нежитью, колдунами и ведьмами. Ибо мешают они своими кознями приходу Мессии. Там, за каменными Вратами, ждет своего часа Необъявленный. И когда час настанет, поведет он достойных через Разлом в иные миры. Артрия будет отброшена, как съеденный плод, она выполнила свое предназначение: взрастила нас, чад праведных, достойных занять лучшие миры. Однако те же ведьмы до сих пор сопротивляются неизбежному. Более того, с момента сожжения ведьмы Бриджи, умирая, они выкрикивают свое мерзкое пророчество. Оно пугает легковерных и слабых духом, вносит смуту в неокрепшие умы. И хотя мы нашли, как и с этим бороться… ведьмы не должны существовать вместе с нами, людьми. Они вообще не должны существовать.

И Инок, размахивая своей чашей, продекламировал:

Когда у снежной девы пробудятся силы,

Когда для ужаса откроется проход,

Когда поверженный восстанет из могилы, –

Три армии обрушат небосвод.

В крови увязнет край, что на закате,

И засмердят от трупов города.

Падет тогда последняя помеха,

И явится черненая луна.

Откроют жерла спящие вулканы,

Неприкасаемый лишится головы,

На берег выкинут чудовищ океаны,

Эпоха сменится – придет сезон войны!

– Представляешь, сколько бед случится, если пророчество сбудется? Сколько невинных душ мы потеряем? Надеюсь, теперь тебе легче понять причины, по которым мы боремся с этой заразой и почему необходимы все эти жесткие меры.

– И вы верите какому-то стишку? – удивился Дементий.

– Какой-то стишок?! – поперхнулся вином Инок. – Отрок, сказанное ведьмой перед смертью обладает особой силой, чтобы от него можно было так просто отмахнуться.

Юноша пригубил из кубка и отошел от стола. Послушник раздраженно пожал плечами, отставил от себя с заметным сожалением кувшин и повел воина к лестнице.

Они спустились на несколько пролетов и вошли в пыточную. В неровном свете, идущем от углей жаровни, мерещились былинные чудища, вдоль стен угадывались устрашающие приспособления. К одному из столбов, поддерживающих свод, была прикована обнаженная девушка, в которой Дементий узнал пленницу. При виде ее он заметно побледнел. Только теперь осознал, что за допрос ожидал и пленницу, и… его. Два на вид крепких послушника вышли из тени и встали позади него.

Инок подошел к девушке, провел по ее телу от горла вниз пальцами, обернулся и сказал:

– Пожалуй, начнем. Крепись, приятного в этом деле мало. Пока без инструмента, так, по старинке. Однако колдовство должно быть истреблено, сорняки выполоты, иначе с чем мы встретим Неназываемого? Кого он возьмет с собой, когда Артрия падет в тартарары?

Палач достал из жаровни раскаленные щипцы и прижал к телу жертвы. Раздался крик. Глаза Дементия заметались. Ему не нравилось происходящее все больше и больше. Неужели Вера требовала этого?

– С кем на встречу ты шла, милая? – проворковал Инок в самое ухо девушке. Та застонала и попыталась отстраниться, ее тело изогнулось, но тщетно. – Стойкая, но глупая. Разве следует так себя не любить? Ответь на вопросы, и закончим наши посиделки.

И снова ожег ее тело, а потом задал тот же вопрос, и повторил так несколько раз. Тяжелый воздух темницы заполнился запахами жженой кожи, пота, мочи и страха. От каждого крика Дементий вздрагивал всем телом. Зачем надо мучить девушку? Зачем пытать подобным образом? В какой-то момент он отключился, но ненадолго, голос Инока привел его в чувство.

– Кстати, Дементий, ты же толком не знаком с этой девицей, а вернее… женщиной, хоть и, несомненно, о ней слышал, – дознаватель сделал паузу. – Хочу представить тебе дочь владетеля Боровицы, Лаету из Батувских, твою нареченную. Ты совершил поистине невероятное, – продолжал изувер испытывать его на прочность, то ли усмехаясь, то ли на полном серьезе. – Конечно, мы установили, что в прямом смысле эта девушка не ведьма. Как ты можешь видеть, у нее нет ни хвоста, ни явных колдовских способностей. Но… она общалась и, главное, сношалась с ненавистным колдуном, оборотнем, отвергающим Веру самим фактом своего существования, подарила девственность не тебе, своему жениху, а грязному противнику рода человеческого, помехе на пути Мессии, чье имя мы, безусловно, выясним.