Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Дементий отстранил вдову и обхватил голову руками. Через некоторое время женщина снова вложила свою ладошку в ладонь рыцаря, уняла его судороги и прошептала:

– Бежать тебе надо из Княжего града, воин, и бежать быстро.

– Почему же, Марфа? Пригрелся я тут, трудно будет от тебя оторваться, – грустно пошутил тот.

– Раз на Вече чадь со старостами проголосовали за передачу княжения Ингвару, то он на днях, если не завтра, прибудет. Поговаривают, его войско недалече от города. Как бы худо тебе не сделали прежние соплеменники, – очень серьезно сказала женщина.

– И что же ты предлагаешь делать? Куда бежать? – не менее серьезно молвил рыцарь.

– Завтра зайду к одному знакомому, перемолвлюсь с ним о тебе, а там видно будет.

Старая ольха шелестела бирюзовой листвой. Рядом с ней Чара схватила Лохматика за власы и потащила в сторону луга. Домовенок отчаянно отбивался, но силы оказались неравны. Неожиданно порыв ветра подхватил Чару и Лохматика вверх. Оба перевернулись, испуганно забарахтались и позабыли друг о друге. Из воздушного завихрения выглянуло насмешливое лицо Стрыя.

— Стрый, отпусти их, — закричал обрадованный его появлением Митяй. Он незаметным усилием пригнул ветер к земле. Овца и домовенок покатились в ближайшие кусты.

Стояли теплые дни. Он был прежним пастухом, способным двигать облака, зажигать звезды и качать Луну. И Стрый никуда не пропал. Ощущения пьянили! И юноша безоглядно поверил тому, что видел. Снова дома! Все живы, вечером он вернется в весь и полюбуется издалека на Милаву, ну, хотя бы взглянет на мельницу ее отца. Захотелось заплакать от счастья, злой сон закончился!

Однако вдруг мир зарябил, раз, второй и на третий покрылся изморозью. Листья ольхи почернели и свернулись в высохшие трубочки. Трава будто поседела. И как-то сам собой исчез Стрый, за ним Чара, Лохматик, словно рисунки на песке. Один за другим. И лишь крик застыл на губах. Стойте! Так не честно. Куда же вы?..

Он очутился в темной вдовьей избе. Все предметы отливали серым глянцевым цветом. Марфа что-то напряженно втолковывала Дементию, тот ей кивал, однако звуки не доносились, как если бы воздух заменили водой. Пастух усиленно заморгал – на том месте, где только что были вдова с рыцарем, размазалась красная краска с алыми всполохами. Она скатывалась, набухала и выбрасывала в стороны кровавые искры. Она не подчинялась никаким законам — абсолютно чуждая, чужая для этого серого блеклого мира. «Как же это? – подумал паренек. – Что происходит?» Но ответа не последовало.

Митяй открыл глаза и увидел над собой тот же потолок избы. Сквозь открытую дверь с улицы шел поток свежего холодного воздуха. Парень натянул до подбородка сшитое из мелких шкурок одеяло. Переход от сна к яви был резок, дрема не хотела отпускать. Тяжело верилось в окружающее, со страхом вспоминалось пережитое. Потом он почувствовал запахи разгоряченного тела и еле уловимый лавандовый, которые смешивались с устойчивым духом от свежеиспеченных блинов.

– Да как вам не стыдно. Если едак спать, всё проспать можно. Я уже и печь натопила, и блины испекла, и с купцом договорилась, а они с лавок до сих пор не слезли, – возмущалась их хозяйка.

И воспоминания о сне потускнели. Нестерпимо захотелось прижаться к Марфе, потереться щекой о ее руки, закопаться в сборках поневы. Такая живая, такая желанная! С недавних пор он смирился с тем, что в нем уживались два этих чувства: нежное — к рыжей Милаве, и страстное — к чернявой Марфе.

— Мы у тебя, словно голуби в дивном саде, даже шевелиться не хочется, – мечтательно пробурчал Митяй и полетел на пол вместе с одеялом.

– Ну вот, язык прикусил, — обиделся паренек, уткнувшись носом в сапожки женщины.

– Ну-ка, живо на двор умываться и за стол, нас ждать долго не будут, -- скомандовала вдова, не обращая на его причитания внимания.

– Слушаемся, хозяюшка, – бодро проговорил Дементий и спрыгнул с кровати. Мужчина ловко переступил через пастуха, поцеловал возлюбленную и выскочил во двор.

Марфа внимательно посмотрела на Митяя. Тот все оценил правильно: поднялся с пола, торопливо накинул рубашку и выбежал вслед за рыцарем. Во дворе столкнулся с ослом хозяйки. Тот каким-то образом вырвался из загона и теперь раздраженно бегал по пушистому снегу, который за ночь укутал землю. При виде Митяя осел требовательно запросил овса, рыцаря он игнорировал.

– Не, брат, с тебя и соломы достаточно, ­– сказал животному пастух, обнял его за шею и завел обратно в загон. Осел несколько раз фыркнул и уставился на него слезливым взглядом. Ах, проказник, не дождешься. Митяй подложил новой соломы и отошел к бадье, где, поеживаясь, ополоснул лицо, и поспешил вернуться в дом. В это время рыцарь привычно вылил на себя бочонок холодной воды, растерся и начал у банной клети делать свои ежедневные упражнения. Он медленно двигал руками и телом, застывал в странных позах, иногда резко выдыхал. До меча пока не дотрагивался.

В избе Митяй занял за столом центральное место. Марфа поставила перед ним горку золотистых блинов и крынку сметаны. Ему подумалось, что вот рыцарь уедет и заживет он с ней душа в душу. Найдет причину, почему домовята исчезли из города, освоит промысел, например, того же коробейника, а там и вдова к нему сменит свое отношение…

– А что за купец, Марфа? – вернул Митяя на землю вопрос Дементия. Воин раскраснелся и излучал тигриное удовольствие. Любил он поутру брызгаться в ледяной воде. Вот если бы еще не заставлял пересаживаться на угол.

– Перемысл, он торгует рудой и каменьями с дальних гор, знакомый моего покойного мужа, а может, и родственник, до конца сама не знаю. Мне всегда старается помогать и, как понимаю, имеет определенный интерес к происходящим событиям, – пояснила женщина, подливая сметаны. Марфа была как никогда спокойна, даже задумчива.

– И в чем же интерес? – продолжал выспрашивать рыцарь, не забывая о блинах.

– Так Ингвар не один едет, с ним купцы от разных торговых союзов Закатного края. Видимо, не всем их порядки по нраву приходятся, а хозяйничать переруги умеют, – предположила Марфа и добавила: – Перемысл сам лучше объяснит, его и поспрашиваешь.

Они еще о чем-то там говорили, но Митяй их уже не слушал. Его отвлекло изменение обстановки: все предметы поплыли, запахи резко усилились. Он усиленно заморгал – показалось, сон вернулся и красная краска вновь размазалась вместо людей. Но нет, Марфа как Марфа, Дементий как Дементий – никаких тебе превращений! Только рваные у них движения, и не говорят, а булькают…

Пришел он в себя от стука молоточка по медной тарелочке. Огляделся, а они уже втроем на улице в купеческой слободе перед дверью богатого дома с теремом и арочными окнами. Был дом выкрашен по-закатному – стены в желтое, шатровая крыша – в красное. А как сюда попал, не помнит.