Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

Дверь открыл одетый в цветастый укороченный кафтан слуга. Он степенно проводил их в контору и пошел звать хозяина. Митяй не удержался и дотронулся до стены – гладкая, обита коричнево-медовым орехом, на потолке – серебристый бархат, напротив окна на улицу – овальный дубовый стол на резных ножках. В углу конторы громко тикали напольные высокие часы – княжеская роскошь.

Митяй принюхался (что же с ним происходит?) – ничего не почувствовал. Его нос отказывался различать запахи! Вообще! Он резко перевел взгляд – мир опять поплыл, но на этот раз быстро вернулся обратно.

В контору вошел хозяин – крепкий мужчина, широкий как в плечах, так и в пузе, русобородый, с начинающейся лысиной и плохо заросшим шрамом через левую щеку. На нем поверх нарядной рубахи был накинут кашакский шелковый халат. Вошедший скользнул внимательным взглядом по пареньку и задержался на Дементии. Митяй смущенно отступил за спину вдовы. Это был тот самый купец, которого он видел у колодца во время свадьбы в Черемушках, старший брат невесты. Да, прошлое часто настигает нас, когда мы того не ждем!

Марфа недоуменно посмотрела на мужчин, взяла рыцаря за руку и сказала за всех:

– И снова здравствуй, Перемысл. Как и обещала, привела с собой странника.

– Здравствуй, хозяин, – поклонился Дементий. Митяй суматошно повторил за ним поклон. Сказать что-либо от себя не посмел, больно хозяин был суров, к тому же никак не мог овладеть своими ощущениями – окружающие предметы так и норовили выйти из-под контроля.

– И вам не хворать, коли не шутите, – кивком головы купец показал, что принимает гостей. Его левый глаз дернулся. – Прежде, чем разговаривать, хочу убедиться, что передо мной тот, о ком столько рассказывали. Будь добр, рыцарь, выложи на дубовую доску свой меч. Да не тушуйся, это мне тебя бояться надобно.

Дементий помолчал, помедлил, потом все же отвязал от пояса обтянутые потрескавшейся кожей ножны, медленно вытащил из них меч и положил раздельно, куда ему указали. Митяй уставился в стену, вдруг опять что-либо привидится. Нет, с ним определенно творилось неладное. Слова доносились словно издалека. Вот тебе, пожалуйста, сначала нюх пропал, а теперь и глухота напала.

– Так, что тут у нас? – тихо, будто сам себе, сказал купец. Он приблизился к клинку и осторожно провел по его лезвию пальцами. – Узорчатая сталь с переливами серебра, широкий дол, за крестовиной удлиненная рукоять в виде девы, переплетенной в танце с медведем. Что же, не буду скрывать, это известный клинок, древний и принадлежащий к старинному роду, выкованный теми, о ком мы не помним. Я слышал, в гербах знатных родов скрывается ключ к их дару или проклятию. Эмблема ведь повторяет герб твоего рода? Не отвечай, мне то известно.

Перемысл обернулся к Дементию и попросил:

– Теперь покажи свою рыцарскую отметину. Я должен убедиться в том, что ты – это ты, меч мог ведь и поменять хозяина.

Дементий встряхнул головой (Митяю не надо было его видеть, чтобы понять, насколько рыцарь взбешен), скинул кафтан, стянул кольчугу, затем стеганку с рубахой и обнажился по пояс. На мускулистой груди слева четко выделялось красновато-бордовое Стремя. Но и это окончательно не убедило Перемысла, который, придирчиво осмотрев отметину, произнес:

– И последнее, раскрой правую ладонь.

Мир перед пастухом даже не двоился: Дементий был одновременно и человеком, и зверем, и повисшей в воздухе красной краской. Таким крупным ярким вертикальным мазком на серой поверхности. Даже следы от ворсинок виднелись. Марфа за ним пропадала. Лишь купец оставался тем, кем был, – смертным купцом. Паренек перестал понимать, в каком из миров он находится. Можно ли было верить глазам, доверять ощущениям? Где то постоянное, на что можно опереться? Ан нет, все опять как прежде, перед ним обитая коричневым орехом стена – твердая и прохладная на ощупь.

Между тем купец кивнул и обратился ко всем:

– Много сейчас самозванцев бродит по свету. Про Забугоровских тоже вот говорили, что род их угас, но нет, стоит передо мной их представитель. А ладонь только подтвердила сказанное. В Реанах широко известна история про одну печать, которую поставил слишком дерзкому отроку Тятин на турнире близ Крисуан.

– Давно это было, а случай помнится? – заметил рыцарь. Его правая ладонь привычно сжалась в кулак.

– Если хочешь из иноземья прибыль привезти и живым вернуться, надобно много чего знать и еще больше чего помнить. Тятин – герой закатных баллад, его имя не сходит с языка скальдов, а в одной из баллад и тебе место нашлось… Как предостережение от сопливого бахвальства и излишней самоуверенности, – пояснил купец, хлопнул себя по бокам, и закричал: – Гришка, неси суры и пироги с медом, мы разговор важный начинаем!

Перемысл взял от стены табурет, переставил его к столу и грузно сел. Марфа цепко ухватила Митяя за локоть и, когда рыцарь облачился, заставила паренька присоединиться ко всем.

Как Гришка расставил кувшины и тарелочки с закуской, купец промочил горло и продолжил:

– Марфа рассказала о твоей проблеме. Известно мне, что ты хорошо послужил Святополку, когда тот воеводой под покойным князем ходил. Теперь он наместничает в Дятловой крепи. Но скоро может все измениться, и кто знает, кто тогда торговать будет, а кто за людом в нижних землях приглядывать. Не буду скрывать, мне нужен человек со стороны, способный доставить посланьице моему двоюродному брату в Кистени, это городок чуть севернее Дятловой крепи. Причем идти надобно не трактом, больно он просматривается, и не рекой, там безобразничают ватаги повольников, а через Заречье и Пустоши, по прямой. Вроде бы смельчаков у меня хватает, но таких ловких и умелых, как ты, среди них точно нет.

– Куда же ты его направляешь? – заволновалась Марфа. – Мы об этом не договаривались. В Пустошах разбойники под каждым кустом, непроходимые болота и лютая стужа. Сгубить его хочешь?

– Всех нас гонит нужда крайняя, – возразил Перемысл, – а другим путем не дойдет Дементий, перехватят его люди Ингвара. Он давно уже столицу обложил, просто здесь об этом не ведают. А так, глядишь, и оторвется от преследователей. Не знаю, чем ты так насолил будущему князю, но за тебя он обещал немалую награду. Не ожидал? И я не думал, что такое возможно. Потому пойдешь местами, где об этой награде не слыхивали и с лехами дел не ведут. Себе поможешь и мне послужишь.

Купец сделал паузу, положил ложкой мед на хлеб, скушал и предложил гостям:

– Вы на мед-то налегайте, он у меня тягучий, янтарный, отменное баловство, с васильковых пасек доставляется. Холопа твоего, Дементий, я бы выкупил, но примелькался он. Так что в городе ему тоже делать нечего, пусть с тобой идет, вместе веселей и сподручней. Отправляйтесь, не откладывая, сегодня. Как от меня выйдете, так и отправляйтесь. Из Княжего града конным лучше не выходить. Я про вас шепнул на Восточных воротах, пройдете пешими, через версту будут ждать оседланные лошади. Копье, щит да закатный шлем, а также муку, мясо и овес найдете в сумах. Одежду, предназначенную для холодов, выдам здесь: Дементию – медвежью шубу с шапкой, пареньку и овчинный полушубок сойдет, ну и теплые войлочные сапоги в довесок. Не все же вам Марфу обирать. И, Дементий, помогаю не даром. Брат скажет, что с тебя причитается. Отдашь ему должное, тем и поквитаемся. Ну как, скрепляем ряд, берешься за такое дело?