Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

– И с этим ничего нельзя поделать? – спросила девушка дрогнувшим голосом. Ей было искренне жаль соплеменников. Купечество нижних земель активно боролось за освобождение любичей, но спрос в южных землях на рабов был велик: оттуда возвращалась струйка, туда утекала река.

– Кого-то, конечно, выкупили, – пожал плечами Петро, – но разве хватит денег на всех? Так и на торговлю не останется. Не печалься. Лучше расскажи – это правда, что вскоре ты отправишься в Камнеград?

– Скучать будешь? – ответила вопросом на вопрос Любава и хитро улыбнулась. Ей бы очень хотелось на это надеяться. С парнями она дружила с детства, их семьи держались друг друга и были связаны больше, чем общим делом. Однако в последнее время она видела друзей все реже, уж больно в дальние странствия направляли их старшие, словно специально подальше от нее.

– Куда же больше? Столько времени тебя не видел, вернулся, а ты нас покидаешь. И есть ли в этом справедливость?

– Так поехали со мной, мне такие помощники пригодятся.

– Эх, Любава, теперь нас ждет север – экспедиция за пушным зверем. Но может быть, лучше ты с нами? Разве тебе не хочется взглянуть на Лукоморье? Увидеть полет Перитона? Пройтись по самому чистому снегу? Найти среди льдов Канды артефакт, то же яйцо Алконоста?

Нельзя сказать, что девушка этого не хотела. Нет, она была двумя руками за! Но… Клякса на чреве мира! Тьма ждать не будет. Чистый снег обагрится кровью и станет черным. Перитон – это просто крылатый олень. А их дружба закончится, когда они все умрут. Поэтому она молча слушала и ничего не обещала.

Перед воротами крепости их окликнул статный молодой воин, из витязей, чей доспех был собран из кожаных и железных пластин, между которыми торчал черный мех. На голове воина сверкал высокий шишак. К седлу был приторочен каплевидный щит с ликом солнца посередине.

Воин смело гарцевал на белом коне в яблоках. Жеребец под ним то шел вприпрыжку вдоль края площади, то привскакивал на дыбы и бил копытами по воздуху.

– Друзья мои, куда же вы без меня направляетесь?

– Так слазь с коня, пойдем с нами, вот и узнаешь, – весело ответила Любава.

– У меня ратная потеха намечается, на копьях биться буду, а так бы с радостью.

– Не убейся, Василько, жалко тебя будет, – крикнул Петро и заторопил своих спутников. Любава это заметила, но решила не серчать. Ей было приятно, что приятель не хотел ни с кем делить ее внимание.

Василько помахал им рукой в латной перчатке и поскакал вглубь крепости.

Они перешли через мост и, не дойдя до перекрестка со статуей крылатой черной женщины, свернули направо, туда, где было побольше снега да поменьше построек. Здесь, между крепостным рвом, посадскими домами и рекой Лилей, местные жители часто устраивали гуляния с ритуальными кострами и хороводами.

На заснеженном пустыре вовсю шел снежный бой. Десятки снежков летели из одной стороны в другую.

– Во дают, – заметил Гаврило. На всякий случай он прикрыл собой Любаву. Они прижались и некоторое время стояли, дыша друг на друга паром. Девушке показалось, что простоит она так вечность и не заметит. И она бы простояла!

– Давайте на спор, кто быстрей и лучше построит снеговика, – предложил Петро, толкая Гаврило в плечо. Тот нехотя отпустил девушку, которая растерянно поправила платок.

– А какой будет приз? – спросила Любава, больше чтобы скрыть смущение; для себя она уже согласилась на соревнование. Ей нравилось побеждать. Парни всегда так смешно переживали поражения!

– Победитель загадает желание, которое другие непременно выполнят, – выпалил Петро, на что Гаврило залихватски присвистнул.

– Только без глупости, а то батюшке нажалуюсь, – строго сказала девушка и не выдержала, прыснула от смеха. Взаправду именно глупостей ей и хотелось, но в этом она бы ни за что не призналась.

– Ну, тогда начнем, – озорно крикнул Гаврило и первым полез в сугроб. Любава поспешила следом за ним.

– Вот здесь, по этому сугробу, тут он свежей, – посоветовал Петро, сам-то он не больно торопился.

Платок сбился, космы растрепались, но девушка без устали катала взад-вперед разросшийся снежный шар. Ей с трудом удавалось его передвигать двумя руками. Вдруг ком обо что-то ударился, она подняла глаза и чуть не закричала. Вот корова, увлеклась и врезалась в Гаврилу, при этом ее ком распался на две части. От нахлынувшей обиды стало очень горько, она едва не заплакала. Ну как же так? Нос покраснел, в нем предательски защипало.

– Любава, не горюй, возьми мой, а я из твоего что-нибудь слеплю, – предложил Гаврило, с участием глядя на нее.

– Сама справлюсь, – буркнула та, снова налепляя снег.

Когда же подняла глаза, увидела, что Петро приступил к лепке второго, центрального шара. Незаметно для нее он вступил в соревнование и уже опережал их с Гаврилой. Петро ловко перемещался по сугробам и одновременно о чем-то переговаривался с малышней, затеявшей строительство снежной крепости. В этот момент дети разом посмотрели в ее сторону. Раздался хохот.

«Вот засранцы, надо мной же смеются», – подумала Любава.

Злость придала ей силы. Она достаточно быстро завершила опорный ком. Устало выдохнула и ту же поняла, что безнадежно отстает. Оба ее друга вовсю накатывали головы для своих снеговиков.

«Не бывать этому, мы еще повоюем», – подбодрила себя гордая девушка и снова сунулась в сугроб.

Постепенно она отрешилась и от мыслей, как идут дела у друзей, и от пролетающих мимо снежков. Пока ее что-то не остановило, нечто неуловимое.

И тогда она скинула варежки и погрузила руки в снежное покрывало. Сначала кожу обожгло уколами тысяч игл, потом стало холодно до боли в костях, потом… Показалось, что рядом сгустился воздух. Снежинки увеличились в размерах, и вот уже вокруг закружились крупные кристаллы прозрачного льда. Спустя мгновение Любава заметила повисшую в воздухе белесую женщину, нимфу. Лицо нимфы было белым-белым. Глаза – без зрачков. Тело укутано в тончайший тюль, сотканный из мириады малюсеньких звездочек. Края покрывала развевались по ветру.

Нимфа протянула к ней руки.

Испугалась ли Любава? Наверное, нет. Скорее, ей стало любопытно.

И в тот же миг она всем телом почувствовала студеный ветер. Словно и не было на ней теплой шубы. Словно стояла она обнаженная над пропастями Обители ветров. Но холод больше не беспокоил: он принял ее, и она приняла его.

Любава вынула руки из снега. Вокруг ее ладоней пробежали сапфировые змейки.

Шевельнула пальцами. И снежинки устроили хоровод, а небо приняло цвет аделаида.

«Убей. Забери их жизни. Ты вправе», – прошептали губы нимфы. И девушка поняла, что речь идет о веселящихся детях и ее друзьях. Она вправе взять у них все, что ей требуется. Если потребуется. И она не ужаснулась этой мысли. Это был просто один из вариантов ее выбора. Без жалости. Без сожаления.