Дмитрий Павлов - Потеха колдунов: Пробуждение

– Что с тобой произошло в Мертвом городе? Ты вернулся полностью опустошенным. На тебе лица не было, — спросила Изильда ослабленным голосом. — Все ждала, сам расскажешь, а ты молчишь, угасаешь с каждым днем. Что за аномалия способна перекрыть голос Общины? Никто подобного ранее не встречал. Ведь это в ней дело?

— Разве? – Я позволил себе усмехнуться. – А что ты сейчас сделала?

Говорить было сложно, как и думать, двойной яд поражал клетку за клеткой. Если бы не наличие в организме живой воды, мы бы оба лежали на полу и корчились в судорогах. И я решился открыть ей правду:

— Изильда, это произошло не в Мертвом городе. Я нашел Лабиринт.

Дочь напряглась. Ее губы плотно сжались. Она хорошо знала, как наказывают за нарушение табу, но пока молчала. От ее эмоций заложило уши, мы находились слишком близко друг к другу, поэтому я ощущал практически то же, что и она. Но справился и успокоил, как мог, нас обоих.

– Я нашел Лабиринт и вошел в него. Лабиринт провел меня через пласты снов за пределы пустыни, в Тритугу. Не физически, портал мне обнаружить не удалось, ментально. Я оказался в местах, наполненных водой и жизнью, с чистым небом и нежным солнцем, в теле того, кого мы называем шушу. Я был в нем, чувствовал, как он, жил его жизнью, смотрел его глазами. Некоторое время, пока не перенесся в другого…. Я рождался с ними, проживал и умирал вместе с ними. Я пробовал их души на вкус…

-- Вот именно, – прервала меня Изильда, – они не рабочие мглу и не надсмотрщики ша, они – шушу! Их не зря отторгают Кубы Памяти. Они испорчены с самого первого вздоха и предназначены лишь для забав своих хозяев. Ответь, ты сам выбирал, в кого вселиться, или за тебя решали? У тебя точно была свобода выбора? Ты мог что-либо сделать самостоятельно? Молчишь. Так чем ты отличался от мглу, когда входил в Лабиринт? Разве его картинкам можно верить? Уверен ли ты, что избежал обмана?

Эмоции дочери были под стать ее словам – как треск стекла. Я ведь тоже думал об этом, следил за собой, но не нашел в своих поступках ни капли безумия. А вот мир вокруг мне казался все больше ненормальным. Община уткнулась носом в песок и надеялась, что ее не тронут. Подопечные слепо следовали догмам: ни шага в сторону. Поэтому, когда Изильда замолчала, я попробовал пояснить:

– Слишком много вопросов. Но как найти на них ответы, если не пройти Лабиринт до конца? И что есть ложь? Эти сны, видения более реальны, чем жизнь, что мы ведем. Они – путеводная нить, по которой можно выйти наружу! Ведь каждая прожитая жизнь шушу – это шаг к выходу, очередная стрелка на развилке Лабиринта.

– И пойти против Общины, нарушить табу? – изумилась Изильда, в порыве эмоций вскинув пряди волос вверх. – Это ты предлагаешь? А что потом? Если Лабиринт не даст себя пройти, если ты там застрянешь или, еще хуже, придется вернуться? Что тогда будет? И куда ты придешь, если его пройдешь? Кем станешь?

Но вдруг она успокоилась и утвердительно сказала:

– Так ты вернулся за мной!

И внимательно в меня всмотрелась. Все, что я видел и чувствовал, пронеслось перед ее глазами. Она вкусила меня и прожила меня! И потом заговорила тихим голосом:

– Инкарнации. Во всем виноваты твои инкарнации. Ты не помнишь? Подобное случалось с тобой и прежде. Нет, нет, не Лабиринт. Ты уже ходил по закрытым для других дорогам, и тебя всякий раз возвращали. И вот, эта череда возрождений тебя изменила, ты стал другим. Отчаянным… нет, не то слово… Но ты все еще мой отец! Я все видела. Мне кажется, я поняла. Думала, что ты страдал из-за мамы, что тебе надоело однообразие нашего существования. Но это не так. Потом мне показалось, что виновник – этот Рыцарь, который чем-то возбудил в тебе особое любопытство во время твоих... видений . Интересный случай. Не спорю. Но стоит ли судьба этих существ безопасности нашего дома?

– Да нет же! – воскликнул я. – Дело не в моих переживаниях и не в Рыцаре. Все же ты не добралась до самых глубин. Я узрел поступки наших врагов – демиургов – и ужаснулся. Они не только забрали себе Время, не только подчинили Пространство, но им служит сама Судьба – они определяют череду Событий! Понимаешь, они замкнули жизнь, целый пласт реальности, вокруг себя. Но… там есть и те, кого они боятся, перед кем заискивают и для кого играют в свои безумные игры. И я решил, что глупо сидеть в нашем коконе. Под черепашьей броней от орла не спрячешься! Пассивность сродни поражению! Надо выйти и объединиться с теми, кто может кинуть им вызов, кто может стать для них угрозой. И тогда, быть может, мы спасем свой мир, вернем свободу Событиям, отпустим Время и снимем ограничения с Пространства! Вот для чего нам надо пройти этот Лабиринт! Вот почему я вернулся за тобой!

Я понимал, что прошу многого, но во мне крепла уверенность, что по-другому нельзя. Либо сейчас, либо никогда. Я должен дать ей шанс вырваться из этой пустыни. Как и себе. Я почувствовал вкус свободы, возможность изменить окружающий мир, и не мог его забыть. И желал им поделиться с самым близким человеком. Увести дочь отсюда, навстречу достойной борьбе, той, ради которой стоило жить. Если в Лабиринте была дверь, мы найдем ее. И когда откроем, никто нас не сможет остановить!

– Мы должны пройти Лабиринт и выйти за пределы Стеклянной пустыни. Уверен, вдвоем мы поймем, как преодолеть сны и найти проход. Решайся. Как только Община обнаружит вход в Лабиринт, она заблокирует его, и у нас больше не будет такого шанса, – последние слова я произнес как можно мягче.

Дочь молчала. В ее эмоциях все так же присутствовало изумление с легким отрицанием услышанного. Она уже не могла стоять, поэтому присела на корточки у стены. Ее иссинее лицо выражало муку, под рваной, никогда не стираной туникой открывалось жилистое тело, на ногах видны многочисленные синяки и ссадины.

– Знаешь, когда прогнали маму, я была поражена, – задумчиво проговорила Изильда. – Как такое могло с нами случиться?.. Сколько это было лет назад? Теперь и не скажешь. Мы так плохо чувствуем время. Где она? Говорят, охраняет периметр от демонов, может, погибла, лишенная перерождения. Нам пока дано право жить вечно, ей… Я вижу, ты без нее так же одинок, как и я. Мы оба чувствуем это одиночество, одни из всех, кого я знаю. Мы – как жуки в застывшем янтаре: смотрим сквозь него, страдаем, а ничего поделать не можем. Неудовлетворенность рано или поздно разрушит тебя, а потом и меня. И никакое перерождение не спасет. Ведь оно внутри нас, в глубине нашего сознания, наше мучительное кредо.

Я внимательно посмотрел на Изильду, опустился на колени рядом и прошептал:

– Пойми, может быть, в Лабиринте за дверью нас ожидают ловушка и окончательная смерть, но пока мы эту дверь не откроем – не узнаем. Пустыню же нам не преодолеть, да и Хлыст ноющей боли не даст далеко уйти. Другого выхода нет: либо смириться, либо рискнуть и нарушить табу.