Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

– Что случилось.

– К тебе, княжич…

– Кто?

– Князь Бравлин со срочным делом. Велел будить…

– Принеси князю мед или сбитень, что попросит… Я только оденусь, и выйду.

Одевался Годослав, в соответствии со своим возрастом, недолго, хотя никогда неаккуратности в одежде не допускал. И вышел в горницу. Там князь Бравлин сбросив свой багряный плащ на скамью, сидел рядом, уперев локти в толстую столешницу, и небольшими глотками потягивал из берестяной баклажки горячий сбитень.

– Что-то тебе, княже, не спится в наших землях…

Князя Бравлина поселили в хорошем доме между домом знакомого ему сотника стрельцов-словен Русалко и домом боярина Самохи. Сам Самоха и договорился с хозяином, богатым скоповым [32] Скоповый купец – оптовый купец. купцом Вечинегом, тоже членом посадского совета.

– Хотел было уже лечь, разоблачился, но тут твои люди озадачили. Разбудили почти. Тебя от молодой жены отрывать не хотели – уважают молодое дело, решили старика озадачить, а я уж к тебе заявился. Понятно, не из неуважения, а по срочности и важности, которые сам определил…

– Что так? Дело настолько срочное?

– Срочное…

– Говори…

– Сотник Русалко постучал. Сообщил. К нему родственник его заглянул. Из Русы. Некий Самовит. Служит посыльным в доме посадника Русы Ворошилы…

– Хороший родственник. Да, я слышал, что у Русалко сестра старшая замужем в Русе. Наверное, за этим самым Самовитом. У Русалко родители рано умерли. Их всех, детей-сирот, старшая сестра воспитывала. До сих пор к ним, как к детям относится. Брат мой, Вадимир, ее хорошо знал. По ее просьбе и взял к себе Русалко. А потом и сотником его сделал. Уже без просьбы. Так что этот Самовит?

– Подожди. Про Самовита потом. Скажи мне, что за человек боярин Самоха?

Гостомысл плечами пожал. Он всегда старался быть аккуратным в оценках людей.

– Батюшка мой не любил его. Скользкий очень. Много о себе думает. Помнится, посадник Лебедян его тоже не любил. Даже не доверял. До серьезных дел не допускал. Кажется, Самоха на Лебедяна батюшке доносил. А что тебе боярин?

– Посадник Русы Самовита послал за боярином Самохой. Велел срочно к нему явиться.

– Так вот и распоряжается Ворошила нашими боярами? Ночами вытребывает?

– Так вот и распоряжается…

– Но это даже интересно. И что?

– Я с Самовитом говорил. Сговорились с ним так, что он боярину все передаст, а ты, если захочешь, людей пошлешь за ним проследить. Как боярин назад поедет, Самовит на верхнее торцевое окно посаднического терема лучину поставит. Этот сигнал будет из-за стен видно. Люди смогут на льду остановить боярина, и спросить, что за дела тот ведет с Ворошилой.

– Дело говоришь. Пусть Русалко людей подберет. Я распоряжусь.

Князь Бравлин постучал по столу костяшками пальцев. За спиной Гостомысла дверь заскрипела. Кто-то вошел.

– Что велишь, княже?

У княжича Гостомысла от этих слов по телу прошла такая дрожь, что Бравлин не мог ее не заметить. Он заметил, и сразу спросил:

– Что с тобой, княжич, тебе нехорошо?

Бравлин помнил о том, что лив Рунальд, жалтонес [33] Жалтонес – у прибалтийских языческих племен, младший жрец, заклинатель змей, знаток ядов. , что лечил Гостомысла после ранения отравленной стрелой, остался в Вагрии в своей лесной избушке рядом с тяжело раненым воеводой вагров Веславом, которого нельзя было пока перевозить, и обещал приехать, как только Веслав сможет в седло сесть. И если болезнь княжича вернется, то здесь помочь ему будет некому, и потому Бравлин беспокоился, часто к Гостомыслу приглядываясь.

Гостомысл, замерев без движения в ночной тишине дома, медленно начал оборачиваться. Настолько медленно, что казалось, он боится обернуться, и увидеть за плечом нечто страшное. Глаза при этом держал не мигающими, и широко раскрытыми. Но, наконец, княжич обернулся, и увидел обыкновенного воя-вагра из княжеской свиты.

– Ну-ка, молви еще что-нибудь… – попросил Гостомысл.

– Что молвить, княже? – спросил вой.

– Что случилось? – не понял князь Бравлин.

Гостомысл уже успокоился. Дверь снова открылась, и вошел Русалко. Подсказал:

– Да, слышал я, что бывает такое…

– Что бывает? – переспросил князь вагров.

– Голос – один к одному. Это голос моего батюшки князя Буривоя, – объяснил княжич Гостомысл, приходя в себя.

– Да, княжич, я сразу это заметил, – согласился Русалко. – Только сказать не осмелился, чтобы дух князя Буривоя не тревожить.

– Я просто простыл в дороге, – признался вой-вагр. – Горло застудил.

– Да, у него обычно другой голос, – признался и Бравлин.

– Но сейчас эти нужно использовать, – сразу сообразил Гостомысл. – Боярина Самоху припугнуть. Только так, чтобы он самого воя не видел…

Русалко улыбнулся.

– А что! Я, услышав этот голос из темноты, тоже напугался бы. А я не из самых пугливых человечков в своем племени.

– Давайте вместе обдумаем, что нужно сделать… – сразу принял решение Бравлин…

Гостомысл в спальную светлицу к жене заглянул только на минуту. Предупредить. Но Прилюда понимала, какие времена настали, и чем ее муж занят. И княжич вскоре вернулся к Бравлину. Вдвоем они молча сидели в горнице, ждали. Первым пришел сотник Русалко, который сам на лед Ильмень-моря не поехал, поскольку боярин Самоха хорошо знал сотника и в лицо, и голос его знал, и потому Русалко мог бы все дело испортить. Но поехали верные люди из сотни Бобрыни и вои князя Бравлина, кто говорил без прибалтийского акцента, и кого можно было легко за словен принять.

Русалко с улыбкой доложил:

– Боярин вернулся. Перепуганный, всклокоченный, без конца оглядывался, словно на него с ворот бревно упало, и новое упасть грозится. Шапку в снегу потерял, не поднял. Как приехал, ногами в ворота заколотил. Быстро возок в ворота загнал, лучины во всех комнатах запалил. Дома сидит. К воротам дворовую стражу поставил. Чтоб никого не пускали. Послал человека на капище в Перынь. Не знаю уж, зачем. Но так дворовые стражники сказывали. Можно к воротным городским стражникам послать. Они должны были спросить, кто и куда ночью отправляется, и с каким делом. Просто так они не пропустят…

– Не надо. Потом узнаем. С Ильмень-моря вестей нет?

– Вот-вот, думаю, воротятся. А вон, должно, и они…

Из-за окна слышался шум голосов, и стук копыт. Кто-то приехал.

– Веди их сразу сюда, – распорядился князь Бравлин.

Русалко вышел. Походка у сотника была пружинящая, сильная и быстрая. Годослав всегда добрым словом вспоминал брата Вадимира за то, что тот для охраны старшего брата отдал в поездку к бодричам свою сотню стрельцов. Теперь это уже была личная сотня стрельцов Гостомысла. И сотник в этой сотне оказался таким, на которого княжич всегда мог положиться – верным и надежным, не знающим страха, и неуступчивым в бою. А, главное, казался преданным Гостомыслу всей душой, как раньше был предан Вадимиру, и готовым выполнять любые поручения княжича. Причем, выполнял их с полезной выдумкой, и даже в большем объеме, чем просили.