Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

– А что с ним?

– Его ударил по затылку обухом топора плотник. Оборотень, кажется, почти разучился после этого ходить.

– Я пришлю тебе Велибуда… – пообещал князь Здравень, и прошлепал жирной ладонью по скамье, призывая дворового человека. Когда тот пришел, Здравень что-то прошептал ему на ухо, и человек торопливо вышел…

Дворовый человек вернулся очень быстро. Видимо, в соседнюю горницу ходил. Естественно, не за волхвом Велибудом. Но принес большой резной деревянный ларь, больше похожий на небольшой сундук. Князь Здравень открыл его большим ключом со связки ключей из собственного кармана, поднял крышку, и при этом проигралась какая-то тонкая и звонкая металлическая музыка [127]. Князь покопался внутри, и вытащил небольшую буковую дощечку с вырезанными на ней рунами. Приподнял дощечку бережно, и протянул перед собой. Гостомыслу пришлось подойти, чтобы принять документ. Но, показывая свое бережное отношение к договору, попросил дворового человека принести что-нибудь, чтобы завернуть дощечку. Дворовый человек, повинуясь подтверждающему кивку Здравеня, снова вышел, и вернулся даже быстрее, чем в первый раз, и принес вышитый рушник.

– А всего сколько было дощечек?

– Три. Одна у меня, одна у Володислава, одна у конунга Эйстейна. Здесь все три печати. Печати сделаны из смолы сосны. От сильного мороза могут потрескаться, от сильного тепла расплавиться. Потому, печати следует беречь особо.

– Я обещаю сберечь, – сказал Гостомысл, и передал завернутую в рушник дощечку сотнику стрельцов. Тот принял, бережно прижал к себе.

– У меня вопрос к тебе деловой, князь-посадник, – вступил в разговор и посадник Русы Ворошила. – Ты сказал, что вы взяли в плен четыре тысячи свеев, и думаете использовать их в работах по строительству Новгорода.

– Да, есть у нас с князем Бравлином такое намерение.

– Но вы сейчас себя едва-едва прокормить можете. И тоже с… посторонней помощью, – Ворошила изначально хотел сказать «с нашей помощью», но проявил деликатность, и смягчил формулировку. – Вы думаете, голодные рабочие смогут хорошо трудиться?

– У князя Бравлина светлая голова, – не удержался Гостомысл от похвалы. – Он уже подсчитал, что прокормить мы будем в состоянии, да и то с большим трудом, себя во многом ограничивая, только две тысячи пленников. И потому он взял себе ровно столько. Придется всем потерпеть, чтобы возвести если не стены, то хотя бы вал. А он нам просто необходим…

– А еще две тысячи? – не вникая в нужды соседнего города, поторопился спросить князь Здравень, опасаясь услышать, что такое количество пленников будет кормить ворон, когда могли бы стать хорошей военной добычей.

– А еще две тысячи захватили ваши вои. Их самих было только две тысячи. Так что, добыча для них хорошая. Никто в накладе не останется.

– И где же они? – спросил Ворошила.

– Насколько я понял, ваши вои повели их в свои казармы. А как дальше с пленниками поступать, это их личное дело. Они свободные люди. Наверное, по домам разберут. Но я думаю, просто так содержать пленников и вашим воям тоже накладно. За умеренную плату князь Бравлин Второй согласен использовать на строительстве их труд. Если, конечно, князь Здравень и посадник Ворошила возражать не будут.

Воеводу Блажена Гостомысл умышленно не упомянул. Блажен и без того сидел, как в воду опущенный, опустив голову. Князь Здравень не вступился за него, не отверг откровенное оскорбления городского воеводы, и это больно било по самолюбию воеводы Блажена, считающего себя одним из самых важных сановников Русы. Конечно, не равным князю, но хотя бы равным посаднику. Хотя так считал, наверное, только он один во всей Русе, но это не меняло уровень собственного высокого самоуважения Блажена. Хотя, по большому счету, все хозяйственные вопросы обычно решались без него. И даже совета Блажена никто не спрашивал.

– Я думаю, князь не будет возражать, я тоже не буду, – встал и вышел из-за стола посадник Русы Ворошила, и остановился перед князем-посадником Новгорода. Он был примерно одного роста с высоким Гостомыслом, но если Гостомысл был стройным и сухощавым, то Ворошила отличался, как и сам князь Здравень, заметными жировыми объемами, и казался громадным. – А какие условия оплаты труда рабов предлагает нам князь Бравлин.

– Оплата, как вы все сами должны понимать, не может быть великой. Новгороду просто будет нечем платить, если вы назначите непомерную сумму. В этом случае мы предпочтем отказаться, и обойтись своими силами.

– Так что князь Бравлин нам предлагает? – стоял на своем Ворошила.

– Князь Бравлин ждет вашего предложения. И тогда уже начнется, вероятно, торговля.

– А вообще-то оплата труда строителей города должна входить в ведение посадника Новгорода, – князь Здравень все же постарался вставить острую иголку в разговор, чтобы задеть Гостомысла за живой нерв. – Или Бравлин отобрал у посадского совета все финансовые полномочия?

– Я стал посадником только вчера, и еще не успел вникнуть во все дела совета. Знаю только, что посадская казна пуста. А княжескую казну своего батюшки Буривоя я добровольно передал князю Бравлину, чтобы он распоряжался ею на благо Новгорода, – сделав ударение на слове «добровольно», Гостомысл сразу отмел все попытки поссорить его с князем Новгорода. И Здравень не стал ждать ответа на свой вопрос, и приложился к баклажке с медом.

– Но Бравлин должен понимать, княже, – продолжил тем временем Ворошила, – что оплата за труд рабов, во-первых, не должна идти в убыток Русе, во-вторых, мы хотели бы вести все расчеты через посадский совет нашего княжества. Чтобы оплата шла не каждому человеку по отдельности, а сразу и гуртом за всех. А уж посадский совет со своими людьми разберется и расплатится. И все будут довольны.

Ворошила желал и здесь поиметь выгоду. Он много лет руководил всеми торговыми делами Русы, и рассчитывал на этом поприще обыграть молодого посадника Новгорода. Но Гостомысл помыслы Ворошилы, казалось, в его взгляде читал.

– Я думаю, это законное желание. Но тогда следует участь, что скоповый расчет всегда требует скидки. И чем больше скоп, тем больше скидка.

Посадник Русы от таких слов даже икнул. Он рассчитывал обвести вокруг пальца этого молодого посадника Новгорода, но тот, оказалось, тоже что-то понимает в торговых делах. Значит, следует торговаться.

– Ну что, тогда садись за стол, выпей меда, и будем торговаться…

Возвращался в Новгород князь-посадник уже в темноте. Где-то на берегу Ильмень-моря выли волки. Видимо, стая в поисках добычи разбрелась далеко по берегу, и перекликалась на своем, волчьем языке, только одним волкам и понятном. Но позади Гостомысла скакал сотник Русалко с десятком стрельцов, и волчья стая была им не страшна. Стрельцы даже в темноте быстро уничтожили бы всю стаю. Небо было чистым. Луна и звезды светили ярко. И любой зверь заметен был бы издали.