Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

– Мы сделали, что могли и что умели, – скромно констатировал второй стрелецкий сотник – Угоняй, мрачноватый и крепкоплечий вой с лохматыми бровями, свисающими над глазами. Может быть, он и не был по жизни мрачным человеком, но брови делали его лицо таким. – Только нашему градскому воеводе говори – не говори, он все равно стрельцов не ценит. Не понимает, что они могут сделать. Блажен никогда бы три с половиной сотни против целого войска в узком месте не выставил, как Бравлин сегодня.

– Чуть больше, чем две с половиной, – констатировало Русалко, не отставший от князя-посадника. – Со мной было семь десятков. Конечно, два десятка битву не решают, тем не менее, каждый из моих стрельцов по три десятка свеев, почитай, на лед положил. И вы так же… Значит, общими стараниями мы… Считать не хочется. Много, короче говоря… Их вообще, как я смотрю, чересчур мало осталось. Может, кто и убежать сумел. Или потонуло так много…

А князь-посадник Гостомысл предпочел объяснить ситуацию:

– Князь Бравлин тоже раньше в силу стрельцов не верил. Эту силу ему мой сотник Русалко на примере перебитых франков показал. Теперь поверил, и использует их, как следует.

– Наш Блажен все равно животом упрется, и назло Войномиру не будет так воевать.

– Так переходите к нам, в чем сомнения… – пошутил Гостомысл.

После шутки возникла неловкая пауза. Стрельцы стеснялись даже шутливого предложения, словно им предложили открытое предательство.

– А я вообще-то думал, что воевода Славер забрал с собой всех опытных воев. Как же вы остались? – ломая недоверчивое настроение, поинтересовался Русалко.

– А ты откуда знаешь, что Славер с полком ушел? – сурово удивился Угоняй. – Нечто он тебе докладывать стал бы…

– Доложил. Мы со Славером в дороге встретились. Мы с князем Бравлином и с ваграми – сюда, а он – туда, по вызову своего князя… – за сотника объяснил Гостомысл. – Издали друг друга заметили, чуть в сече не сошлись. Но князь Бравлин «выправил» встречу. Развел полки…

Ответ сотников удовлетворил, и уже недоверия не вызвал, хотя они помнили недавно, что Гостомысл увез в закатную сторону их князя Войномира, весьма любимого и уважаемого в войске. Увез с тем, чтобы Войномир в далеких землях своей матери остался. Наверное, навсегда.

– Славер больше молодежь с собой забрал. Кто семьей и детьми не оброс, – объяснил все же Жировит, соблюдая приличествующую вежливость. – А нам куда от жены да от детей? Оттуда, чать, домой на праздник не наведаешься. В Бьярмии-то родню изредка только видели. А оттуда вообще не добраться…

– Это да, – согласился Гостомысл. – Княжество бодричей от нас далеко. Ну, да молодежь ваша там себе жен найдет. Бодричи же ваши родственники, как наши – вагры.

– Найдут, наверное, – неохотно согласился Угоняй. – А князь Войномир, стало быть, воротиться домой совсем не желает?

– Я думаю, что ему на Руяне дел много найдется. Да и старец Вандал сказал ему, что теперь его жизнь будет там проходить, где Свентовиту поклоняются. Значит, Свентовит его к Перуну не отпустит. А потом путь Войномира дальше за закат лежит. Вандал предсказал ему роль важного полководца среди франков. Говорят, король Карл Каролинг славянских полководцев любит. И всегда им самые важные участки войны доверяет. Не зря князя-воеводу Дражко с войны против баварского герцога отпускать не хотел. Земли в своей стране предлагал.

Колонна уже прошла между многочисленными островами, расположенными у полуденного берега Ильмень-моря, и вошла в устье Ловати, чтобы по льду подняться до впадения в Ловать реки Полисти, и по льду же последней подняться до самой Русы. Что Полисть, что Ловать, не обладали таким течением, как Волхов, и не имели многочисленных стремнин и перекатов, и потому лед даже в теплую зиму здесь вставал прочный. Зимняя дорога здесь была укатанная. Но колонну, видимо, заметили издалека, и в устье Полисти ее ждало множество саней с жителями Русы, празднующими победу. Каким-то ветром весть о победе была уже доставлена и сюда. Сами же вплоть до самого города сопровождали колонну воев. Люди приветственно вскидывали руки, что-то кричали. Мальчишки бросались снежками в пленных свеев, и те молча сносили такое к себе отношение. Вообще-то они знали только свои обычаи. Согласно их скандинавским обычаям, в плен угоняются женщины и дети, которых потом можно продать на невольничьем рынке, и неплохо заработать. Кого-то оставляли себе, чтобы помогали женам в хозяйских делах, работали. Мужчин просто убивали в бою, а пленных вешали, как сегодня эти же славяне повесили свейских разведчиков. И потому было понимание того, что их тоже повесят. Об этом даже сказал кто-то из общей колонны. Сказал на своем языке, непонятном славянам:

– Хотят праздник устроить для ворон. Приведут в свой город, а там по стенам развесят. Значит, судьба у нас такая, глаза воронам отдать. По мне погребальный костер намного лучше петли… Но уж, видимо, кто что заслужил…

– Повесить могли бы сразу. Не стали бы себе руки ломать, нас связывая, – ответил кто-то другой. Может, продадут. Славяне… Они же не знают, что мужчин в цвете лет на рынках неохотно покупают. Побаиваются… Одного – двух еще могут купить, но не две же тысячи…

– Значит, повесят, когда продать не смогут, – сделал свой вывод первый. – Еще немного проживем…

Этот разговор никому настроения не добавил. А настроения после разгрома и без того не было. Но неизвестность дальнейшей судьбы заставляла страдать всех.

– А где Альвгейр? Он славянский язык знает. Видел его кто-то? Жив он, кажется, не утонул. Где-то его тощая физиономия мелькала, помню, когда нам руки связывали.

– Он где-то в самом конце идет. Я видел, когда на реке оборачивался, когда его к общей веревке привязывали. Правда, пусть спросит у славян. Кто там позади идет, передайте Альвгейру от всех просьбу.

Колонна зашепталась. Но это было быстро пресечено воями, которые были приставлены специально, чтобы за ними следить. Пару ударов тупым концом копья в затылки и в спины подействовали на разговаривающих убедительно. Тем более, доспехи со свеев сняли, и загрузили в отдельные сани. В те самые сани, в которых раньше ехала в сторону Новгорода свейская пехота. Одних саней, конечно, не хватило, но саней в запасе было много, и в лесу лошадей не оставляли. Волкам и без того было, чем поживиться. А лошади с санями могли и в городе сгодиться. Правда, все сани, как и все доспехи, забрали себе словене, но русы в данном случае обиды не высказали. Они понимали ситуацию. И многие чувствовали перед собратьями вину за сожжение и разорение Славена. А раздел добычи, считали, таким и должен быть.

Так и шли эти две колонны – одна колонна из победителей варягов-русов, вторая – из связанных побежденных свеев, и свеям так и не удалось узнать, что ждет их впереди.