Сергей Самаров - След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

Нагружать какими-то обязанностями участников стремительного похода князь Бравлин не стал, и отпустил всех до следующего утра отдыхать, кто где устроился. А полк воеводы Военега заставил принять под охрану пленников. Военег же распоряжался тем, чтобы пленников распределяли по семьям новгородцев, которым они обязаны были помогать строить город. Впрочем, помощь рабочими руками оказывалась только тем семьям, где по какой-то причине не было крепких мужских рук – женам погибших воев, старикам и старухам, у которых погибли сыновья и боги не дали им внуков. Большинство же свеев должно было принять участие в возведении городского вала. Для этого князь Бравлин решил расселить пленников на время по палаткам своих вагров, которые и без того жили в тесноте. Но тесноту эту пока можно было терпеть. Хуже было бы, если бы не оказалось рабочих рук, способных городские оборонительные сооружения поднимать.

Варяги-русы своей колонной сразу двинулись дальше, через лед Ильмень-моря до своей столицы. И вели рядом с собой колонну своих пленников.

– Княже, – попросил князя-посадника Бравлин. – Тебе, как посаднику, легче будет общаться с посадником Ворошилой. Договорись с ним об аренде пленников. Можешь вместе с колонной и выехать.

– Я навещу и князя Здравеня, он любит, чтобы дела решались через него, – сразу согласился легкий на подъем Гостомысл, которому и подниматься даже не требовалось, потому что он не успел еще седло покинуть. – А Здравень пусть вызывает к себе Ворошилу. Тогда и договоримся. Буду учиться торговаться…

И сразу пустил коня вдогонку за колонной русов, уходящей в Ильмень-море. Сотник Русалко, взглядом спросив у князя разрешение, уловил согласный кивок, знаком позвал с собой десяток своих стрельцов, и пустился вдогонку за Гостомыслом. Конечно, посаднику, тем более, князю-посаднику, надлежало ездить с сопровождением. Это солидно, и придает соответствующий рангу вес. Еще погибший во время пожара посадник Славена боярин Лебедян всегда ездил к соседям в сопровождении посадской стражи…

Вои-русы торопились домой, и потому колонна их двигалась быстро. Задерживали колонну только пленники, ноги которых устали. Такой непривычно большой путь им пришлось преодолеть за короткий отрезок дня. Да еще после сильного психологического удара, которым явился для них стремительный и безоговорочный разгром свейского войска. В это даже верить не хотелось, потому что, как казалось, невозможно представить себе силу, способную сокрушить армию конунга Оборотня. Сам Эйстейн Оборотень, как все знали, вынашивал большие планы. И намеревался по возвращению из удачного набега на славянские земли вмешаться в борьбу нескольких старых и мощных кланов с полуночной стороны страны, и с полуденной, которые поочередно побеждали один другого, но готовы были объединиться для свержения короля Ингьяльда Коварного из Уппсалы. Полуночные и полуденные кланы, как понимал конунг Оборотень, никак не могли между собой договориться о том, что станет новым королем. Вступив в эту борьбу конунг Эйстейн надеялся, что станет фигурой, устраивающей обе стороны. И у него были шансы на это, если бы не такое неожиданное и обидное поражение от тех, кто по замыслам свейских конунгов не мог даже сопротивление им оказать, не то что полностью разбить. Свеи еще не могли в себя прийти от удивления и непонимания того, что случилось, но веревки на руках красноречиво врезались в кожу запястий. Сами русы ехали верхами. Захваченных лошадей хватило на всех с избытком. При желании кто-то смог бы и заводную лошадь с собой привести. Но все прекрасно понимали, что зимой заготовить корм для лошади сложно. Корм всегда с лета запасают. А зимой его следует покупать. А когда в городе добавится большое количество лошадей, цены на сено и на овес стремительно вырастут. А тут еще и пленника кормить следует. Правда, князь Бравлин обещал им, что будет брать пленников внаем для земляных работ. Но для этого требовалось согласие князя Здравеня и посадника Ворошилы. Вои в таком согласии своих правителей не сомневались, но опять же предстояли траты. Рабам необходимо было покупать у кузнеца лопаты и кайла. А когда таких заказов будет много, цены тоже быстро вырастут, потому что кузнецы свою выгоду знают не хуже торговцев овсом и ячменем. Оставалось только надеяться, что плата за наем рабов будет такая, что будет покрывать расходы. Хотя брать большую плату с соседей в таком бедственном положении варягам-русам тоже было стыдно.

И, при всех этих новых заботах, которые из головы не выходили, в душе каждого воя были радость и гордость за такую убедительную победу над извечным сильным врагом. Строй вои держали даже с рисованной гордостью ровный, словно праздничный. Да это, по большому счету, и был большой праздник. Особо выделялись едущие первыми две сотни стрельцов, которым во многом князь Бравлин и был обязан своей победой. Именно эти стрельцы вместе с семью десятками стрельцов Русалко остановили обе свейские колонны, и подставили их под разрывающие удары с флангов. Стрельцы свою особую роль понимали. Они были из бьярминского полка князя Войномира, который любил использовать их единой силой. Так их использовали и словене вместе с ваграми. До стрельцов дошли разговоры, что сам князь Бравлин проявил сомнение, сумеют ли стрельцы остановить колонны свеев на реке. Но князь-посадник Гостомысл настоял на том, что такая задача им по силам. И теперь, когда Гостомысл догнал колонну варягов-русов на льду Ильмень-моря, стрельцы надеялись, что Гостомысл расскажет об их важной роли в общей победе князю Здравеню и воеводе Блажену, который вообще в новые методы ведения боевых действий, применяемые Войномиром, не верил, и предпочитал воевать по старинке, когда стрельцы распределялись поровну в разных сотнях, и использовались только как вспомогательное войско [124]. Но сам Гостомысл, как слышали стрельцы-русы, тоже любил использовать луки, как и Войномир. И потому стрельцы надеялись, что и их воевода поймет, наконец, пользу от их использования единой самостоятельной силой.

Князь-посадник Гостомысл вместе со своим сопровождением поравнялся с возглавляющими колонну русов стрелецкими сотниками.

– Никак, княже, к нам в Русу путь держишь? – поинтересовался Жировит, немолодой, много сражений прошедший сотник, грубое, словно из камня высеченное лицо которого украшали широкий, плохо заросший шрам от подглазья до челюсти.

Гостомысл обгонять колонну не стал, и придержал разогнавшегося скакуна.

– Ну, сами-то вы люди скромные, себя хвалить не будете. Придется, значит, мне рассказать князю Здравеню, как его стрельцы отличились, – Гостомысл говорил все это шутя, легко, как понимали все, тем не менее, сам князь-посадник подумал, что высказать Здравеню такие слова требуется обязательно. Похвала любому приятна. Даже если она не тебе лично адресована, а твоим людям. И Здравень должен будет это оценить. Стрельцы-русы стояли на глазах у Гостомысла, и ни один не дрогнул перед суровой свейской колонной, которую они же и превратили вскоре из суровой в убегающую.