Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

– Я читал об этой части храма. Я знаю, что…

– Что бы вы ни читали, эта информация была неполной и недостаточной, – отрезала Камба.

Она провела нас через дверь, скрытую за статуей Чахона, и мы оказались в небольшой комнатке, где нас попросили снять обувь. Затем мы подошли к журчащему фонтану, чтобы омыть руки, ноги и мысли. Мне не хотелось закатывать рукав, но других вариантов не было. Камба искоса глянула на серебристые чешуйки, но ничего не сказала. Символическое омовение мыслей заключалось в том, что нужно было набрать воду в рот и сделать так, чтобы она выплеснулась через нос. Будучи ни на что не годными южанами, мы не смогли справиться с этой задачей, не зайдясь кашлем. Камба закатила глаза, но провозгласила, что теперь мы достаточно чисты.

Мы прошли в крытую аркаду, где одетый в белое новопосвященный протянул нам корзину с Хлебом Случая. Ингар хотел попробовать кусочек, очевидно решив, что может взять предложенное, но Камба стукнула его по руке. Похоже, дар предназначался не нам. Сама Камба взяла маленький ломтик, а потом, как мне показалось, исподтишка вытащила изо рта камешки и положила в маленький мешочек, висящий на талии.

Сестры Случая ходили по аркаде, закрыв глаза. Когда бог приказывал им, они останавливались и с медлительной торжественностью поднимали веки. Помня о словах Камбы, мы отводили взгляд. Ингар прошептал, что если посмотреть в глаза жрице, она потеряет связь с богом. Камба услышала его и пробормотала:

– Неполная информация.

Мы заглянули в полупустую келью Пэнде, но его там не было. Камба обратилась к проходившему мимо послушнику, и тот направил нас еще глубже, в сердце храма. Покинув аркаду, мы оказались в саду, полном деревьев, которые когда-то были аккуратно подстрижены, а теперь разрослись и, потеряв художественные очертания, стали больше напоминать глыбы или луковицы.

Или они так и должны были выглядеть? Возможно, это были деревья случая.

На каменной скамейке сидел древний старичок, облаченный в белое одеяние жреца. Он близоруко прищурился, держа одну руку на красной петушиной сережке, напоминающей мешочек, которая росла у него из горла.

Я сразу же узнала этого мужчину. В своем саду я называла его Человеком-пеликаном: он всегда сидел на скамейке, рассматривая звезды, и казался мне мягким и мудрым.

Камба преклонила перед ним колени, опустившись на заросшую мхом лужайку, и жестом приказала нам сделать то же самое. Когда мы выказали свое смирение подобающим образом, Пэнде заговорил. Его голос звучал хрипло. У него были вставные зубы из слоновой кости, которые стучали друг о друга, пока он говорил, и весьма затрудняли понимание.

Камба перевела слова Пэнде.

– Ты не найдешь здесь других итьясаари, Серафина Домбег. Я сказал им держаться от тебя подальше. Я предупреждаю тебя: мое сознание тоже наделено особыми дарами. Я защищу свой народ. Такого серьезного врага, как я, ты еще не встречала.

Я почувствовала, как к щекам приливает жар. Я иногда воображала, что веду разговор с Человеком-пеликаном, и не один из них не начинался таким образом. Я сглотнула ком.

– Похоже, произошло недопонимание, – проговорила я. – Ни вам, ни другим итьясаари не нужно меня опасаться.

– Лгунья! – взревел старик. Его тонкие седые волосы встали дыбом вокруг его головы, словно бледное пламя. – Захватчица сознаний Джаннула сказала Брасидасу, что пришлет сюда своего агента, человека, который должен собрать нас всех и привезти ей. Не притворяйся, что удивлена. Брасидас рассказал мне все, как только я отцепил Джаннулу от его разума.

Пэнде издал звук, полный пренебрежения, и отвернулся, в то время как Камба внимательно за мной наблюдала.

– Джаннула вторглась в мое сознание помимо моей воли, когда я еще была ребенком, – сказала я. – Теперь она изменяет разумы и сердца людей, которых я люблю, и управляет ими словно марионетками. Я не знаю, на что способна Джаннула, и она мне не друг.

Стоявший рядом Ингар смотрел на меня, раскрыв рот от изумления. Очевидно, он не знал моего мнения о Джаннуле. Я не могла решиться посмотреть ему в глаза.

Собравшись с духом, я продолжила:

– Сейчас ее нет в моем сознании. Я от нее избавилась.

Камба обменялась взглядами с Пэнде, недоверчиво изогнув тонкие брови.

– От нее невозможно избавиться самостоятельно, – проговорила она. – Для этого нужна чужая помощь.

– Я этого и не делала, – начала я, и тут до меня дошло, что, по сути, я прицепила к себе всех остальных, включая Пэнде, с помощью аватаров. Осудит ли он меня за это? Я торопливо продолжила: – Я заманила ее в ловушку, которая не позволяет ей вернуться.

Камба едва слышно переговорила со жрецом, а потом обратилась ко мне:

– Разрешите ли вы Паулосу Пэнде положить руки вам на голову? Он может заглянуть в ваше будущее и прошлое, но для этого ему нужно до вас дотронуться.

Я сомневалась, но не видела других способов убедить его, что мне можно доверять. Я пододвинулась к нему, не вставая с колен. Пэнде потянулся ко мне дрожащими, распухшими от артрита пальцами. Левую руку он тыльной стороной положил мне на лоб, а правой взялся за мой затылок. Его бездонные карие глаза заглянули в мои.

Я почувствовала себя так, будто в мой череп залетела птица, которая теперь пыталась вырваться из тесной костяной клетки. Глаза Пэнде удивленно округлились, но он тут же решительно насупил брови, сосредотачиваясь на своей задаче. На этот раз птица забилась еще отчаяннее. Она клюнула меня изнутри между глаз. Я дернулась.

Паулос Пэнде опустил руки и склонил голову набок.

– Как странно. Я могу зайти в крошечный атриум, где ты хранишь кусочки других итьясаари – в том числе и мой. – Он бросил на меня суровый взгляд. – Но дальше пройти не могу. Двери в более важные здания заперты. И есть еще одна – та, что таинственнее всех. Я не смог понять, куда она ведет.

– Даже я сама не могу зайти в ту дверь, – проговорила я, догадавшись, о какой двери он вел речь. – С помощью нее я изгнала Джаннулу.

Он покачал головой. В его глазах сверкал слабый огонек восхищения.

– Я не вижу в тебе ни единого ее следа. Ты не ее создание. И у тебя есть сила. Либо когда-то была.

Я удивленно взглянула на него. Мое сердце непонятно отчего заколотилось в груди.

– Я… была?

Морщинки у его губ залегли глубже.

– Она есть в тебе до сих пор, только ты связала ее и спрятала. Ты не сможешь пользоваться своей мощью, пока не отпустишь ее – и саму себя тоже. Я совершенно не вижу света твоей души – вот насколько ты закрыта.

– Вы имеете в виду стену, которой я обнесла свой сад? – спросила я, пытаясь понять, о чем он говорит. – Мой разум тянулся к другим итьясаари без моего ведома. У меня не было выбора.

– О, выбор есть всегда, – сказал он, постукивая вставными зубами, а потом поправил их языком. – Что касается частички меня, которую ты держишь в своем сознании: ты взяла ее помимо моей воли. Я прошу, чтобы ты ее отпустила.