Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Киггз повел меня мимо щебечущих гостей к дородной пожилой женщине с бульдожьим лицом. У нее была бритая голова, что являлось символом вдовства (я видела несколько вдов в бане), но она все равно носила золотой венец Агогой, впивавшийся ей в кожу. Она выжидающе подняла брови, глядя на Киггза, как будто уже была с ним знакома.

– Мадам спикер, – проговорил он, уважительно кланяясь. – Позвольте представить вам Серафину Домбег, посланницу королевы Глиссельды к вашим итьясаари. Серафина, это Ее Честь Филлида Малау Милэй.

Я не знала, как полагается приветствовать спикера Ассамблеи. Я попыталась присесть в реверансе, что наверняка выглядело немного странно в моем одеянии, купленном на портовом рынке. Я вдруг поняла, что само мое платье в этой обстановке выглядит немного странно. Не то чтобы я была одета недостаточно официально – я просто принадлежала совершенно другому классу.

Спикер Милэй недоверчиво раздула ноздри.

– Я слышала о вас, – сказала она по-гореддийски. – Если вы хотели временно забрать наших итьясаари, вам следовало сразу со мной поговорить. Я могла бы что-нибудь придумать – даже у жрецов есть своя цена. Но вы вызвали гнев служителей Храма Чахона. Теперь вам никогда с ними не договориться.

Я знала, что Пэнде недоволен, но разве он был в гневе? И все служители храма тоже? Я сделала реверанс, чтобы скрыть смущение, и выговорила:

– Я сделаю вывод из своей ошибки, Ваша Честь.

Она что-то хмыкнула и махнула рукой, чтобы я уходила. Ее свободные полупрозрачные рукава раздувались, когда она двигалась, делая ее похожей на эксцентричную бабочку.

– Это ничего не изменило бы, – мягко сказал Киггз, когда мы пошли прочь. – Сельда сказала, что этот жрец-итьясаари изначально был настроен против тебя. Милэй не смогла бы его купить.

– Возможно. А возможно, смогла бы. – Я вздохнула. Мне не приходило в голову, что Ассамблея может высказаться насчет того, допустимо ли итьясаари ехать на юг и стоит ли им это делать. Теперь я жалела, что не попробовала подойти к проблеме с этой стороны.

– Фина, – проговорил Киггз, и я подняла на него взгляд. Его улыбка излучала тепло и сочувствие. – Я получил строгий приказ не давать тебе грустить. Если я не справлюсь, Сельда с меня шкуру сдерет.

В тот вечер я попробовала много новых блюд – например, осьминога с длиннющими щупальцами, фаршированного кальмаром, фаршированного каракатицей, – и была представлена множеству людей, но тарелки и лица вскоре стали сливаться перед моими глазами в неразборчивые пятна. Некоторые гости бывали в Южных землях (в том числе восьмидесятилетний старичок, который доказывал, что мы в Горедде отравляем себя, поедая сосны. Киггза это высказывание озадачило, но я внутренне рассмеялась, вспомнив Жоскана и капитана Моя). Я познакомилась с главами всех семей-основателей, но запомнила лишь женщину, которую уже встречала, – Амалию Пэрдиксис Лита. С ней были два ее сына – улыбчивые бородатые мужчины лет сорока. Видимо, Камба была в семье самой младшей.

Комонот то попадался нам на глаза, то снова терялся из виду. Где-то в середине вечера он подошел к фонтану и стал рассказывать истории слегка заплетающимся языком. Киггз тут же бросился к Комоноту, и я тоже пошла за ним. Вино сделало ардмагара разговорчивым, а принц не хотел, чтобы толпа гостей узнала о вопросах государственной и стратегической важности.

– Я видел войны и кровавую резню, – говорил старый саар. – Я убивал людей, сжигал деревни, поедал детей и затаптывал собак. Я даже убивал других драконов – не часто, но мне пришлось перекусить не одну шею, умываясь кровью, от которой шел пар. Казалось бы, что нового в том, чтобы сразиться со Старым Ардом?

Вечер выдался жарким, и широкое лицо ардмагара блестело от пота. Он глотнул еще вина.

– Однако никогда еще я не видел подобного. Крики, раздирающие небеса, удушливый серный дым, обжигающий глаза даже сквозь веки. А внизу – долина, устланная обожженным мясом, из которого сочится кровь. И это мясо даже нельзя съесть, потому что совсем недавно оно еще было драконами – соседями по гнезду, попутчиками в полетах. Ты узнаешь то растерзанное крыло, то искалеченную голову – чуешь запахи сотен личностей, заглушаемые вонью смерти.

– Скольких я убил? Они первыми накинулись на нас, распахнув зевы и обнажив клыки. Я надеялся, что мне вообще не придется убивать. Думал, просто укушу кого-нибудь за загривок, чтобы доказать свое главенство, и они отступят. Именно так мы когда-то решали наши споры. Но когда чьи-то когти пытаются выколоть тебе глаза, а твое крыло горит, у тебя не остается выбора.

– Мы победили в той битве, если это можно назвать победой. Лишь на нашей стороне остались драконы, еще способные летать. Наши враги сражались до последнего вдоха – все до единого. – Ардмагар замолчал, и его взгляд остекленел. Он снова переживал тот день.

– Это просто немыслимо, – наконец сказал он. – Эскар была права. Я не могу смириться с таким количеством смертей. В нашей кладке может быть лишь одно яйцо, и мы высиживаем его в течение трех лет. Наши дети медленно взрослеют. Подумать только, сколько времени, ресурсов и знаний осталось лежать на дне той долины – и все лишь для того, чтобы не дать мне вернуться на север… – Он покачал головой, и его рот мрачно искривился. – Какая напрасная жертва.

– Почему они сражались до последнего вдоха? – спросил высокий мужчина, стоящий в первом ряду толпы, которая слушала ардмагара. Я узнала его: это был один из братьев Камбы. Свет люстры бросал блики на его лицо. – Старый Ард – это ведь тоже драконы. Они ценят логику так же сильно, как и вы. Но какая логика в том, чтобы умереть? – Люди согласно зашептались.

Комонот задумался.

– Логика может привести к разным решениям, горожанин. Никто не любит в этом признаваться, даже ваши философы. Драконы чтят ее несокрушимую чистоту, но логика может заставить вас спрыгнуть с холма. Все зависит от того, с чего вы начинаете. От того, какие принципы лежат в основе вашей логики.

– Старый Ард нашел новую идеологию. Потенциально она может привести к тысячам смертей, включая их собственные. И я могу вас заверить: они пришли к таким выводам с помощью беспощадной, непоколебимой логики, исходя из вполне определенного принципа. Теоретически мы могли бы построить обратную логическую цепочку, чтобы узнать, что это был за принцип. Но я не уверен, что хочу это делать.

– Почему? – спросил еще один человек.

Брови Комонота изумленно взлетели вверх.

– Что, если в нем есть смысл?

Порфирийцы засмеялись над этой прекрасной шуткой. Комонот глядел на них, моргая, словно сова. Похоже, он совершенно не собирался шутить.

Наша хозяйка, почтенная Филлида Малау Милэй, успела присоединиться к кругу слушателей. Она приподняла свой бульдожий подбородок и заговорила: