Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Я уже несколько раз бывала в бане, три из них – без сопровождения. Я все еще ходила днем, в час, предназначенный для стариков: у моей храбрости были границы. Когда на меня глазели пожилые люди, я могла притвориться, что все дело в их плохом зрении.

Я оставила одежду в специальной ячейке (не забыв дать смотрителю чаевые), прошла под струей холодной воды, лившейся изо рта декоративного дельфина (мучительная процедура, которая, по словам Найи, была совершенно необходима для гигиены) и залезла в теплый общий бассейн. Старики – всех полов и родов, которые могла предложить Порфири – устроились по периметру, усевшись на длинную скамейку, под водой. Их головы болтались на поверхности, как веселые кочаны капусты. Некоторые уже знали меня в лицо и приветственно кивали. Другие глазели, но, кажется, их больше удивляло мое белое, как у призрака, тело, а не чешуя на поясе.

– А правда, что южане живут в пещерах? – громко спросил старичок, не заботясь о том, понимаю я его или нет. – Как те сверчки, похожие на пауков. Посмотрите, она же почти прозрачная.

К моему неописуемому облегчению, о чешуе никто не говорил. Однако сейчас я почувствовала, как кто-то проводит пальцем по моей спине – как раз по линии, где человеческая кожа уступала драконьей. Эти места часто краснели и воспалялись: моя плоть вела бой с острыми чешуйками, пробивавшимися сквозь нее. Неожиданное прикосновение вызвало острую боль, и я вздрогнула, едва сдержав крик. Беззубая бабушка справа от меня широко улыбнулась, и в ее глазах загорелись озорные полумесяцы.

Она промямлила что-то – я даже не надеялась понять, что именно. Женщина, сидевшая с другой стороны от нее, захихикала так, что ее тело заходило ходуном, а потом громко и медленно произнесла:

– Одолжи ей серебряных зубов, колючая иностранка. У тебя их слишком много, а у нее не осталось ни одного.

Я не смогла сдержать смех, и ко мне тут же присоединились все остальные. Найя предупреждала, что, глядя на меня, люди будут одновременно испытывать трепет перед итьясаари и недоумение из-за моей национальности. Похоже, эти два чувства наконец слились в одно, и получилось чистое веселье.

Но самым удивительным было то, что я не возражала. Эта чешуя, видимая эмблема моего стыда, когда-то вселила ужас в Родию. Я скрывала и подавляла ее, а однажды даже попыталась избавиться от нее с помощью ножа – так почему я теперь могла смеяться над ней вместе с незнакомцами? Что-то во мне изменилось. За моими плечами был долгий путь.

Я вытерлась и надела свой самый красивый наряд – темно-голубую тунику, вышитую красными, золотыми цветами и стеклянными кругляшками. Юбка была длиннее и объемнее, чем обычная – она ниспадала ниже колен четкими, отглаженными складками. Я купила ее в магазине у пристани, предполагая, что рано или поздно мне придется выйти в общество, и не желая надевать полупрозрачные платья без рукавов, популярные среди дам.

Комонот сказал, что ужин состоится вечером, но не дал мне адреса дома Малау. Я оставила коробку с банными принадлежностями у смотрителя (на ночь, за щедрые чаевые) и побрела в библиотеку, замерев на полпути, чтобы полюбоваться оранжевыми и лиловыми тонами закатного неба.

Дом Малау (как сообщили мне библиотекари, с интересом рассматривая мою новую тунику) находился в четырех улицах от дома Камбы. Он не прятался за магазинчиками, а без стеснения занимал весь квартал. Найти его не составило труда. На синей двери висел блестящий латунный молоточек в форме листа аканта [11] Акант – растение с колючими листьями и белыми или пурпурными цветками, собранными в кисть. . Я переживала, что меня не пустит дворецкий, но его, видимо, предупредили о моем приходе. Он провел меня в атриум с высоким потолком, который выглядел новее и изысканнее того, что я видела у Камбы. Потолок покрывали мозаики с изображениями полуконей-полурыб, осьминогов и морских собак, в стеклянной и позолоченной плитке отражались огни. Из дома доносилось журчание воды и голосов. Статуя внутри фонтана представляла собой мужчину, который держал на голове что-то, сначала показавшееся мне розоватым собором. Взглянув поближе, я поняла: это миниатюрный город с храмами и рынками, вырезанный из розового коралла. Название аллегорической статуи было написано на постаменте, но этого слова я не знала.

– Долг, – произнес знакомый баритон, напугав меня так, что я едва не угодила ногой в фонтан. Киггз хотел подхватить меня под локоть, но я смогла удержать равновесие без его помощи.

– Ты хорошо знаешь порфирийский, – сказала я.

Он скромно улыбнулся:

– Я спросил у дворецкого.

Он привел себя в порядок и переоделся в алый дублет, его волосы еще не до конца просохли после ванны. Я с удовольствием отметила, что он не сбрил бороду, а потом удивилась, почему это меня порадовало. Он заметил, что я смотрю на него, и застенчиво провел рукой по лицу.

– Мне сказали, что люди из рода Агогой скорее воспримут тебя всерьез, если у тебя есть борода, – произнес он.

– Надо попробовать, – произнесла я.

Его губы слегка изогнулись, как будто он сдержал смешок. Я потихоньку вспоминала, чем мне так нравился принц.

– Комонот в столовой вместе с хозяевами, – сказал Киггз и повел меня вперед. – Точнее, в одной из столовых. Я успел найти три, возможно, их тут еще больше.

– Вы просто ужинаете? – спросила я, следуя за ним по коридору. – Никакой политики?

– О нет, здесь сплошная политика, – проговорил Киггз, и в его глазах зажегся проницательный огонек. – Комоноту такие вечера иногда даются очень хорошо. Ну, знаешь, он встречает людей и очаровывает их своим… эээ… очарованием. Нужно за ним приглядывать.

Мы отправились в глубь дома, пройдя мимо просторного зала с куполом вместо потолка, частной бани, напоминающей искусственное озеро, библиотеки и двух садов в классическом стиле. Наконец мы оказались в открытом дворике, мощенном мраморными плитками пяти разных цветов. По периметру стояли диваны, в центре дворика журчал винный фонтан, а все пространство вокруг него было заставлено столиками, на которых грудой лежали деликатесы. Здесь находилось около сотни человек: они прогуливались, угощались едой и вином, вальяжно сидели на диванах, ели и смеялись.

– Здесь действуют законы равноправия, – восторженно прошептал Киггз мне на ухо. – Нет никакой иерархии: мы можем есть и присаживаться, где хотим. Хочу попробовать устроить подобное в Горедде.

Я не хотела с ним спорить. Вероятно, он не замечал слуг, которые бегали по дворику, просачивались сквозь трещины в толпе, наполняя бокалы и забирая пустые тарелки. Вероятно, я замечала их только потому, что сама жила у гавани. Две тетушки Абдо работали служанками в богатых домах.