Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

На восьмой день драконы свернули в сторону от Омиги, приняли естественное обличье и полетели над трехсотметровыми водопадами, образованными рекой-притоком под названием Мекони, которая добежала досюда из самого Танамута. Теперь ей предстояло привести драконов домой.

Эскар снова несла меня в когтях, но на этот раз я завернулась в одеяло, чтобы смягчить ее безжалостную хватку.

– Тебе удобно? – заботливо прорычала Эскар.

– Как мило, что ты беспокоишься! – крикнула я в ответ. Она фыркнула, пахнув серой мне в лицо.

С высоты птичьего полета пейзаж разительно отличался от того, что мы видели снизу. Горы казались сырыми и недоделанными; деревьев было все меньше, и выглядели они чахлыми. Я впервые смотрела на Танамут – гористую, холодную и дикую родину моей матери.

Изгнанники сохранили свое естественное обличье – за исключением пяти птенцов, которые вернулись в человеческую ипостась. Я побрела между зарослей колючих кустарников по направлению к Бризи и, добравшись, спросила у нее:

– Ты сохраняешь человеческое обличье, чтобы составить мне компанию?

Бризи наморщила нос, как будто от меня плохо пахло.

– У нас нет такого опыта маскировки, как у старших. Они считают, что мы можем всех выдать.

Я окинула взглядом две сотни громадных существ – фыркающих, бьющих крыльями и кричащих, – с лап которых свисали многочисленные свертки.

– Как возможно все это замаскировать? – спросила я, качая головой.

Она сдула прядь волос, упавшую ей на глаза.

– В горах драконы могут бояться лишь друг друга. Поверьте мне, они знают, как прятаться. – Она нарочито отошла от меня на несколько шагов, явно не желая разговаривать.

К моему удивлению, они пошли пешком. Можно было подумать, что две сотни драконов оставят на земле огромный, легко различимый след, но теперь они были в своем естественном обличье. Бризи оказалась права: они знали, как скрываться в горах. Они наступали на камни, чтобы не оставлять отпечатков на песчаном берегу реки, и заметали еле видимые следы крыльями, двигаясь при этом на удивление тихо.

Мы шли по узкой долине, выбрав самый удобный путь. По обеим сторонам, на расстоянии полета камня, находились еловые рощи. На южных склонах гор виднелся снег, несмотря на то, что это был разгар лета. Вода в реке Мекони была ледяной; ее дыхание охлаждало воздух, выпуская вверх пряди тумана. По мере того как мы поднимались, долина становилась шире. Мекони разделилась на дюжину крошечных речек, которые переплетались между собой среди маленьких топких островков. Деревья были все ниже и тоньше, словно на макушке леса образовывалась проплешина. Нас окружала земля прутьев, лишайника и громадных комаров. Лысоватые ели отбрасывали лишь тонкие полоски тени, и от вечного яркого света болела голова.

Красота этого места тронула меня до глубины души. Мне нравилось вдыхать в легкие чистый воздух, а еще мне нравилось находиться вдали от всего, что я знала в этой жизни. От тех людей, которым я причинила боль и которых подвела. От тех, кто считал меня чудовищем. Здесь не было чудовища страшнее скалистых, зубчатых гор.

На третий день нашего путешествия по земле драконов один из разведчиков издал стрекочущий свист – значит, они заметили в небе патруль. Изгнанники тут же прикрыли свои тела крыльями и заставили кожу покрыться пятнышками, превратившись в весьма убедительные валуны.

Я хотела спрятаться под крылом Эскар, но Бризи схватила меня за руку и потянула за колючий куст.

– Когда мы маскируемся, то направляем тепло наших тел вниз, – недовольно прошептала она мне на ухо. – Иначе дракон, летящий в небе, его заметит. Под крылом Эскар ты бы запеклась до смерти.

– Тогда спасибо, – сказала я и вздрогнула. – Хорошо, что ты знаешь такие вещи.

Уголки ее губ уныло опустились.

– Они могли бы поверить в меня. Я бы сделала все правильно.

Я могла назвать пару причин, по которым старшие теперь ей не доверяли. Она, конечно, тоже о них помнила – она выглядела как ребенок, который неустанно бичует себя изнутри.

С наступлением темноты изгнанники разбивались на пары и проводили тренировочные бои. Мало кто был в хорошей боевой форме – лишь некоторые хоть раз в жизни сражались с более серьезным противником, чем дикий тур. Но Комонота, судя по его виду, это не беспокоило. Он демонстрировал разные техники, объяснял ошибки и все время повторял:

– Ваши умы – вот вернейшее оружие. Сражайтесь, словно порфирийские рыбаки. Сражайтесь, как купцы. Они никогда не поймут, кто нанес им удар.

Однажды вечером, после двух недель дневного пути и вечерних боев, все взрослые драконы перекинулись в человеческое обличье. Лало заметил мои удивленные взгляды и пояснил:

– Мы добрались до разветвления Мекони. Это значит, что мы неподалеку от лаборатории № 4. Нам нужно обсудить следующий шаг, а разговор двух сотен драконов получился бы чересчур громким.

Я последовала за ним и другими саарантраи в узкую боковую долину, которая скорее напоминала расщелину в горах. Комонот дожидался остальных в самой глубине. Рядом с ним стояла хмурая Эскар; остальные драконы опустились на гравий или присели на корточки. Лало тянул меня за собой, пробираясь сквозь толпу, пока мы не оказались почти что в самых передних рядах.

– Мне нужны добровольцы, которые отправятся вместе с Эскар в лабораторию № 4, – произнес ардмагар, сразу переходя к сути вопроса. – Она раньше работала там и полагает, что мы можем рассчитывать на помощь одного из служащих там квигутлов. Тем не менее нам нельзя рисковать и отправлять туда всех, пока она не установит с ним контакт. Когда мы убедимся в его поддержке, разобьем войско надвое. Самые сильные бойцы отправятся штурмовать ворота, а остальные незаметно проникнут внутрь по запасному тоннелю в горе…

Кто-то поднял руку. Ардмагар раздраженно моргнул, потом спросил:

– Да?

– Похоже, ты составил весь план за нас, – проговорил плотный пожилой мужчина. – Нам обещали право голоса…

– Только не по этому вопросу, – отрезал ардмагар. По толпе прокатился недовольный ропот. Некоторые саарантраи поднялись на ноги, собираясь уйти, но Комонот проревел:

– Остановитесь. Сядьте и выслушайте меня.

Саарантраи сели, недоверчиво сложив руки на груди.

– Вам известно, зачем существуют Цензоры? – спросил он. – Некоторые полагают, что если мы не будем сурово подавлять свои эмоции, то начнется анархия. Они считают, что драконов настолько поразят чувства, что они забудут о логике, этике и своих обязанностях.

Я взглянула назад и увидела, как Бризи вздрогнула.

– Последние полгода я пытаюсь понять, действительно ли это так. Я живу в человеческом обличье и хожу по лезвию эмоций, – продолжил Комонот. – Со временем мое мнение изменилось. Чувства – это не всегда слабость, как я считал раньше.