Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

От слова «отсечение» у меня все внутри похолодело.

– А что, если это уже произошло? – спросила я, вытирая глаза. – Он останется собой?

– Зависит от того, что они решили забрать. Обычно они удаляют лишь воспоминания. Нейронные связи остаются по большей части одинаковыми и в драконьем, и в человеческом обличье. – Она говорила так отстраненно, будто рассказывала, что ела на завтрак. – Центры, отвечающие за эмоции в человеческом мозге, пересекаются с центрами, которые отвечают за полет в облике дракона. Если их удалить, дракон останется инвалидом. Они не стали бы навсегда лишать его возможности летать. При первом отсечении так не поступают. Поэтому они могли удалить его воспоминания, напоить средством, подавляющим эмоции – раствором дестальции, – и дать ему второй шанс.

– Многие драконы проходят через отсечение памяти. Смотри, – она нагнула голову и отодвинула рукой волосы за левым ухом, обнажив белую полоску шрама. – Когда я ушла от Цензоров, они удалили мои рабочие воспоминания, чтобы я не выдала их тайн. Но я осталась собой. Мне не причинили никакого невосполнимого ущерба.

Я в ужасе отшатнулась назад.

– Но… вы же помните, что работали Цензором!

Она сжала губы.

– После операции мне сообщили, что я была их сотрудником, чтобы я не решила заново проситься на эту работу. Но еще я сделала себе воспоминание-жемчужину, чтобы не забыть, почему решила уйти. Это было для меня важно.

– И почему вы ушли? – спросила я.

– По нескольким причинам, – ответила она. – Они не стали наказывать Зейд – агента, которую я отправила проверить твоего дядю, – за то, что ради этой проверки она поставила под угрозу твою жизнь.

Я поднесла руку к сердцу, тронутая ее словами.

– Но вы же меня даже не знали!

– Мне было необязательно тебя знать. – Ее черные глаза метнулись ко мне. – Ловушки – недопустимое средство при подобной проверке.

Значит, она осуждала Зейд за то, что та обманом заставила Орму проявить эмоции, а не за то, что агент едва не сбросила меня с соборной башни. Я вздохнула и решила сменить тему.

– Мама оставила мне несколько воспоминаний-жемчужин. Их трудно делать?

Эскар пожала плечами:

– Матери делают для своих детей самые простые их разновидности. Но чтобы заключить в капсулу много воспоминаний и хорошенько их спрятать, нужна посторонняя помощь. Есть саарантраи, которые специализируются на подобной тайной медитации, но это незаконно и дорого. – Ее взгляд остекленел. – Ты задаешься вопросом, не сделал ли Орма воспоминание-жемчужину.

Я вытянула руку и пошевелила мизинцем, показав ей жемчужное кольцо.

– Он отправил мне это, когда я была в Нинисе, вместе с запиской, в которой говорилось: «Эта вещь плюс ничего равняется всему ». Я думаю, он хотел сказать мне, что сделал такое воспоминание.

Эскар взяла меня за руку и легонько коснулась жемчужины большим пальцем. Видеть искру надежды в ее глазах было почти невыносимо.

– Может, и так, – полушепотом сказала она. – Но я не знаю, когда он мог это успеть. Точно не в моем присутствии. Возможно, он сам создал простую жемчужину с основными фактами, краткими образами. С твоим именем.

Я высвободила руку из ее ладони и покрутила кольцо на пальце.

– Воспоминания-жемчужины зачастую трудно привести в действие, потому что ты не знаешь, что станет для них спусковым крючком, – проговорила Эскар, поднимаясь на ноги. Поколебавшись, она добавила: – Орма навсегда останется твоим дядей, не важно, будет он об этом помнить или нет.

Она наклонилась, еле ощутимо поцеловала меня в макушку и зашагала назад в пещеру к Лало и Бризи.

– До заката четыре часа, – сказала она через плечо. – Спи.

Я прислонилась к булыжнику и закрыла глаза.

Я поняла, что все-таки спала той ночью, только потому, что видела сон об Абдо. Он ехал в повозке с еще несколькими людьми, трясясь и подпрыгивая на неровной деревенской дороге. Она вела в Королевские леса, которые только начали облачаться в золотые осенние краски. На повороте, где кусты росли особенно густо, Абдо внезапно вскочил на ноги и выпрыгнул из повозки. Его спутники недовольно закричали, и некоторые даже потянули за ним руки, но не смогли его достать. Он уже несся вниз с холма, по папоротникам и кустам, кувыркаясь через голову, пока не скрылся из вида.

Я услышала его голос: « Не ищите меня».

В повозке Паулос Пэнде, пошатываясь, поднялся на ноги. Его глаза закатились, и он повалился на спину. Он был мертв.

– Серафина! – прогудел паровой котел, который, стоило мне открыть глаза, оказался Эскар в драконьем обличье. – Собирайся. Пора вылетать.

Я еще не до конца проснулась и плохо понимала, что происходит. Первой моей мыслью было найти Абдо у себя в голове. Сон был таким ярким, что мне казалось, будто он говорил со мной на самом деле.

Только вот он сказал мне его не искать . Моя решимость скрутилась, запутавшись в узелки.

В любом случае у меня не было времени – Эскар уже нетерпеливо фыркала. Я торопливо обернула одеяло вокруг ребер, и Эскар снова схватила меня своими когтями. Лететь оставалось недолго: три дракона пересекли еще одну долину и приземлились на краю ледника, блестящего серебром при свете узкого месяца. Из глубокой расщелины поднимались призрачные струйки пара. Эскар опустила меня, просунула туда голову и полыхнула огнем. Остальные драконы побледнели, чтобы слиться со льдом, и расправили крылья, скрывая ее свет. Когда Эскар достаточно расширила щель, сквозь нее протиснулись остальные. Я хотела пройти туда сама, но Эскар заботливо взяла меня и занесла внутрь. Я этому очень обрадовалась, когда поняла, что мы спускаемся по круто уходящему вниз ледяному туннелю, который был длиннее, чем казался на первый взгляд. Даже лапы Эскар с трудом находили точку опоры.

Наконец мы спустились на плоское дно. Под ледником мои глаза оказались почти полностью бесполезны; сияние луны не проникало сквозь толстый слой льда, и свет в пещере был очень тусклым. Но меня больше беспокоил запах. Влажное, навязчивое серное зловоние ударило в наши носы, когда мы были еще в середине туннеля – и я не преувеличиваю: оно ударило нас так, словно мы наткнулись на кирпичную стену смрада. У меня заслезились глаза. Нос заявил, что с него достаточно, и перестал чувствовать запахи, но мое горло все еще ощущало плотность окружавшего нас воздуха и в целях самозащиты судорожно сжималось. Пол был покрыт холодной кашицей, доходившей мне до щиколоток.

Какое-то шуршание эхом отразилось над нашими головами, в то время как внизу раздался всплеск. В темноте замерцали вспышки. Сначала я подумала, что это обман зрения, но вскоре вспышки превратились в огонечки на кончиках пятидесяти длинных языков, которые принадлежали квигутлам – кузенам драконов, похожим на ящериц. Мои глаза привыкли к свету; пещера оказалась гораздо больше, чем я себе представляла – настоящий собор льда и камня, окружающий громадную гору гниющего навоза. Квиги толпились вокруг нее. У некоторых из них были лопаты, привязанные к передним рукам, которые росли у них из животов.