Томас Баррон - Потерянные годы

Мы принялись перепрыгивать с камней на бревна и снова на камни и, таким образом, медленно продвигались к противоположной стороне болота. Мертвые деревья тянули к нам длинные иссохшие руки. Странные голоса, непохожие на голоса птиц и лягушек, разносились над зловонной трясиной, время от времени раздавался свист Несчастья. Часто, когда мы оказывались по колено в воде и пытались выбраться на кочку, что-то шлепало по поверхности или как будто шевелилось в черных глубинах. Я так и не понял, что было источником этих странных волн. И совершенно не хотел это выяснять.

Наконец, болото осталось позади, но в воздухе появился серый туман. Мы очутились среди высокой влажной травы; заросли тростника постепенно редели и через какое-то время сменились твердой почвой. Перед нами возник крутой склон холма, усеянный камнями, и навстречу нам, словно живые, двигались пряди тумана.

Риа резко остановилась.

— Туманные холмы. Если бы только найти гроздь сладких ягод! Нам понадобятся дополнительные силы, чтобы взобраться туда. — Она неуверенно посмотрела на меня. — И для того, что ждет нас потом.

Когда мы начали подниматься, Несчастье взлетел с моего плеча. Двигаясь бесшумно, медленно, он принялся описывать у нас над головой большие круги. Хотя я решил, что он осматривает лес в поисках опасности, мне показалось, будто он заодно развлекается и наслаждается полетом и ощущением свободы.

Среди деревьев попадались огромные валуны, некоторые были даже больше дома Рии. Деревья же становились все реже, искривленные корни их отчаянно цеплялись за крутой склон. Но несмотря на значительное пространство между стволами, в лесу почему-то не становилось светлее. Может быть, дело было в тенях от огромных камней. Или в клубившемся между ними тумане. Или в чем-то еще. Но, так или иначе, тьма сгущалась.

Пока мы, напрягая последние силы, карабкались на вершину холма, меня, подобно туману, окутывали сомнения. Кем бы ни была эта Великая Элуза, она решила поселиться в таком месте наверняка не потому, что любит гостей. А что, если гоблины, забравшиеся в лес, найдут нас прежде, чем мы — ее? Я сунул руку под тунику и сжал в пальцах Галатор, но лучше мне от этого не стало.

Внезапно передо мной возник высокий серый камень. Я резко остановился. Возможно, туман сыграл со мной шутку, и «ясновидение» подвело меня. Но мне показалось, что это не камень, а загадочное лицо, изборожденное морщинами. «Глаза» смотрели на меня в упор. Затем я услышал — или мне померещилось — какой-то скрежет, как будто кто-то откашлялся. И еще мне показалось, что валун пошевелился.

Я не стал ждать продолжения и бросился бежать вверх по склону, спотыкаясь о корни, камни и собственные ноги.

В конце концов, мы оказались на гребне холма. Сквозь звук своего хриплого дыхания я различил какое-то сердитое жужжание. Пчелы. Тысячи пчел кружились над высоким пнем. В тумане трудно было что-либо разобрать, но, похоже, дерево, в котором они устроили себе улей, совсем недавно повалило бурей. Однако совершенно ясно было одно: пчелам это очень не понравилось.

Риа, подбоченившись, с явным интересом рассматривала пчел.

Я угадал ее мысли и покачал головой.

— Ты же не собираешься… — отдуваясь, проговорил я, — не собираешься лезть туда за медом… правда?

Она хитро усмехнулась.

— Меда никогда много не бывает! Это займет всего минуту. Мы задержимся совсем ненадолго.

— Но как ты туда заберешься? Только посмотри на этих пчел!

В этот момент появился Несчастье и, описав последний круг у меня над головой, приземлился мне на плечо. Эта птица, без сомнения, обожала летать. Устроившись поудобнее, он издал довольное чириканье. Я удивился про себя: оказалось, что присутствие сокола стало для меня уже привычным, почти естественным. Как это отличалось от моих вчерашних чувств! Птица сложила полосатые крылья, наклонила ко мне голову.

Повинуясь какому-то импульсу, я подмигнул Несчастью.

Несчастье подмигнул мне в ответ.

Риа продолжала осматривать пень.

— Если бы только придумать, как отвлечь пчел, всего на несколько секунд. Этого будет достаточно.

Внезапно Несчастье с резким криком взмыл в воздух и устремился прямо в пчелиный рой. Он врезался в гущу пчел, начал бить их крыльями, затем полетел прочь, в туман. Рой бросился в погоню.

— Это же безумие! Эта птица любит летать не меньше, чем ты любишь…

Продолжать не было необходимости; Риа уже забралась на пень и была занята поисками пчелиных запасов. Я прислушался, но жужжания не услышал. Я подбежал к улью, подтянулся и взобрался на нижнюю ветку, и пень вдруг затрещал и закачался.

— Осторожно, Риа! — крикнул я. — Вся эта штука может в любой момент перевернуться.

Но она меня не слышала. Мысли ее были заняты медом; она уже перегнулась через зазубренный край пня.

Я потверже встал на свою ветку и тоже заглянул внутрь. Перед нами лежало золотое озеро меда, окруженное стенами из сот толщиной с мое туловище. В густом сиропе плавали кусочки веток, коры и сот. Я сунул вниз руку, зачерпнул пригоршню меда и начал пить приторную вязкую жижу. Никогда в жизни я не пробовал такого вкусного меда. Риа явно была того же мнения, потому что она уже черпала тягучую жидкость обеими руками, щеки и подбородок у нее были перемазаны, с них капал мед.

— Пора идти, — наконец, объявила она. — Последний глоток.

Я заметил перед собой большой кусок сот, плавающий в меду, и схватил его. Однако, кусок не подавался, как я ни тянул за него. Я уперся ногами в сук, вцепился в свою добычу изо всех сил и как следует дернул.

В это мгновение из медового озера с оглушительным воем возник странный предмет. До меня внезапно дошло, что я держался не за соты, а за кончик огромного носа «картошкой». Риа взвизгнула, я отпрянул в сторону, чтобы избежать столкновения с обмазанной медом головой. Основание пня треснуло, он накренился, повалился набок и покатился вниз по склону, увлекая нас за собой.

Мы с Рией катились по твердой земле, утыканной острыми обломками. Впереди нас, набирая скорость, подскакивало на камнях тяжелое полое бревно с медом и существом, скрывавшимся в его глубинах. В конце концов, пень врезался в огромный валун и разлетелся на мелкие куски.

Когда я, в свою очередь, остановился, мир вокруг меня продолжал еще некоторое время вращаться. Голова кружилась, перед глазами стоял туман, но я заставил себя сесть.

— Риа!

— Я здесь.

Она подняла голову из травы. Она сидела на склоне чуть ниже меня; волнистые каштановые пряди ее волос были перемазаны медом, в них запутались ветки и прочий мусор.

Мы одновременно повернулись, услышав стон, донесшийся из-под обломков пня. Риа протянула ко мне руку, зацепилась указательным пальцем за мой палец. Мы поднялись и медленно подошли.