Томас Баррон - Потерянные годы

Постепенно я почувствовал себя единым существом с птицей, на спине которой я летел. Каждый раз, когда могучие крылья вздымались, я делал вдох. Когда они опускались — выдох. Я чувствовал, как мышцы плеч и спины Несчастья напрягались, после чего крылья делали взмах удивительной силы.

Пока мы летели, я внимательно прислушивался, стараясь расслышать в окружающей темноте какие-нибудь звуки. Меня удивляло то, как мало шума производили крылья сокола. Только едва слышный свист воздуха и поскрипывание суставов сопровождали каждый взмах.

В первый раз в жизни я наслаждался полетом. Окружающая темнота лишь усиливала у меня чувство, будто я парю высоко над землей, среди безграничных просторов. Ветер свистел у меня в ушах, и я вдруг понял, что, должно быть, испытывали когда-то в древности люди Финкайры, какого счастья они лишились. Я вспомнил это ощущение; это воспоминание хранило не мое сознание, но мое тело.

Ветер переменился, и я услышал негромкие жалобные стоны, доносившиеся откуда-то снизу. И сообразил, что Несчастье несет еще одного пассажира — точно так же, как вчера нес в когтях полевую мышь. Наверное, Шим, который стал совсем крошечным, сейчас сходил с ума от страха, подобно грызуну, который вот-вот превратится в обед.

Я попытался напрячь свое магическое зрение до предела. Отбросить пелену тьмы, которая, казалось, становилась все плотнее. И все же недостатки моего «зрения» перевешивали его преимущества. Тень замка скрывала Темные холмы и нас вместе с ними. Мы летели над страной, где, как сказала мне Риа, «вечно длится ночь».

С огромным трудом я различил внизу очертания холмов. Их не оживляло ни одно дерево, ни одна река не прорезала каменистые склоны. В какой-то момент я почувствовал, что под нами находится узкий каньон с крутыми склонами, и услышал негромкий крик какой-то птицы — вероятно, орла. На севере мерцала кучка пылающих факелов, оттуда доносились хриплые вопли гоблинов. А на юге блуждали зловещие огоньки, при виде которых кровь стыла у меня в жилах.

Над каньоном, на более пологих склонах, я разглядел скопления каких-то зданий — должно быть, когда-то это были деревни. В душе у меня поднялась странная, непонятная тоска. Может быть, в детстве я жил в одной из этих деревень? Если бы я смог увидеть местность при свете, может быть, мне удалось бы вспомнить хоть что-нибудь… Но деревни окутывала такая же непроницаемая тьма, как мое детство. Очаги были холодны, улицы и площади — пусты.

Я решил, что вряд ли крестьяне вроде Хонна еще трудятся на этой земле подобно тому, как трудились их предки до возвышения Стангмара и наступления вечной тьмы. В таком месте не выжил бы никакой сад. Землю Тэйлеана и Гарлаты все-таки освещало солнце, хоть и тусклое, а здесь как будто навсегда наступило солнечное затмение.

Темнота буквально стала осязаемой, она давила на нас, словно одеяло. Я слышал частое биение сердца Несчастья, чувствовал, как кровь бежит по жилам на шее птицы. В то же время взмахи крыльев стали немного реже, словно тьма мешала птице лететь — точно так же, как мешала мне видеть.

Сокол выровнялся. Но удары крыльев становились слабее, неувереннее. Порывы холодного ветра швыряли птицу из стороны в сторону. Сокол начал вертеть головой, как будто старался увидеть что-то и не мог. Ему с трудом удавалось сохранять направление.

Я крепче ухватился за шею своего пернатого «коня». Если Несчастью так трудно видеть, как же он может привезти нас в Черный замок? Возможно, именно это и имела в виду Домну, говоря, что приблизиться к замку будет гораздо сложнее, чем проникнуть за его стены.

Я с ужасом понял, что наша единственная надежда заключается теперь в моем «втором зрении». Я, слепой мальчик, должен каким-то образом направлять летящую птицу! Мое зрение всегда ухудшалось с наступлением ночи, но на сей раз я не мог этого допустить. Я подумал: а вдруг мне вовсе не требуется свет? А вдруг я могу видеть даже в темноте? Я призвал на помощь остатки сил. Я обязан был попытаться разглядеть в темноте хоть что-нибудь.

Прошло несколько минут. Ничто не менялось. Да и не должно было меняться. Если раньше, когда глаза мои еще видели, я был почти слеп по ночам, с чего бы мне прозреть сейчас?

Но я не оставлял своих попыток. Я пытался проникнуть за темную завесу, застилавшую мой мысленный взор. Увидеть то, что скрывалось среди теней, за серой пеленой. Заполнить черную пустоту, точно так же, как Риа учила меня заполнять пустые пространства между звездами.

А между тем Несчастье летел совсем неровно, неуверенно, постоянно ныряя вниз. Жестокий ветер отбрасывал нас назад, и крылья птицы слабели. Сокол завис в воздухе, изменил направление, снова завис на месте.

Я не сразу заметил это изменение; оно появилось очень медленно, однако из непроницаемого мрака постепенно начали выступать смутные очертания пейзажа. Волнистый гребень холма. Углубление, которое, наверное, прежде было озером. Извилистая лента дороги. Какая-то неровная линия — возможно, каменная стена.

А потом далеко впереди я заметил нечто странное. На горизонте, на вершине горного хребта что-то мелькало. Предмет, казалось, одновременно двигался и оставался на месте, был в одно и то же время светлым и темным. Я даже не был уверен в том, что действительно вижу что-то. Но, погрузив руки глубоко в перья, я твердо повернул голову Несчастья в сторону странного объекта. Сначала птица сопротивлялась, затем повиновалась мне и забила крыльями чаще.

Через некоторое время я рассмотрел гигантское строение. Оно стояло на высокой скале, подобно черному призраку, выплывающему из ночи. Мне показалось, что стены замка опоясаны какими-то странными светлыми кольцами, а крыша увенчана шпилями. Каким бы жутким ни выглядело логово Домну, это здание показалось мне в сто раз страшнее. Но я снова потянул за перья Несчастья, понуждая его приблизиться. К этому моменту птица не только приняла меня как рулевого; ее, казалось, приободрило мое вмешательство. Взмахи крыльев снова стали сильнее.

Я всматривался во мрак. Теперь я мог подробнее рассмотреть усеянную камнями плоскую вершину холма, на котором стояло здание. Но, несмотря на то что очертания окружающих скал прояснились, само строение по-прежнему представляло собой расплывчатое облако. Вскоре я расслышал низкий грохот, как будто там скрежетали друг о друга камни.

И тут я понял: здание медленно вращается вокруг своей оси. Мы нашли Черный замок.

Сосредоточенно закусив губу, я направил сокола так, чтобы он облетел вокруг вращавшегося замка. Смутная картина сразу прояснилась. «Шпили» оказались башнями, светлые кольца оставляли окна, из которых лился свет факелов. Время от времени в одной из освещенных комнат я замечал каких-то воинов в остроконечных шлемах, как у боевых гоблинов.