Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

В избе тотчас сгустился сумрак. Но, не рассеялся. Лишь просветлел до матовых оттенков огонька свечи: одной, другой вразброс по комнате, по кухне. А за окном так и осталась чернота.

Спрашивать про ведьму не имело смысла: палочка даже не была сдвинута с места на столе. Мать, как раз ставила возле неё очередную свечу. Отблеск высветил и фотографию там же.

Фарбаутр терялся в догадках. Неужели и правда, игрушка? Или, лучше не ломать голову, а покинуть память матери? И отпить сразу ведьминой крови, посмотреть, когда она взяла палочку, и что сделала дальше?

Но, может, она её и не забирала… Возможно, курьер дал палочку именно мальчишке, с наказом сохранить, и вернуть при встрече. Поэтому, нет – нельзя отсюда уходить, пока палочка рядом, в поле зрения.

Нестерпимо захотелось снова взять это оружие в руки. Изучить каждый миллиметр, прощупать все бугорки и трещинки. Пройтись пальцами по полировке. Узнать, из какого дерева. Чем и как обработано. И попытаться понять хотя бы его суть, природу, раз уж оно не подчиняется чужому…

И мать, действительно, протянула руку! Но – взяла не палочку, а фото.

«Да чтоб тебя…!» – гаркнул Фарбаутр, оставшись не услышанным, конечно.

Он попробовал сфокусировать на палочке взгляд. Вот только, глазам объекта не прикажешь – а матери этот предмет был не нужен. Она аккуратно развернула снимок, и палочка совсем пропала у Фарбаутра из виду – за фотопортретом.

На Фарбаутра вновь смотрел худощавый брюнет – муж матери, Павел, слегка улыбаясь уголком рта. Фото получилось странным: с одной стороны, официальное; с другой, сквозило в нём что-то домашнее, и озорное. Про такие снимки, обычно и говорят – как живой! Элли, вот, тоже…

Перед взором возник её образ – чёрно-белое фото, и она со своей шаловливой улыбкой.

«Стоп!» – одёрнул себя Фарбаутр.

Секундное видение исчезло. Фотография в руках вновь стала прежней – чернявый мужчина. Но, теперь, полились мысли матери мальчишки:

«Паша, мне тяжело без тебя… Я больше не могу… Я скоро сломаюсь!»

«Отчаяние от недавней потери… – машинально кивнул Фарбаутр – Знакомо. Ещё долго будет накрывать».

«Я хочу проснуться! – умоляла мать. – Чтобы исчез этот лес, деревня, война и голод! Открыть глаза, и увидеть тебя, нашу квартиру, солнце, Витю на качелях во дворе!»

«Густи! Давай сделаем тарзанку через речку!» – вдруг, отозвался задорный девичий голос.

Фарбаутр передёрнулся, как от порыва ледяного ветра.

«С меня доска, с тебя верёвка!» – заговорщицки шепнул всё тот же голосок.

Изображение мужчины на фото расплылось, растеклось. А вместо него начали проступать другие очертания…

«Не надо…» – выдавил Фарбаутр.

…опять знакомая картина. Девушка… растрёпанные локоны… ямочки на щеках…

«Не смотреть на фотографию! – Фарбаутр чувствовал, как подступает паника и пробирает дрожь. – Переждать момент, пусть мать отложит снимок!»

«Густи, ты не хочешь меня видеть?» – голос переполняло изумление.

«Хочу… – не стал он бороться. – Ты и не представляешь, насколько!»

«Я? Не представляю?! – раздался звонкий смех. – Густи, выходит, ты меня совсем не знаешь!»

«Но, только не сейчас! – перебил он. – Не здесь! И не так!»

«Уверен?» – голос стал вкрадчивым и хитрым.

А лицо девушки на чёрно-белом фото начало обретать цвет, наливаться румянцем. Потемнели губы, потом порозовели, и запылали, как рубины. Кожу, словно, озарило летнее солнце, придав ей аппетитный персиковый оттенок. Мягкой платиной окрасились волосы, каре. И наконец – двумя искорками вспыхнули зелёные глаза. Фарбаутр сглотнул, залюбовавшись.

«Второй такой не будет… И не надо» – хотелось сказать это вслух.

«Мой единственный… – услышал он отзвук мыслей матери мальчишки. – На всю жизнь… Навсегда…»

В груди заныло, защемило, заболело.

«Как ты погиб, Павлуша…? – всхлипнула мать. – Ты не мучился, хороший мой? Тебе не было больно?»

«Ты не боялась…? – Фарбаутр смотрел на цветное фото неотрывно. – Уверен, нет. Ведь ты, как я… Моя половина…»

Боль разрослась внутри, расползлась щупальцами, корнем.

Часто-часто застучало сердце. К нему прибавился стук ещё одного сердцебиения.

«Мать мальчишки…» – осознал Фарбаутр.

Сердечный ритм его пошёл быстрее. Но, и сердце матери не отставало, колотилось в унисон.

«Не надо было отпускать тебя, Паша…! – мысли матери, словно, сочились кровью. – Встать в дверях, и не давать уйти! Укрывать, и прятать, но спасти! А что ж я…?»

«Если бы я знал, то не оставил бы тебя в лагере одну… – невольно подхватил Фарбаутр. – Я не думал… Не просчитал их! Мерзкие твари!»

Боль крутила, выворачивала душу наизнанку. Два сердца бились наперегонки, кто кого подавит. И похоже, мать победит – её потеря свежая, и от того острее и сильней. Фарбаутр чувствовал нехватку воздуха, шум в голове, и холод во всём теле.

«Прекратить… – захрипел он. – Остановиться! Я больше не хочу! Я не выдержу! Хватит!!!»

Его тело тотчас резко пошатнулось. Блеснула вспышка – скорее, молния, разряд! Мир схлопнулся. И снова раскрылся. Фарбаутра отбросило на шаг назад – под каблуком хрустнул лёд замёрзшей лужи. По лицу хлестнула снежная пурга. И оглушил крик фон Зефельда:

– Что тут внутри?! Оно живое?!

Фарбаутр повернулся – в глазах плыло. Брат стоял рядом, с посохом, и пялился на флакон, который ему протягивал Фарбаутр, не решаясь взять.

«Это сколько же прошло…? – изумился Фарбаутр. – Одна-две секунды?!»

Он глянул на Молодого полицая, так и сидевшего в снегу. Другие держали мать мальчишки. Дальше толпились солдаты.

Фон Зефельд коснулся Фарбаутра:

– Ты меня слышишь? Понимаешь?

Фарбаутр закрыл горлышко флакона большим пальцем. Фон Зефельд нервно кивнул на пузырёк:

– Уж думал, тоже заорёшь сейчас… А оно, что – не подействовало?

«Превзошло все ожидания» – ответил мысленно Фарбаутр, и посмотрел на сгусток слизи за стеклом.

Да… Коварная тварь. И не так проста, как о ней было известно. Предстоит собирать сведения. Изучать. И применять с соответствующим настроем и подготовкой. Особенно, когда дело дойдёт до ведьм и колдунов. Тут сюрпризов будет явно больше…

Фарбаутр перевёл взгляд в центр двора. Сейда Лопарёва стояла неподвижно, с чёрным мешком на голове.

«Правильно, что начал не с неё… – подумал он. – Хоть, мать мальчишки и оказалась бесполезной. Но, опыт дорогого стоит».

И теперь – пригодится. Сколь ни требовалось сейчас отдохнуть, но, влезть в чужую память придётся ещё раз – память колдуньи. И немедленно. Невзирая на возможные риски.

«Узнать у неё, где прячется курьер, и всё! – решил Фарбаутр. – Не гулять по дням и неделям, это будет потом. Нырнуть, задать вопрос, и выйти».

Он деловито двинулся к ведьме. И – на миг запнулся. Посмотрел на мать мальчишки – по-прежнему без сознания, у полицаев в руках.