Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая: Незнакомец

Корову привязали сзади, к борту. И колонна тронулась. Старики, с каменными лицами, смотрели ей вслед.

Едва последний грузовик скрылся в лесу – во дворе бабы Сейды на стволе сосны встрепенулась летучая мышь. Как ожила.

Мелко вздрогнув, она отлепилась, расправила в воздухе перепончатые крылья, махнула ими, стряхивая снег. И стрелой метнулась в тёмную чащобу.

Витя вскинул руки, прикрыв лицо, и галопом влетел в пылающий дом. Ладони, щёки и шею окатил горячий воздух. От прыжка слетела шапка. В мозгу тут же сверкнуло:

«Волосы! Сейчас вспыхнут, как солома!»

С разворота быстро наклонился, подхватил ушанку с пола, бросил взгляд во двор. И возликовал. Он рассчитал всё верно! За ним никто не сунулся – ни немцы, ни полицаи! Сквозь марево и дым были видны их фигурки, бестолково замершие возле крыльца. Жаль, не различить и ошарашенных физиономий! О чём они сейчас думают? Наверняка, потрясены: мальчишка пожертвовал жизнью, чтобы не выдать друга! Витя невольно качнул головой, усмехнувшись.

А в следующий миг под ногами всколыхнулся пол, точно спина живого исполина, кита или дракона! Тут же подломились стены. И затрещал потолок.

«Рано радоваться…! – одёрнул себя Витя. – Не всё закончил! Ещё вторая часть!»

И нахлобучив шапку, кинулся дальше через сени, к двери в кухню. Позади рухнула переборка, посыпались доски, заваливая вход в дом.

«Лишь бы и впереди не обвалилось! – думал Витя на бегу. – Особенно, на кухне!»

Иначе, действительно, конец. А нужно успеть домчаться до погреба – он, наверняка, распахнут. Туда, ведь, лазили полицаи, и вряд ли за собой закрыли.

Потом, нырнуть вниз, захлопнуть крышку. И забиться в дальний угол. Крепкий пол избы должен выдержать обрушение сгоревшего дома. Да и сам подвал укреплён каменной кладкой – наверняка, устоит.

Дальше, останется прождать до вечера, а лучше до ночи, когда уж немцы точно уедут. И подать сигнал наверх, что он здесь, живой! На улице услышат – если не сразу, так утром. В погребе можно и столько протянуть.

Главное, чтобы Фарбаутр не разгадал его планы…

Витя дёрнул дверь, распахнул. На кухне клокотало пекло, словно он заглянул в преисподнюю. Гудели огненные стены.

Горящие стол, сервант и табуретки покорно ждали конца. Даже печь охватывало пламя!

За спиной же грохотал обвал – от порога по цепочке рушились брусья, стойки, перекрытия, вся кровля. Будто подгоняя Витю, толкая в кухню. Витя спешно ринулся туда. Взгляд выхватил квадратный чёрный лаз в полу! А рядом, такая же крышка. Услышал сзади тошнотворный треск, обернулся – и увидел, как в мгновение сплющился дверной проём, откуда он только что выскочил.

Затем, хрустнул потолок, проломился зубьями осколков. Через разлом с чердака повалил дым и огненные прожилки.

Витя пригнулся, полетел через кухню быстрее. Сзади раздался дикий удар, сверху упала горящая балка. И потянула за собой весь потолочный пласт.

А Витя, подбежав к подвалу, понял, что закрыть его не удастся. Даже будь на то время. Он упустил в расчётах тяжесть крышки! Которую, и так-то, еле поднимал! А сейчас и подавно не сможет! И не успеет! Потолок практически, уже валился ему на спину.

Витя прыгнул вниз, на земляные ступени. Соскочил ещё ниже, на утрамбованный пол. Над головой протяжно затрещало, всё громче и сильнее. Витя шарахнулся в сторону, подальше, вглубь подвала. И наверху загрохотала тяжёлая дробь. А затем, и в квадратный лаз обрушились чёрные, обугленные брусья стропил. Сразу несколько штук их врубилось в земляную лестницу, точно сваи. Взметнулась сажа, искры.

Следом посыпались доски, рогожа, обломки жердей и брёвен, горбыль, черепки, куски кирпича – видно, от печной трубы, и снова доски – как плашмя, так и острыми краями. Весь хлам, весь мусор валился в погреб, забивая выход.

Казалось, это будет длиться вечность. Загромождение превратилось в бурелом. И продолжало трамбоваться ударами новых упавших стропил и подпорок, уплотняя безобразную кучу, расщепляясь, разбиваясь друг об друга.

Витя пятился, с ужасом глядя на это побоище. Но, обвал, наконец, прекратился. Уродливая мешанина брусьев, брёвен, досок перестала сотрясаться и застыла. Лишь мерцала языками пламени.

Витя перевёл дух. Погреб выдержал первую атаку!

Хотелось надеяться, что уцелеет и когда рухнут останки сгоревшей избы целиком. Сейчас назревала другая проблема – сваленные обломки разгорались сильнее, вот-вот грозя стать огромным кострищем. Нужно срочно гасить! Вот только, чем?!

Витя быстро глянул по сторонам. На ближайшей полке стоял ряд банок с консервированной ботвой – морковной, свекольной. Огненные блики плясали на стеклянных боках. Витамины… Главный запас деревни, надежда пережить голодную зиму… Даже, важнее грибов…

Застонав, как от боли, Витя схватил первую банку, и швырнул на горящие брусья и жерди. Стекло разбилось, огонь окатился рассолом, свекольными листьями – и зло зашипел. Витя кинул вторую банку, за ней третью. Они разлетались вдребезги, сбивая пламя лиственной массой.

На миг замерев, Витя спохватился: не услышат ли звон осколков снаружи? Нет, не должны бы… Там сейчас такой грохот обрушения! Если ж и услышат, то решат, что заготовки сами лопаются, от жара.

А руки уже хватали следующую банку, и запускали в мешанину твёрдой древесины и огня. Потом, ещё одну, и ещё, словно снаряды – полным ходом, споро, без остановки. Стекло взрывалось брызгами и мокрыми ошмётками. Пламя сменил дым, а по погребу разлился аромат тушёной свеклы, и вареной моркови.

Витя метал и метал банки, круша их о брёвна, брусья и доски, а сердце обмирало:

«Что скажут староста, и тёть Пелагея, и остальные, когда узнают…? Наверно, лишат нас с мамой доли…»

Но, погибнуть, особенно заживо сгореть, было страшнее.

И Витя продолжал борьбу с огнём – в ход пошла квашеная капуста – верхние листы, оставшиеся после уборки на поле. Он швырял её горстями, это помогало даже лучше жидкости – рассола. Огненные языки, один за другим, исчезали. По обугленным жердям стлался пар.

Витя, тяжело дыша, утёр лоб. Оглянулся по подвалу. Из припасов оставалась мелкая картошка, немного репы, десять литровых банок рыбного паштета, и около двадцати вёдер маринованных грибов. Сберечь теперь хоть это.

И выжить самому.

Погреб заполнялся едким дымом. Слезились глаза. Витя снял шапку, прижал её к носу. И вдруг, услышал отчаянный крик над головой:

– Витенька! Витя! Родной мой, хороший!

Он похолодел, невзирая на духоту и жарищу.

– Сыночек! Где ты?! – надрывался женский голос.

Его заглушил треск упавшей балки. Витя инстинктивно рванул вперёд, к заваленному проходу. Едва сдержался, чтоб не завопить в ответ – мама! В ярости стукнул себя кулаком по колену. Вторая ошибка! Второй просчёт! Как он не подумал, что мама ведь бросится за ним! Её – в отличие от полицаев – пожар не испугает!