Тарас Витковский - Самозванец. Повести и рассказы

Какая-то дама, с головы до пят усыпанная стеклярусом, недоуменно на них посмотрела.

— Я никогда, никогда — слышишь ты? — не подбирала объедков! Пусть подлость, но — моя! А твоей добродетели, наушник чертов, мне не надо! — Эштвен кричала самозабвенно, все лицо ее покрывалось разводами потекшей туши.

— И ты смел мне это предложить! Ты! Откуда ты только взялся! Ты мне жизнь отравил своими вздохами и охами! Знаешь, за что я тебя ненавижу? Знаешь?

— За что? — удивился Виталик. За спиной его запел, открываясь, лифт.

— За то, что ты — идиот. Тряпка! Ничтожество! Гнида!

Виталик пожал плечами и погрузился в лифт, как в гроб. Нажал кнопку.

— Сморчок! Плюгавчик! Жлоб неумытый!..

Лифт с достоинством закрылся. Пол под ногами у Виталика начал оседать. Машинально Виталик сунул руки в карманы пиджака и нащупал там игрушки. Вынул их. Вторая пищалка была розовым поросенком.

— У меня такое ощущение, — сказал Виталик резиновым зверушкам, — что я выиграл вас на турнире. — И спрятал их обратно.

В холле тоже почти никого не было. Оскальзываясь и спотыкаясь, Виталик добежал до гардероба. Он взял только гитару, кофр же оставил.

— Повесьте на тот же номер, — попросил он призрачную гардеробщицу. — Номер, кажется, счастливый...

Гардеробщица пошла с кофром обратно. На ее дежурном стуле обложкой вверх лежал томик Стейнбека.

Наверх он поднимался молча. Бурнинская гитара, как ожившая мумия, рвалась из рук и трепетала. Бежать с ней по медовым лабиринтам коридоров было немыслимо. Виталик шел спокойно.

У входа в кулисы Грегуар что-то увлеченно рассказывал юноше в сиреневом плаще. Юноша держал в руках гитару Аэглин и страшно томился.

Грегуар жестом показал Виталику — мол, давай быстрее. И Виталик почти влетел в слепо-черный закуток, ведущий за кулисы.

Вдали ярким пятном выделялся кусочек сцены. Был виден стул и спина какой-то толстой менестрельши. Исполнялся очередной вариант «Плача по Боромиру». Оставалась еще примерно половина «плача».

Аэглин стояла неподвижно у двух черных, уходящих куда-то в небо канатов. Лица ее почти не угадывалось.

— Можно вас на секунду? — зашептал Виталик.

Аэглин обернулась.

— Я очень вас прошу, — торопясь и сбиваясь заговорил Виталик. — Возьмите ЭТУ гитару.

— Что? — спросила Аэглин.

— С вашей гитарой временное несчастье... Не волнуйтесь, она целая, только ее расстроили, нарочно...

— Это вы звонили вчера? — Голос Аэглин звучал почти радостно, во всяком случае с удовлетворением.

— Я... не суть...

В темноте сбоку остро кашлянули. Виталик глянул и обмер — там стояла Уна.

— Значит, вы звонили... Но кто? Не эта же дура Морра?

— Это не моя тайна, я вам не скажу. Я должен был вмешаться, и вот... Возьмите же гитару, она очень хорошая...

Аэглин забрала у него инструмент и тихонько проверила настройку.

— Чудесно звучит, — сказала она. — И настраивать не надо. Что ж, я вам обязана. Вас как-нибудь зовут?

Виталик приложил палец к своим губам, кивнул ей и на цыпочках вышел в коридор.

Там кроме Грегуара и томящегося юноши пребывал еще и «братец» с меланхолично-кротким лицом.

— В этой гитаре больше нет необходимости, — произнес Виталик.

Юноша в сиреневом захлопал ресницами.

Виталик подошел к «братцу», извлек из карманов пищалки и, поднеся их к самым ушам «дивного родственника», коротко свистнул обеими. Глаза у «братца» мгновенно стали похожи на оловянные пуговицы, но, надо отдать ему должное, выражения лица он не изменил.

Виталик побрел далее, не оборачиваясь.

В небольшой круглой зале он сел прямо на пол, прислонившись спиной к стене. Откуда-то смешными зигзагами прискакала фретка и стала нюхать шнурки на его ботинках.

Подошла Уна.

— У Эштвен истерика, — сообщила она.

— Я знаю, — отозвался Виталик.

— Так. Я надеюсь, ты осознаешь, что о твоем участии в концерте речи более не идет?

Виталик кивнул.

Уна долго на него смотрела, а потом сказала:

— Я все не могу тебя понять. Что ты за человек?

— Я не знаю, — тихо ответил Виталик.

— Вот и я не знаю. Мутный ты какой-то... И неясно, как к тебе относиться — на шею броситься или всю морду тебе расцарапать.

Виталик молчал.

— Ну, я пошла, — сказала Уна.

Виталик кивнул.

Уна удалялась медленно, скорбно опустив голову. Фретка увязалась за ней. Из зала донеслись аплодисменты.

Виталик сидел довольно долго в полном одиночестве. Потом явился Грегуар.

— Там Галадриэль наступила в какашки и не может определить, в обезьяньи или в хорьковые. Я предлагал ей понюхать — отказалась... — поведал он.

— Номер Аэглин закончился? — спросил Виталик.

— Да уж минуты три. Вон, смотри!

К ним важно шел юноша в сиреневом плащике. В руках он держал бурнинскую гитару.

— Вот, — сказал он, — велели передать. И еще госпожа Аэглин настоятельно просила узнать ваше имя.

— Сообщите госпоже о нижайшем моем почтении, — сказал Виталик, поднимаясь. Он забрал гитару, неловко поклонился и побрел прочь.

Образовавшаяся внутри него пустота (куда там Ложкину!) была холодна и чиста.

В зеркале лифта отразился «сосед».

— Ну, ты доволен, надо полагать? — осклабился он.

— Доволен, — сказал Виталик.

— И что теперь?

Виталик вдруг всхлипнул и заплакал...

Публика безмолвствует.

Человек в трико.A-а, проняло наконец? Явление четвертое!

Бурнин домой не явился. Со вздохом облегчения Виталик положил кофр на место, переоделся и заварил себе чаю. Агасфер мирно спал, завернувшись в какую-то рогожку. Модем исправно булькал. Мертвый стоял покой на Квартире.

Когда Виталик вышел курить, у подоконника стояла Аэглин.

— Вот здесь, значит, вы стоите вечерами и смотрите в метель, — утвердительно сказала она, смотря на него прямо и серьезно.

— Всезнайка Грегуар сообщил вам, где меня можно найти?

— Да.

— А зачем, собственно? — поинтересовался Виталик.

— Ну знаете... — Аэглин покачала головой. — Я хочу пригласить вас к себе, — сказала она.

— Поздно уже, — Виталик медленно закурил.

— Мы никому не помешаем. Родители предупреждены.

— Да нет, — вздохнул Виталик. — Вы не поняли. Для меня — поздно. Вам не нужно было тревожиться, приходить сюда...

— Не обижайте меня, — в глазах Аэглин сверкнули маятники — тикки-так! — Я знаю, как и чем вы рисковали. Поедемте, я вас прошу...

— Поймите и простите меня, — заговорил Виталик горячо. — Я не имею права влезать в вашу жизнь. Я только предотвратил эту гадость.

— Ради... нее?

— В конечном итоге — нет. — Он махнул рукой, рассыпая искры.

— Так в чем же дело?

— Дело во мне. Я должен кое-что сказать вам, но вы выслушайте только.

В знак согласия Аэглин тяжело кивнула.