Тарас Витковский - Самозванец. Повести и рассказы

— Я фантом, — сказал Виталик. — Мертвец, понимаете? Я лицемерный лгун, притворяла... Вот они все, — он очертил сигаретой пылающую сферу, — лгунишки по-мел-кому. Так — чепуха. Капризные детишки. А я надуваю их всех полномасштабно.

— Я не понимаю... — прошептала Аэглин. — Не пугайте меня, пожалуйста...

— О господи! И в мыслях не было... Милая, чудная девушка, я не могу поехать с вами, не могу позволить себе увлечься вами, не могу даже поцеловать вас, хотя хочется очень!

— Но почему, наконец?

— Потому что я — никто. Я даже не ничтожество. Я — величина отрицательная, понимаете?

— И это говорит человек, совершивший такое...— Глаза у Аэглин стали горькими. Она молчала какое-то время, а потом глухо, со злобой проговорила: — Это они, эти пигмеи, вас в этом убедили? Это вот эти лилипуты ухитрились растоптать вас? Да вся их свора мизинца вашего не стоит, а вы... Как же вы могли!

— Вы не правы сейчас, — сказал Виталик. — Никто меня нс топтал. Вы не плачьте только, ради бога, а?

— Как же, не права... права! Вы думаете, вы — первый? Дурачок вы несчастный... Бедный, бедный...

Виталик промолчал.

— Я сейчас уйду, — сказала она. — Вы только знайте, что можете всегда мне позвонить и я обрадуюсь вам как самому лучшему другу.

— Но сейчас — прощайте, — прошептал он в ответ. — Прощайте и не очень ждите меня... Я боюсь, я устал... От того, что вы пришли сейчас, мне сладко, но очень больно. Уходите же...

— Да, да, — торопливо говорила Аэглин, целуя его. — да... прощайте и... прощайте...

Она ушла. И завертело ее метелью, а Виталик курил и слушал, как стихает в ночи: тикки-так! тикки-так!

— Я дурак? — спрашивал он.

— Ты — дурак! — отвечало ему нечто.

Тикки-так! Тикки-так...

Никогда, слышите вы, никогда в жизни, ни за какие блага, ни за что на свете нс возите пьяных женщин домой на метро! Если вы выберете пешую прогулку, пьяная женщина будет инфернально хохотать, повисать у вас на локте, терять обувь и на всю улицу обсуждать достоинства и недостатки вашего интимного органа. Если вы повезете ее домой на такси, то, скорее всего, она наблюет на заднем сиденье, а потом заснет сном праведницы. Оба этих варианта безусловно, неприятны, но по сравнению с тем, что она может натворить в метро, кажутся забавными приключениями в духе Джерома.

Дикая Женщина Анастасия три раза чуть не рухнула на рельсы, два раза вырывалась от Виталика на эскалаторе, пытаясь бежать в обратном направлении. Подвернувшиеся по дороге мирные пассажиры летели в разные стороны, будто кегли. «Все это закончится в «обезьяннике»,— думал Виталик, ловя Настеньку за ворот сиреневой дубленочки.

— Отстань, — говорила Дикая Женщина невнятно, но громко. — Ты меня ненавидишь, да? Ненавидишь?

— Нет, что ты, — бормотал Виталик, косясь по сторонам. У встречных был какой-то злорадный и насмешливый вид.

— Ты врешь! — кричала Настенька, размахивая головой так сильно, что казалось, голова эта сейчас оторвется и далеко в сторону отлетит. — Ты врешь! Ты — врун. Конечно, ты меня ненавидишь...

Настенька мгновенно зеленела и вдруг исторгала из себя длинную, пенящуюся, с резким запахом струю куда-то в ноги прохожим. Те протестующе пищали и отскакивали.

«Сколько же в нее помещается?» — думал Виталик, объятый суеверным ужасом.

Тут эскалатор закончился, а Настенька по инерции полетела дальше, расставив руки. Сзади кто-то обидно захохотал.

Они возвращались с банкета после морозовской защиты. Виталик присутствовал на защите в качестве стенографиста. В зале помимо ученого совета находились также и знакомые Шуры Морозова, слетевшиеся в предчувствии пиршества.

И пиршество было. Сначала в холле медицинской академии, а потом в квартире, которую сняли на сутки морозов-скис родственники, приехавшие из Минска по сему замечательному случаю.

— Зачем ты пригласил Дикую Женщину? — недоумевал Виталик.

Шура, совершенно замученный и какой-то растерянный, только разводил могучими руками и топорщил усы.

— Сам не знаю... дурак я, наверное, — говорил он.

Защита прошла легко, и было видно, что Морозов даже разочарован. А мама Морозова, невысокая бойкая женщина, сияла от удовольствия. Когда ее сын отвечал на вопросы оппонента, она наклонялась вперед и еле видно кивала головой.

Настенька явилась уже навеселе. От стыда и смущения Виталик ей даже нагрубил, но она этого не заметила.

— Смотри, Шурка-то какой умный! Просто ужас! А? — орала она на весь зал, показывая пальцем на новоиспеченного кандидата.

Виталик смотрел на нес с каким-то брезгливым любопытством, как на диковинное насекомое. «Эти зубы зеленые... Я к ней что-то испытывал? Что за бред? —думалось ему. — Как так могло произойти?»

— Ты решила напиться? — спросил он у нес шепотом, когда они сидели за столом.

— А тебе что за дело? — визгливо закричала она.— Ну надо же! Все лезут в учители!

Виталик пожал плечами и, воспользовавшись перекуром, просто пересел от нес за другой конец стола. А стол был длинный, как взлетная полоса. Он занимал собою почти всю комнату этой квартирки, оклеенной рыжими обоями. По обоям прогуливались важные клопы. Квартиры, снятые посредством бабушек на вокзале, все похожи одна на другую — вряд ли стоит подробно их описывать, тем более, что этот сервис нс вполне законен.

Эта рыженькая квартирка, помимо стола, вмещала в себя человек тридцать родственников, знакомых и друзей Шуры Морозова. Виталик, отвыкший от «приличных» незнакомцев, чувствовал себя некомфортно. Кроме того, его нс оставляло опасение, что Дикая Настенька нарочито задалась целью испортить «цивильную вечеринку». Вела она себя просто невыносимо.

— Я этого нс см! — брюзжала Настенька. — Тут мясо... Я не ем трупов...

Какой-то из Шуркиных родственников, по происхождению индус (среди минчан, да и вообще жителей Беларуси, такое бывает. У Виталика есть товарищ родом из Гомеля, так его кузина — кубинская мулатка), так вот, этот индус, готовивший к столу удивительно вкусные блюда, виновато цокал языком и пытался за Настенькой ухаживать. В конце концов он убежал на кухню, где спешно начал готовить какое-то вегетарианское кушанье. В ожидании его Дикая Женщина пила водку.

— Не стоило беспокоиться. — сказал Виталик туриной маме. Та в ответ улыбнулась и только махнула рукой. На фоне всех прочих ее беспокойств и хлопот это, наверное. и не заслуживало внимания.

— Если вы едите эту... мертвечину, — разорялась Настенька между рюмками, — то это не означает, что все должны есть дохлятину. И вообще...

— Помяни мое слово, — зашептал Виталик Морозову на ухо, — выйдет сцена. Ей-богу, выйдет.

— Сугубо, — мрачно подтвердил Шура.