Тарас Витковский - Самозванец. Повести и рассказы

— Быть как вы — зто значит свысока поплевывать на других? Носиться со своей «инаковостью» и прикрывать ею пустые страстишки? — дерзко спросил Виталик.

— Это безнадежно, — сказал Хозяин, махнув рукой. — Может, перестанем?

— Нет, не перестанем, — отрезала Кирри. — Этот щенок должен быть наказан. Слушай, ты, мальчик, в мире сейчас только две силы: вы, быдло, и мы — которым плевать на ваши идиотские ценности и догмы. Пока еще вы сильнее, но вы уже летите в тар-тарары. Туда вам и дорога!

— Почему это вы решили, что... — попытался сказать Виталик, но Кирри громко хлопнула в ладоши и крикнула:

— Свидетель номер один!

Посреди кухни материализовался «сосед». Посмотрев на Виталика, он насмешливо хмыкнул.

— Расскажите еще раз мне и всем присутствующим, кем вы, собственно, являетесь! — грозно потребовала Кирри.

«Сосед» заюлил, весь завихлялся и, гаденько улыбаясь, заговорил:

— Меня, собственно, выдумал и вывел из небытия вот этот гражданин. — И «сосед» указал на Виталика черным ногтем. — Он считал, что у каждого живого существа, несущего печать незаурядности, должен быть вот такой вот «я» — шут, советчик, слуга... То есть я выполнял при нем функцию якобы индивидуальной странности. Он многократно повторял при мне, что человеку без странностей здесь делать нечего.

— Обвиняемый не отрицает? — спросила Кирри.

— Нет, — качнул Виталик головой.

— Теперь, свидетель, что говорил вам обвиняемый по поводу собственной экзистенции?

— О, он часто говаривал о том, что на самом деле его нет.

— Это можно было расценить как сомнение в собственном существовании?

— Поначалу — да, но потом эти утверждения приобрели убежденный характер, — сказал «сосед».

— Пытался ли обвиняемый убедить окружающих в своей реальности?

— Можно сказать, — тут «сосед» особенно мерзко хихикнул, — он посвятил этому жизнь. Ради этого он соблазнял женщин, ради этого он пел эльфийские песенки...

— Это ложь! — закричал Виталик, но Кирри страшно сверкнула на него глазами. — Почему мне ставят в вину общение с женщинами? — спросил Виталик, уже взяв себя в руки. — Почему Алхимик при живой жене барахтается с эльфийками в своем безразмерном спальном мешке и это ни у кого не вызывает осуждения? Почему тусовочные плейбои делают «это», не стесняясь?

— Потому что им достаточно только этого. Они начинали игру, заявив о своих способностях и желаниях.

— А что бы случилось, если бы я поступил так же?

— Так не поступил же, — ответил Хозяин, шарясь у себя в плавках. — И выходит чехарда. Сначала ты ведешь себя как плейбой, а потом — как романтик. А после этого вообще как принципиальный паладин. Так нельзя, это смущает окружающих.

— По этому вопросу, — прорезалась Кирри, — мы обратимся к следующему свидетелю!

— Я готова, — сказала Эштвен.

Виталик жарко покраснел.

— По отношению к другим девушкам, — забормотала, глядя в пол, Эштвен, — Виталик вел себя в соответствии с неким архетипом. То был Казанова — смелый, немного циничный, веселый и обаятельный. Любая, должно быть, мечтает о таком поклоннике. Но когда он начал ухаживать за мною, то резко изменился.

— В какую сторону? — хищно осведомилась Кирри.

— Он повел себя... как-то слишком нежно. Он обещал любить меня всегда, и это было совершенно серьезно... я испугалась.

— Испугалась — чего?

— Что он врет.

— Замечательно, — сказала Кирри.

— Но это не самое страшное... Страшнее всего, что он, пожалуй, не врал...

Виталик не выдержал:

— Я так понимаю, меня судят за несоответствие с нормами поведения? Вы что, с ума все посходили? Разве человек может всегда быть одним и тем же?

— Не только может, но и должен, — сказала Кирри.

— Ибо, если это не так, то он — самозванец, — закончил за нее Хозяин.

— И много у вас еще таких свидетелей? — спросил Виталик.

— Много, — отвечала Кирри. — Много. Я шла по твоему следу все это время. А ты плутал, как лисица.

— Скажите, а кто подложил мне в карман иголки?

— Это совершенно не важно. — Кирри хлопнула ладонью по столу. — Ты лгал даже в сокровенном. Почему ты не переспал с Аэглин?

— Я отказываюсь отвечать.

— Почему ты подрался с Маэглином — астральным воином?

— Это вы его подослали?

— Почему, путешествуя во сне по лесной тропе, ты никому об этом не рассказал?

— Это никого не касается.

— Ошибаешься, милый мой. — Кирри подалась вперед. — Ошибаешься, это была последняя капля. Чего ты хотел среди нас? Женщин? Ты начал от них отказываться. Внеземных откровений? Но они мало тебя взволновали. Астральных поединков? Ты предпочел дать человеку в морду. Тебе подсовывали удивительные чудеса — ты отмахивался от них.

— Потому что чудеса у вас плохонькие, — сказал Виталик. — Скверненькие чудеса. Такие, как вы, мимо настоящего чуда пройдут — и не заметят, коль скоро оно не сопровождается дурацкими пассами и завываниями. Зато чудеса санкционированные вам по нраву...

Персонажи, собравшиеся на кухне, загалдели кто во что горазд. Виталик посмотрел Эштвен в лицо — она обиженно надула губы и вдруг, незаметно от окружающих, покачала головой, как бы ободряя его.

Виталик ощерился:

— Наблюдал я третьего дня двух энергуев из тусовки. Они обсуждали третьего, отсутствующего — но весьма почтенного. «Ты почувствовал, как от него прет? Прямо черная волна!» — ярился первый. «Ну да! Конечно, почувствовал», — отзывался второй. Бедняга! У него по роже видно было, что ни черта он не почувствовал! А попробуй он в этом признаться — ему ж руки никто не подаст. Эх вы! Самые лучшие из вас — о том, что король голый,— говорят шепотом, нс дай Бог — услышит кто-нибудь!

— Я же говорила, что он опасен, — торжествует Кирри. — Вот вам классическая апология лжеца. Сейчас он будет спрашивать: а судьи кто?

— Не буду, — отмахнулся Виталик. — Вам и без того это ясно.

— Почему же ты раньше не пытался бунтовать? — удивился Хозяин.

— Потому что боялся вылететь из этой Квартиры, — откровенно признался Виталик.

Все испуганно замолчали, только кто-то присвистнул.

— Да, именно так, — продолжал Виталик в тишине. — Но и в этом я не оригинален. Здесь присутствует человек, который мог бы за меня заступиться. Но он этого не сделает — ему не хочется оставаться без крыши над головой.

Присутствующие старательно не смотрят на Уну.

— Вы удачно выбрали момент, — у Виталика жутко пересохло в горле. Он схватил первую попавшуюся кружку и хлебнул из нее коричневой мути, полной чаинок. — Да, момент самый удачный. Морозов уехал. Бурнин наверняка в комнате пьяненький лежит-с... Что ж, вы победили. Я уйду. Вы правы — я скоро стал бы для вас опасен. Это как водится — из милого мальчика старательно делается злой пошляк, а потом его отстреливают, как взбесившегося пса.