Лорд Дансейни - Рассказы сновидца

Он провел меня в маленькую комнату, соединявшуюся с холлом, включил свет и сел.

— Показывайте, что у вас там, — сказал он.

Это был человек угрожающего вида — тот, что там сидел. С таким трюки не пройдут. Не то чтобы он мог читать ваши мысли, но у него был цепкий взгляд, как будто стоит тебе замыслить какую-нибудь хитрость, он мигом разгадает. У него были рыжие усы, коротко подстриженные, и он сидел, не сводя с меня глаз. Мне показалось, что Алтон и Линли сейчас ужасно далеко. Я был не против разыграть его при помощи «Нямнямо», как и любого другого, потому что это моя вторая натура, и розыгрыш выглядел естественно. Но тот розыгрыш, который я должен был сделать, он мне очень не нравился.

— Вот ваша бутылочка, — сказал я, вытаскивая «Нямнямо» из кармана. Я ухитрился заодно вытащить из кармана три стеклянных бомбы.

— Образцы, — пояснил я, вытаскивая их.

Но он разглядывал не то, что было у меня в руках, он разглядывал мои очки в резиновой оправе. Я заметил это и поспешно пояснил:

— Пары «Нямнямо», — сказал я, — вызывают не только слюноотделение, но и слезотечение.

После этого заявления шанс продать что-либо как-то резко упал. Люди не желают рыдать над своими тарелками, но в тот день я пришел не затем, чтобы продать «Нямнямо».

Он не сводил с меня глаз. А потом опустил руку и медленно навел на меня револьвер.

— Ой, лучше не надо, — воскликнул я.

И уронил все три бомбы, полные слезоточивого газа, и еще бутылку соуса в придачу. Потом я извинился и нагнулся, чтобы исправить оплошность, и в этот момент до него дошли пары. Он вскочил и наощупь пошел ко мне, намереваясь выстрелить. Но уже было слишком поздно: он ничего не видел. А я стал от него аккуратно уворачиваться. Он остановился и прислушался, наводя револьвер на любые звуки, которые слышал или думал, что слышал, пока внезапно не передумал и не выстрелил прямо себе в голову.

Некоторое время назад я писал о мистере Линли, хотя сомневаюсь, что кто-то запомнил мое имя — Сметерс. Так меня зовут. Зато всему свету известен «Нямнямо», соус для мяса и других блюд, а я этот соус продаю по домам. А проще говоря, езжу и собираю заказы на этот соус, ну, или раньше ездил, пока эта война все не испортила. Быть может, кто-нибудь припомнит историю, которую я написал про это, то бишь, про «Нямнямо», потому что в ней появляется мистер Линли, а это человек, которого не так-то просто забыть. Ну, а даже если вы забудете его, вам ни за что не забыть Стиджера и происшествия в Андже. Это был сущий кошмар. Все это я изложил в своей истории под названием «Две бутылки соуса». А потом Стиджер снова возник, когда застрелил констебля Слаггера, и его не могли поймать ни по первому делу, ни по второму. Это, конечно, очень и очень странно, потому что полиция прекрасно знала, что он совершил оба этих убийства, а Линли участвовал в расследовании и оба раза разъяснил им, как это все было сделано. И, несмотря на это, привлечь Стиджера они не смогли. Ну, то есть, они могли его задержать в любой момент, но что я имею и виду, так это то, что могли бы вынести вердикт «Не виновен», а это как раз и было то, чего больше всего опасалась полиция, в то время как преступник опасается как раз противоположного вердикта. Так что Стиджер все еще был на свободе. А потом был еще случай, когда один человек совершил сразу три убийства, и здесь Линли снова помог полиции. Преступника осудили. А потом началась война, и убийство стало казаться таким пустяком, и довольно долго про Стиджера никто ничего не слыхал. Мистера Линли призвали как офицера, и когда выяснилось насчет его блестящих мозгов, он прямиком отправился в Военное ведомство, это они так переименовали разведку, а мне пришлось стать, — вот уж не думал! — рядовым, а про «Нямнямо» все и забыли, ну разве что какие-нибудь рекламодатели иногда ностальгически сетовали, какая это была хорошая штука. Так вот, меня призвали летом 1940 года и поместили в казармы неподалеку от Лондона. Бессонными ночами, лежа под своим коричневым одеялом, я думал о битвах, в которых участвовала британская армия, о вещах, которым нас учили в школе и потом еще рассказывали наши сержанты, и пытался представить, как это все было, и как это все звучало, и все это время над казармами гудели воздушные бои. Я понял, что все эти старые баталии, должны были быть гораздо тише, чем бушевавшие в эти ночи. Впрочем, как знать…

В общем, через год бои окончились. Мы победили, я имею в виду нашу авиацию. Но расслабляться было рано. Времена были лихие. Не думаю, что сейчас Германия повела бы себя таким же образом. В последние годы они благостно рассуждают о том, как нехорошо разрушать культуру и цивилизацию, но в те дни они, видимо, с этим еще не разобрались и в основном обещали стереть наши города с лица земли, и им это почти удалось. Но не буду сейчас распространяться о войне, может, кто-нибудь сподобится лет через сто описать ситуацию начиная с 1914 года, оставив в стороне годы с 1919 по 1939-й, и далее, вплоть до самого окончания войны, и из этого может выйти очень любопытная история. А я лучше расскажу-ка о мистере Линли. И это отсылает нас в год 1943-й. У меня случилась однодневная увольнительная, меня подбросили на грузовике до Лондона, и первое, что я сделал, — пошел на Ланкастер-стрит взглянуть на нашу старую квартиру. Я отправился туда, просто чтобы самому удостовериться, что это и вправду было реальностью и что не всегда я жил в казармах. И что же, той нашей квартиры уже не было. На месте дома был пустырь, заросший травой, и бурьяном, и цветами, и особенно обильно — крестовником обыкновенным. И странным образом, мне приятно было созерцать эту картину, хоть я не ожидал все это здесь увидать. Тот дом был довольно-таки пыльный и темный, во всяком случае, таким он мне запомнился, и назывался он Кларенс-Гарденс, Сады Кларенс. А теперь это и впрямь были сады, по крайней мере, здесь были солнечный свет и хоть какие-то цветы. Видите ли, в Лондоне всякий нет-нет да и вздохнет в ностальгии по деревне, а тут у нас был целый кусочек деревни, такой же первозданный, как и любой кусочек сельской местности, а может, даже еще более первозданный, И я, было, даже порадовался, увидев этот лоскут солнечного света и трав среди бесконечных тротуаров, пока не вспомнил, сколько разрушений и убийств произошло, пока здесь не вырос этот крестовник. Я посмотрел наверх, в воздух, прикидывая, смогу ли я теперь определить, где находилась наша квартира, потому что было очень странно думать, что я, наверное, однажды ходил, сидел или слушал мистера Линли — там, где сейчас голубело небо. И когда я отвел взгляд от крестовника, я заметил возле себя офицера, который смотрел на меня. Я принял положение «смирно» и отдал честь, а офицер сказал: