Лорд Дансейни - Рассказы сновидца

— А почему «Этна»? — спросил я.

Да потому что это гораздо короче, чем «Сицилия», сказал Линли. Всего шесть точек-тире, пояснил он, а в «Сицилии» было бы целых девятнадцать, а с Этной, он сказал, это очень даже хорошая идея. Но только у Стиджера все равно ничего не вышло. На техническом балконе сидел человек, который постоянно держал палец на кнопке и внимательно смотрел на Линли, — в тот момент, когда он видел красный платок, он нажимал на кнопку, и трансляция прекращалась. Когда оркестр начинал играть, они, конечно же, трансляцию возобновляли, и все, что пропустила аудитория, то есть, весь мир, были звуки скрипящих кресел, как музыканты настраивали инструменты, и всякие такие шумы, которые обычно слышишь во время перерывов. Но для тех случаев, когда пришлось бы прерывать музыку, у них тоже имелось объяснение.

— Какое объяснение? — спросил я.

— Технические неполадки, — сказал Линли.

Ах да, вот еще о чем следует рассказать. Мне велели, насколько это возможно, не вызывать подозрений и не вести себя как солдат; чтобы ни в коем случае не заподозрили, будто я за кем-то слежу. Поэтому я подумал, что лучше всего попытаться представить, что я не я, то бишь не тот я, которым я являюсь сейчас, а тот я, которым я был раньше, который и есть настоящий я, то есть, если вы спросите мое мнение про это, но, наверное, никто и сам про себя толком ничего не знает, какой он на самом деле. Так вот, я подошел к Стиджеру, когда он уже уходил, и посетовал, какие наступили для бизнеса тяжелые времена, да и не только для бизнеса, и непонятно, чем нынче заниматься, даже «Нямнямо» нельзя продавать, но в концов все же наладится, и «Нямнямо» снова появится на рынке, а я буду им торговать, а это я мог доказать, потому что у меня в кармане была парочка старых бланков заказов, и, может, он надумает сделать заказ? Тогда, как только война окончится, он получит свою бутылочку, причем по довоенной цене, а еще выгоднее приобрести сразу полдюжины, и пока товар не будет доставлен, оплачивать ничего не надо. И он подписал заказ на полдюжины бутылок, и вписал в форму свое имя и адрес. «Корнелиус Вестерхаус», написал он в форме, «Уандсворт, Бафам Роуд, 94». Конечно, я знал, что такой и улицы-то не существует, как не существует и человека по имени Корнелиус Вестерхаус, но это пролило мне бальзам на сердце, потому что я как бы вернулся с своему любимому делу, и это меня чрезвычайно растрогало.

Не знаю, помните ли вы меня. Я уже рассказывал вам пару историй про мистера Линли. Звать меня Сметерс. А мистера Линли стоит запомнить — у него выдающийся ум, но меня-то вы вряд ли припомните. Именно поэтому мне уже удалось у многих из вас побывать. Ведь я занимаюсь продажами «Нямнямо» в разнос, как некоторым известно, но многие и не догадываются, что у вас дома я уже побывал. И тут вы ошибаетесь. Иные из вас, скорее всего, говорят: «Нам тут всякая дрянь без надобности» и закрывают парадное, и тут вроде бы и сказке конец. Но вы забываете о черном ходе, я ведь всегда могу проникнуть через него. Вот почему у большинства из вас на кухне имеется «Нямнямо», знаете вы об этом или нет. Впрочем, сегодня я не собираюсь обсуждать «Нямнямо», хотя эту тему в целом и не закрываю, однако нынче хочу рассказать вам о мистере Линли. Вот как это было: прибыл как-то в Лондон президент Сан-Парадизо, и по этому поводу готовился роскошный прием. Короче, Скотланд-Ярд получил информацию, что на этом приеме президента собираются убить, и правительство было очень озабочено тем, чтобы этого не случилось. Не буду вдаваться в подробности, почему они хотели это предотвратить, однако, если бы это все же произошло, это очень сильно повлияло бы на ситуацию в Сан-Парадизо, и существовало довольно большое количество парадизианцев, которые желали этого покушения, а наше правительство, наоборот, было твердо убеждено, что этого произойти не должно. Вот как обстояли дела, а затем в Скотланд-Ярд поступила неожиданная информация о том, что в это замешан Дон Хуальдос. Думаю, нет нужды рассказывать, кто это такой, скажу только, что он и до этого промышлял подобными делами, и не раз. И по всему парадизианскому побережью судачили, что он еще ни разу не сплоховал, и его уж тем более ни разу не схватили. А делал он все, главным образом, основываясь на своих умозаключениях. Он изучал методы других убийц, и когда у него возникало понимание, чего все от них ожидали, он предпринимал совершенно неожиданные действия. В Скотланд-Ярде не на шутку встревожились, поскольку покушения в Сап Парадизо практически всегда удавались, и сейчас, когда парадизианцы с Доном Хуальдосом во главе ополчились на президента, все шло к тому, что и это покушение будет удачным. Но в Лондоне это было недопустимо. По множеству причин сложилась такая ситуация, что правительство в тот момент вмешиваться не желало. А что особенно осложняло жизнь Скотланд-Ярду, так это то, что Дон Хуальдос тогда находился где-то в глубине Сан-Парадизо, настолько далеко от нас, насколько это было вообще возможно. А известно было, что именно так он всегда и поступал: замышляя нечто серьезное, он готовил себе алиби, и оно у него всегда было железное. Поэтому его столь удаленная дислокация выглядела слегка угрожающе, и Скотланд-Ярд принял все возможные меры предосторожности, а к Линли они обратились по чистой случайности. Один из них вроде бы сказал, что неплохо бы к нему обратиться, а большинство было против, но тот заметил, что дополнительные меры предосторожности не помешают. Вот как вышло. И вот этот сыщик идет к Линли, и все это ему излагает, причем таким манером, чтобы не раскрывать слишком многого. И Линли каким-то образом схватывает самую суть — скорее, благодаря расплывчатому описанию ситуации, нежели благодаря рассказу о том, как опасен Дон Хуальдос. А происходит это все перед самой войной, когда Линли и я вместе снимали квартиру. Квартиры этой уже не существует, а там, где она были, нынче заросли иван-чая. Мы, значит, жили в одной квартире, и Линли мне все это под строжайшим секретом рассказывает, как только сыскарь уходит. А знаете, как он все это время себя ведет? Я имею в виду Линли, пока сыскарь там с ним сидит. Он спрашивает его, каким образом, по его мнению, они собираются убить президента, и сыскарь рассказывает ему про различные орудия убийства главным образом, про автоматическое оружие небольшого размера а Линли ему заявляет, что в данном случае этим не воспользуются. А сыскарь спрашивает его, почему, мол, и он отвечает, что именно потому, что все только того и ждут, а в таком серьезном заговоре ребята из Сан-Парадизо не станут затевать ничего предсказуемого, потому что не желают, чтобы их схватили еще до того, как они хоть что-нибудь успеют предпринять. И это был действительно серьезный заговор, ведь они собирались отхватить свой кусок пирога в деле подрывания мировых устоев, и если б их план удался, на нас бы ополчились все, и тут уже одним оружием не обойтись. Так вот, и когда Линли продолжает убеждать этого типа из Скотланд-Ярда, что ни одно из описываемых им видов оружия нет нужды использовать, этот тип спрашивает Линли, а каким же образом убийца планирует совершить покушение без использования оружия, а Линли не может ответить и говорит, что ему надо подумать. И весь последующий вечер он думает, иногда переговариваясь со мной, но в основном думает. И перед самым ужином его осеняет идея, и презабавная. И если бы он до этого не разгадал для Ярда пару трудных загадок, они вовсе не стали к нему прислушиваться. А Линли предположил следующее, и надеялся, что они с ним согласятся. Прием должен был состояться в одном из таких больших залов, которых одно время было полно в Лондоне, правда, еще до того, как на сцене возник Геринг. Сотрудник Скотланд-Ярда явился к Линли за два дня до приема, и, конечно, они и сами планировали прислать туда детективов, я лично их видел по крайней мере сотню в тот день, когда отправился туда поглядеть, как все пройдет, и, конечно, там еще были и те, кого я не распознал. Но, на всякий случай, они дали возможность и Линли выработать свое видение ситуации, и молодцы что так сделали. Вот что придумал Линли, и придумал после нескольких часов размышлений: он обдумал все способы, которыми они могут воспользоваться для покушения на президента, по крайней мере он очень старался это сделать, и ближе к ужину его посетило нечто вроде просветления, и это просветление состояло в том, что конкретный план этого заговора он разгадать не в силах, да и Скотланд-Ярд — тоже. И это, сказал мне Линли, было на самом деле большим открытием, яркой вспышкой, осветившей всю эту проблему и прояснившей все. Он сказал, что после этого дела пошли лучше. Это была отличная идея. И за ней вполне естественно последовала другая. Не знаю, как он убедил Скотланд-Ярд дать ему возможность ее воплотить, но у него это вышло. Мне все это показалось довольно глупым, но ведь я не глубокий мыслитель, я торгую «Нямнямо», и мне хватает умения предугадывать мысли покупателей. Я и не претендую при этом на глубину мыслей. Так вот, возвращаясь к Линли: он говорит, что бессмысленно разыскивать человека с заткнутым за пояс револьвером, и уж тем более искать по карманам пистолетики. По той простой причине, что Скотланд-Ярд уже публично объявил об обязательном обыске всех приглашенных на прием на предмет оружия, исключая обладателей розовых билетов, правда, что-то я не заметил там никаких розовых билетов, когда за всем этим наблюдал. А другая причина заключалась в том, что подобные очевидные штуки Дон Хуальдос должен был непременно отвергнуть как слишком тривиальные. В итоге осталось два способа: либо при помощи полиции обыскивать всех на предмет оружия, либо с большой долей вероятности положиться на то, что ни у кого оружия не окажется. Правда, это не отвечает на вопрос, каким образом без оружия планируется убить президента Сан-Парадизо. И в этом случае придется собирать исчерпывающую информацию из любых источников, без этого не обойтись. И вот, значит, Линли просит полдюжины людей и карт-бланш задерживать кого ему вздумается и не пропускать их далее вестибюля в саму залу приемов. Это, конечно, весьма значительные полномочия, но лучше дать побольше полномочий и полдюжины людей, нежели привести в неистовство три четверти Сан-Парадизо, те самые три четверти, которые категорически против покушения на президента. И как раз одновременно с этим посол Германии начинает вести себя чересчур обходительно на встречах с важными персонами, что само по себе является довольно зловещим знаком. Линли изложил мне свой план, и я тогда ему сказал: