Инна Порядина - Маркус и золотая чаша

Мы остолбенели. Чашка катилась по полу, но никто из нас так и не сдвинулся с места.

— Ой! — крикнула Ирка, вытянув в сторону крутящейся чашки указательный палец. — Ой!

Барбарис, в последнее время не отличавшийся особой живостью, вдруг подскочил на месте и со всего своего кошачьего размаху зашвырнул крошечный крутящийся предмет куда-то в угол. «Шварк» сделала его лапа, и где-то что-то звякнуло.

Мы и разглядеть-то толком не успели, куда она полетела, но, как по сигналу, подорвались с мест и рванули вперёд. Кто же будет первым? Кому приз достанется? Когда закончится эта бесконечная гонка?

— Она была у меня, я держал её в руках! — прорычал Маркус. — Зачем ты влез?

— Лёша помочь хотел, — вступилась было за меня Ира, но замолчала.

Я не знал, что сказать. Чувствовал себя виноватым, поэтому и молчал. Вот ведь иногда как бывает: хочешь как лучше, а выходит наоборот. Да и мог ли я представить, что чашка была у Маркуса? Кто там разобрался бы, в этом клубке кордов?

— Прости, — сказал я куда-то вниз, но Маркус услышал. — Я её найду, обещаю.

Корд поднял голову, пристально посмотрел мне в глаза и отвернулся.

Вот ведь этот Барбарис! На месте ему не сиделось! Глупый старый кот!

— У-у-у! — замахнулся я на него и до скрипа сжал зубы. — Всё из-за тебя!

— Услужил, рыжий, — услышали мы Нота, — вот так услужил! Раз не мне, значит, никому. Позовите, как найдёте чашку. И да, Цыпу моего не троньте. А попробуете — убью!

— Нужен больно, — огрызнулся Маркус. — Сам за ним следи.

Нот махнул чёрным плащом и ушёл.

— Как в сказке, — выдохнула Ирка и подняла вверх большой палец. — Здорово.

Если вам однажды вздумается потерять что-нибудь, зовите меня немедленно, приду! Сделаю всё, как полагается: вовек потом ничего не найдёте. Одного меня мало будет? Пригласим и Иру для компании. Она сделает вид, что убирается, и обязательно хорошенько припрячет всё, что вам не нужно, и что нужно — тоже. Мы с этим всегда справляемся на отлично!

Мама только такой помощи не ценит да и папа в этом от неё не отстает. Следуя их правилам, всё у нас должно стоять на своих местах; ровненько, гладенько и аккуратненько развешено, разглажено и сложено в стопочки. А вот что валяется — с глаз долой, то есть немедленно убрать.

— Порядок — он всему голова, — обычно говорит папа, теребя на носу очки.

— Хлеб, Гена, — поправляет его мама и смеётся.

— Порядок, хлеб, да какая, в сущности, разница, если голова на плечах есть, да, Лид? — и они оба хохочут.

— А где была твоя голова, Лёша? — подошёл ко мне папа. — Быстро с Ирой тут всё убрали!

Мы с сестрой стояли посреди перевёрнутой кухни. Нет, мебель — на своих местах, но кругом было столько мусора: мука, крошки, крупы из пакетов…

И, вообще, это же вчера было! Может быть, дырки в пакетах опять сделал Нот? Только папе ведь этого не скажешь. Вопросы начнутся: кто такой, откуда взялся, почему вещи перепортил, а давай-ка знакомь и так далее. И потянется одно за другим: корды, чашка, тараканы… Лэйзи ещё какая-то. Сколько загадок и разгадок ожидает меня и чем всё закончится? Хотя… Я вот так подумал, что не очень-то и хочу, чтобы оно заканчивалось. Без Маркуса было гораздо скучнее. Нет, не так. Без Маркуса была ску-ко-та! То ли дело сейчас. Убираться только часто приходится: играем вместе, а порядок навожу я.

— А, Ира? — пихнул я её. — Поможешь?

— Даже и не спрашивай её, сын, — протянул папа веник. — Вдвоём вы тут быстро управитесь, а я потом зайду, проконтролирую! — И отец поднял вверх указательный палец.

Сестра сосредоточенно ковырялась в углу, а я для порядка возил веником по полу. Не мужское это всё-таки дело: мусор подметать.

— Не нашла? — окликнул я сестру. — А?

— Чего? — посмотрела на меня снизу Ирка.

— Чашку! Чего же ещё?

— Нет, — ответила Ира, поднялась с корточек и вытерла о платье руки. — Нет, ничего не нашла.

— Бесполезное это занятие, — опустил я голову, — давай заканчивать и к себе пойдём. С Маркусом поговорить надо.

— Лёша, он останется?

— Не думаю. Что ему тут делать? В сундуке сидеть?

— Я бы его в садик носила, — размечталась Ирка.

— У него уговор и Лэйзи. Идём, — и я потянул её в детскую. — Веник только уберу.

Наша комната нравилась мне всё больше. Теперь в ней жили Маркус, Нот (только бы он не притащил сюда таракана) и божья коровка. В отличие от Иры, я верю, что божья коровка когда-нибудь проснётся и, может быть, даже заговорит. После того, как появился сундук, я больше ничему не удивляюсь, жду только, а что произойдёт ещё? Это же так здорово жить в сказке! Никогда об этом мечтать не мог. А вот гляди, как все получилось.

Сейчас в комнате было тихо. Где-то прятались верёвочные человечки, на подоконнике отдыхал Барбарис, и нам с сестрой совершенно нечего было делать. Я забрался на свою койку, взял первую попавшуюся книгу («Сын! — звучало у меня в голове. — Ты можешь стать соавтором!») и, кажется, мгновенно уснул на первой странице.

Проснулся, за окном — темень! И только внизу сундук светится: тоже загадка — что там внутри?

Сбросить одеяло, повернуться на бок и сползти с кровати — пара пустяков, а вот никак не выходит. А у сундука — шёпот, а у сундука — смех, а у сундука сказки рассказывают.

— Направо пойдёшь — молод станешь, налево пойдёшь — богат будешь, прямо решишься — облик человеческий вернёшь, сам беден и нищ останешься.

«И я хочу к ним, — думаю, — и я хочу слушать!» А у самого голова тяжёлая-претяжёлая, к подушке клонится, никак встать не даёт.

— Мама, — кричу, — мамочка! — слов только не слышу, кудахтанье из груди вырывается, из носа ручьи текут. «Заболел», — понимаю и проваливаюсь в сон.

Минута за минутой тянется, час за часом, вот и ночь прошла. Что за сказка была? Кто рассказывал? Почему сундук светился? Как же хочется узнать, вылезти из кровати, натянуть футболку с шортами и к Маркусу. Но в комнате мама. Градусник трясёт, грустно-грустно на меня смотрит и вздыхает.

— Давай, — говорит, — Лёшенька, температуру измерим, а там уж и доктор подойдёт. Иру вот только не заразил бы…

— Иру — к Филиппу на время, — появляется в дверях папа. — А ты, сын, соберись и, ух, за два счёта разделайся с нею, с болезнью этой! Договорились? — И протягивает мне руку.

Не могу сжать, улыбаюсь только. И кивнуть не могу.

— Чашку, — прошу, — пить охота!

Глаза закрываю и снова — в сон. И вот уже сундук светится, корды, Нот и Маркус, на краешке сидят, таракан Цыпа на задних ножках стоит, передние на стенку поставил, усами двигает, Ира пупсиков рассаживает, сказку собираются слушать.

— Когда-то, — начинает Маркус, — очень много лет назад не было на свете никаких кордов. Жили обычные человеки, любили, дружили, с хлеба на воду перебивались. Совсем тяжело стало — решили на службу наняться. Служба-то не служба была, а услужение. В дом к одному чародею всей гурьбой и пошли: кто — дом подметать и сор выносить, кто — обед готовить, а кто посмышлёнее — в подмастерья намерился.