Ольга Цветкова - Мю Цефея. Делу время / Потехе час

Пару раз тряхнуло, но поезд удержался и продолжал нестись по рельсам. По рельсам! Это хорошо, это значит, я нашел дорогу. Пока неизвестно, куда она приведет, но, по крайней мере, мы не вылетели куда-то в поле или реку и до сих пор живы. Я позволил себе выдохнуть.

Только через полчаса появился наконец съезд на основную дорогу. Мои пассажиры уже, конечно, извелись, но что я им мог ответить? Что сам понятия не имею, где нахожусь и куда мы едем?

С лязгом мы влетели на станцию, и я обомлел. Таблички гласили, что это «Кинг’с Кросс». Мы в лондонской подземке? Но как?! Туда же не ходят наши поезда! У нас нет ни одной пересекающейся ветки!

Ко мне уже бежал их сотрудник спецтранспортного управления: я узнал его зеленую форму с красными полосками. А мне казалось, что лекции об истории работы иностранного спецтранспорта — это пустая трата времени! Стоп. Такую форму англичане сменили двадцать лет назад! Сейчас она у них синяя! Синяя, черт побери!!!

Я не слышал, что он мне кричал, и с трудом, через пелену слез в глазах, видел, как он размахивал руками. Режим спецпосадки я включил на автомате еще при подъезде к станции, но двери до сих пор не открыл. Боже, сколько у меня пассажиров? На лекциях по теории работы спецдвигателя нам говорили, что иногда можно проскочить не только сквозь пространство, но и сквозь время, причем как назад, так и вперед. Случаи такие встречались, но крайне редко. За всю историю спецпоездов — около десяти. Вот один как раз произошел в Лондоне, кажется, поезд попал в начало двадцатого века, вел его молодой машинист из России…

Я разрыдался в кабине. Я не мог вспомнить, чем же та история кончилась.

— Ты слушай ее, Петровну-то, слушай! У нее глаз-алмаз.

Молодой участковый вытер пот, выступивший под форменной фуражкой, и перелистнул страницу блокнота. Он уже записал сведения о наркодельцах из тридцать пятой квартиры, а теперь дописывал показания о регулярных визитах главы местного мафиозного клана к любовнице, проживающей в квартире номер сорок восемь.

Старушки-соседки во главе с Петровной, сгрудившиеся вокруг лавочки, внимательно следили за тем, чтобы каждый факт был тщательно зафиксирован. Порой заскорузлый старушечий палец тыкал в блокнотную строку, выявляя неточность или ошибку. Участковый покорно вносил исправления. Предшественник предупреждал, что раскрываемость преступлений на участке напрямую зависит от бдительности старушечьего дозора, а именно от наблюдений той самой Петровны, которая его негласно возглавляла.

— Ну вот, милок, на ближайшее время ты работой обеспечен. Будут вопросы, обращайся. — Петровна кивнула и, наскоро попрощавшись с товарками, поковыляла к подъезду, тяжело припадая на левую ногу. Участковый преисполнился искренним сочувствием.

Придя домой, полковник запаса Анна Петровна Зверева скинула туфли, отстегнула набедренную кобуру с миниатюрным пистолетом, погладила кота Виссариона, развалившегося посреди коридора, и бодро прошагала на кухню. Там она включила чайник, кликом мыши активировала на мониторе карту участка. Убедившись, что никаких видимых изменений не произошло, а связь со спутником стабильна, извлекла из глазницы сканер, подсоединила его к зарядному устройству. Затем, вспомнив о проблеме, достала с полки восьмикратную лупу — проверить целостность ушного микровкладыша, который в последнее время потрескивал. «На каком старье приходится работать!» — мысленно посетовала Петровна.

После чая и завершения проверочных процедур старушка встала на напольный тренажер. Ежедневная норма пробежки — пять километров. Для работы под прикрытием требовалось поддерживать форму.

Родина по-прежнему нуждалась в старой гвардии.

Рабочих виз у них нет. Строго говоря, визы и не нужны — мир изменился, и работой теперь считается то, за что платят, но за столько лет они привыкли подходить ко всему скрупулезно.

— В следующем году надо бы уже получить, — говорит старик.

— Надо, — соглашается мужчина, — а то вдруг не пропустят.

— Зачем?! Всегда же пропускали! Не могут не пропустить! — для проформы пытается спорить юноша, но в итоге соглашается: — Но если надо, то получим, конечно.

Время идет. Разговор о визах превращается в традицию. Вплоть до декабря они только и рассуждают о том, когда следует получать визы и разрешения на работу, какие документы нужно заполнять, что писать в анкетах, а также кого указывать в качестве работодателя.

Потом наступает декабрь, и становится не до бумаг — они отправляются в город, и начинается работа.

Юноша — как самый расторопный — ходит по парфюмерным магазинам. Он начинает с крошечных лавочек на окраинах, затем обходит сетевые супермаркеты, в итоге добираясь до бутиков с эксклюзивным товаром. Везде он спрашивает ароматы из последних коллекций — тех, что были созданы в этом году, но с обязательным условием: духи должны содержать ноты мирры и ладана. Окутанный ароматами, он перемещается по городу — от магазина к магазину, — и за ним тянется шлейф, благоухающий миррой и ладаном. Город наполняется запахом мирры и ладана. Город дышит миррой и ладаном.

Мужчина — как самый обстоятельный — занимается золотом. Он забирается как можно выше: на обзорные площадки, на крыши небоскребов, которых в городе с каждым годом становится все больше, — так, чтобы были видны золотые купола. Если сияние золота кажется ему недостаточным, он разгоняет тяжелые декабрьские облака и, зачерпнув ладонями солнечные лучи, бросает их на город, пока на серых стенах не засияют золотые блики.

Старик — как самый опытный — ждет. Он ждет, когда город пропитается ароматами мирры и ладана, когда зимняя мгла будет разбавлена вкраплениями золота. Он ждет, когда город погрузится во тьму, глубже которой, кажется, нет ничего, и где лишь купола служат маяками. Тогда он встает из кресла, подходит к окну и распахивает его. Он простирает руку к небу и, отдернув завесу тьмы, являет погруженному во тьму городу звезду — или краешек, или отблеск звезды, если погода не позволяет. Мир изменился, и с погодой порой приходится считаться.

Юноша, мужчина и старик — каждый в своей точке города, где им является звезда, — протягивают к ней руки и восклицают:

— Младенец рождается, славьте!

Ветер подхватывает их голоса и разносит по городу, освещенному звездой, отражающейся в золоте куполов, по городу, пропитанному миррой и ладаном. Тьма отступает. Юноша, мужчина и старик улыбаются — работа проделана, можно возвращаться домой.