Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

Тауно напряг мускулы и разум.

— Да, — ответил он. — Мы узнали о тебе от группы скрелингов. И от твоей дочери Бенгты, Хаакон. Обменяешь ли ты свое знание на новости о том, как ей живется?

Люди заголосили. Хаакон оскалил зубы и медленно втянул воздух сквозь бороду, потом стукнул о землю древком копья и заревел:

— Довольно! Заткнитесь, отродье!

Когда наступила тишина, он вполне спокойно сказал:

— Пошли в дом, там и поговорим.

Эйян стиснула локоть Тауно.

— Стоит ли нам идти? — спросила она на языке морских людей. — Оставаясь на улице, мы сможем избежать западни. Но между стен мы окажемся в ловушке.

— Придется рискнуть, — решил брат и повернулся к Хаакону: — Согласен ли ты считать нас своими гостями? Будет ли охранять нас под твоей крышей священный закон гостеприимства?

Хаакон нащупал на груди крест:

— Богом и святым Олафом клянусь в этом, если вы тоже поклянетесь, что не причините зла.

— Клянемся нашей честью, — произнесли брат и сестра известные морскому народу слова, наиболее близкие к клятве. Они давно поняли, что христиане воспринимают как насмешку, когда существа без души клянутся тем, что для них свято.

Хаакон провел их через порог. Эйян едва не задохнулась от сильнейшей вони, Тауно зажал нос. Инуиты тоже не были чистюлями, но запахи в их жилищах означали здоровье и изобилие. Здесь же...

Жалкий огонек горящего в яме в глиняном полу торфа давал тусклый свет, пока Хаакон не велел заполнить ворванью и зажечь пару светильников, вырезанных из мыльного камня. При их свете нищета в доме стала и вовсе откровенной. Люди уже готовились ко сну в единственной комнате; на окаймлявших стены скамьях лежали соломенные тюфяки, одинаковые что на хозяйской кровати, что на полу для низших из слуг. Всего в доме жило около тридцати человек; людям приходилось посреди всеобщего храпа прислушиваться к звукам торопливых совокуплений — если находилась пара, у которой еще хватало на это желания и сил. В углу располагался примитивный очаг. С шестов свисали копченое мясо и вяленая рыба, на поперечные жерди были нанизаны плоские буханки хлеба — жалкие запасы для поры, когда ветер уже гонит на остров зиму.

Но все же предки этих людей не были столь нищими. Для хозяина и хозяйки в комнате стояли высокие стулья со спинками — пусть с облупившейся краской, но украшенные резьбой и явно привезенные из Норвегии. Над ними блестело распятие из позолоченной бронзы. Повсюду стояли добротные кедровые сундуки. Тронутые плесенью и закопченные гобелены когда-то были очень красивы, а оружие и инструменты на полках между гобеленами имели ухоженный вид. Их было гораздо больше, чем требовалось жалкой кучке обитателей усадьбы

— Мне кажется, — прошептал Тауно Эйян, — что и семья, и слу ги раньше жили в гораздо лучшем доме, настоящей усадьбе, но потом построили эту хижину, когда стало слишком трудно поддерживать в большом доме тепло ради такой горстки людей.

— Да, — кивнула она. — Не появись мы сегодня, они не стали бы зажигать светильники. Думаю, они берегут жир для спасения от ожидаемого голода. — Она вздрогнула. — Уф, эта гренландская ночь на всю зиму! В затонувшем Аверорне и то было веселее.

Хаакон уселся на высокий стул и в давно уже ставшей старомодной манере пригласил гостей сесть на скамью напротив, потом велел принести пива. Оно оказалось слабым и кислым, зато было подано в серебряных кубках. Хаакон пояснил, что он вдовец. (Судя по поведению одной молодой грязнули, гости предположили, что она носит в своем разбухшем животе ребенка Хаакона.) У него живы три сына и дочь — так он полагает. Старший получил место на отплывающем в Осло корабле, и вот уже несколько лет от него нет никаких вестей. Второй женился и теперь живет на маленькой ферме. Третий, Джонас, до сих пор живет с отцом.

Джонас оказался жилистым остроносым юношей с гладкими светлыми волосами. Тауно он разглядывал с лисьей настороженностью, а Эйян — с плохо скрываемой похотью. Остальные здесь были бедными родственниками и наемными работниками Хаакона, трудившимися за кров и стол.

— Амоя дочь...

Сидевшие в тени по углам люди зашевелились и забормотали Испуганно заблестели глаза, в воздухе вместе с дымом повис страх Грубый голос Хаакона рявкнул:

— Что вы можете о ней рассказать?

— А что ты можешь рассказать о морском народе? — резко возразил Тауно.

Норвежец с трудом сдержался:

— Кое-что... может быть.

Его голос в полумраке прозвучал неискренне и глухо.

— Не верю, — шепнула Эйян на ухо брату. — Кажется, он лжет

— Боюсь, ты права, — столь же тихо отозвался Тауно. — Но придется играть в его игру. Здесь какая-то тайна.

— Мы нашли ее в море неподалеку отсюда, — громко произнес он, — среди инуитов... то есть скрелингов, вы так их называете? Она и ребенок выглядели хорошо. — Вид у нее был куда лучше, чем у любого из вас, подумал он. Быть может, Хаакон не жалел на нее еды, когда она росла, потому что хотел, чтобы она подарила ему крепких внуков, или же любил ее больше остальных своих детей. — Но хочу, однако, предупредить, что тебе не понравятся слова, которые она попросила тебе передать. Имей в виду, мы здесь ни при чем Мы пробыли с ними очень недолго и даже не очень понимаем смысл ее слов

Хаакон с такой силой стиснул рукоятку меча, что костяшки его пальцев побелели. Сидящий рядом с ним на скамье Джонас тоже схватился за кинжал.

— Ну? — рявкнул Хаакон.

— Мне очень жаль, но она прокляла тебя. Она сказала, что всем вам нужно покинуть эту страну, иначе вы погибнете из-за... тупилака — не знаю, что это такое, но их колдун сделал его, дабы наказать вас за грехи.

Джонас вскочил.

— Мало того, что они похитили ее тело, так неужели они украли еще и ее душу?! — завопил он, перекрывая поднявшийся шум.

Застонал ли Хаакон? Во всяком случае, никто не заметил других следов нанесенной ему душевной раны.

— Молчать! — скомандовал он. Шум и паника только увеличились. Хаакон встал, обнажил меч, взмахнул им и спокойно произнес: — Садитесь. И заткните рты. А если кто-то не захочет, то этой зимой на одного едока будет меньше.

Наступило мертвое молчание, стали слышны завывания ветра на улице и вздохи пробивающегося под дверью сквозняка. Хаакон сунул меч в ножны и уселся.

— У меня есть к вам предложение, — произнес он, медленно выговаривая слово за словом. — Честная сделка. Вы сказали, что вы наполовину люди, но можете дышать под водой, как настоящие жители моря, и почти столь же хорошо плавать. А судя по вашему оружию, вы способны и сражаться в море.

Тауно кивнул.

— И вам нечего бояться колдовства, раз вы сами из полумира, — продолжил Хаакон.

Эйян напряглась.

— О нет, отец не хотел сказать, будто вы сами несете зло, — торопливо пояснил Джонас.