Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

— Тебе нужна помощь, водяной?

Наклонившись, он достал из-под банки якорь с деревянным стволом, но с железными кольцом, основанием и лапами, оставшимися от прежних времен. Якорь крепился кожаной веревкой к остаткам форштевня. Когда покалечило Стейнкила, Джонас отступил. Двое других укрылись за его спиной. Хаакон, пошатываясь, двинулся к корме, где его уже поджидала распахнутая пасть. Он высоко занес якорь и с силой опустил его вниз. Лапа якоря врубилась в правый глаз тупилака и зацепилась за глазницу. В Хаакона тут же впились челюсти, но он смог высвободиться.

— Все на весла! — крикнул он. — Тауно, разрежь его... — и Хаакон рухнул на дно лодки.

Тауно, восстановив силы, стрелой метнулся вперед. Пренебрегая опасностью, он начал полосовать тушу ножом. Краем глаза он заметил, что лодка Хаакона направилась в сторону залива. Тупилак не стал ее преследовать — Тауно успел слишком сильно его искалечить. Тупилак погрузился в воду вслед за Тауно, пытаясь его схватить, но ялик гренландцев не пускал его дальше. Теперь тупилак был не более подвижен, как если бы море вокруг него замерзло. Нож Тауно работал без отдыха. Каждый отрезанный кусок снова становился мертвым, каким и был до того, пока их не оживил ангакок. Наконец опустевшая оболочка всплыла, а акулья голова погрузилась в темную глубину. Волны очистились.

Когда Тауно, снова дыша воздухом, доплыл до второй лодки, охладивший лицо порыв ветра показался ему благословением. Но в кое-как приведенный в порядок ялик он уже не мог безопасно взобраться. Девять человек и так перегрузили его треснувший корпус — девять, потому что моряки подобрали цеплявшихся за обломки Хаакона и Стейнкила. Тауно повис на борту. Здоровяк Стейнкил уставился на него, изнуренный до такой степени, что у него остались силы лишь на благоговейный страх. Руку ему кое-как забинтовали, и жизнь его явно не была в опасности. Его, но не Хаакона. Весь его живот от грудины до паха был вспорот, и длинное тело распростерлось между двумя банками, покрытое кровью, с вываливающимися внутренностями. Но он еще цеплялся за ускользающее сознание. Его глаза — тускнеющая голубизна на тусклом янтаре — встретились с глазами Тауно. Принц из Лири уловил лишь хриплый шепот:

— Водяной, я благодарю тебя... Не нарушь моей клятвы, Джонас... Прости меня, водяной, за ложь о твоем народе...

— Тебе нужно было думать о своем, — тихо отозвался Тауно.

— А моя дочь... С тобой она станет говорить... У меня нет права просить... но если ты отыщешь ее и... — Хаакон перевел дыхание. — Умоляй ее... но, если она не захочет, скажи, что я... никогда не отрекался от своей Бенгты... и даже в чистилище стану молиться за нее...

— Да, — тихо сказал Тауно. — Мы с Эйян выполним твою просьбу. Хаакон улыбнулся:

— Быть может, и у вас, морских людей, есть души.

Вскоре он умер.

Волшебные чувства морских людей отыскали след там, где смертные не увидели бы ничего. Тауно и Эйян обыскивали окрестности всего пару дней — правда, они проводили в поисках и большую часть необыкновенно долгих осенних ночей — и отыскали новую стоянку инуитов.

Она находилась в небольшой и уютной долине над бухтой с высокими обрывистыми берегами. Начинавшаяся на лугу тропинка вела вниз к поблескивающей воде. Ручей с пресной водой с журчанием вырывался из-под дерна, уже увядшего, но все еще мягкого под ногами. Долину окружали горы, серо-голубые в тех местах, где их не покрывал снег. На восточные утесы падали таинственные зеленоватые отблески материкового льда. Окутанное дымкой закатное солнце пронизывало косыми лучами прозрачный и безветренный арктический воздух.

Собаки залаяли, когда две большие фигуры в одеяниях из рыбьей кожи широкими шагами подошли ближе, но потом принюхались и успокоились; они не стали заискивать, подобно собакам белых людей. Вышли охотники, держа гарпуны, ножи или луки, но они не угрожали пришельцам. Женщины остались за их спинами, прижимая к себе детей, но и они не выкрикивали слов страха или ненависти.

Все они были у себя дома, наслаждаясь добычей после удачной охоты. От костров долетал аппетитный запах — там жарилось мясо карибу и зайцев, а запас мяса был для безопасности подвешен на шестах. Крупные шкуры женщины уже дочиста выскоблили, а мелкие начали для размягчения разжевывать. Хижины из белого камня уже стояли готовыми к зимовке, но семьи пока жили в конических шатрах. Проходя мимо одной из них, пришельцы заметили наполовину завершенную статуэтку мускусного быка, с безупречным мастерством вырезанную из моржовой кости.

Они подняли раскрытые ладони и крикнули:

— Мир! Вспомните, мы были у вас в умиаке. Мы ваши друзья.

Оружие опустилось или упало на землю.

— Нам было плохо вас видно, — сказал муж Бенгты. — Солнце мешало нам. Кому-то из нас стыдно.

Бенгта торопливо подошла к брату и сестре.

— Вы ведь не станете выдавать нас норвежцам, правда? — умоляюще произнесла она на родном языке.

— Нет, — ответил Тауно. — У нас послание от них.

— И печальная весть для тебя, дорогая, — добавила Эйян. Она взяла ладони Бенгты в свои руки. — Твой отец мертв. Его убил тупилак, когда он сражался с ним. вместе с Тауно. Но он отомщен, чудовище уничтожено, а перед смертью отец благословил тебя.

— О-о-о... — Девушка застыла. Ее тяжелое дыхание облачком вылетало в морозный воздух, пока не терялось в небе цвета ее глаз. Волосы Бенгты потускнели от дыма. Теперь она, по обычаю инуитов, носила их завязанными в узел, но вид у нее был здоровый и цветущий, а ее мехам могла позавидовать королева. — О, отец, я не могла и представить...

Она зарыдала. Эйян обняла ее и принялась успокаивать. Миник продолжил разговор, со смущенным видом поглаживая Бенпу по плечу.

— Простите ее, — сказал он на своем языке. — Она не очень... сведуща в том, как себя правильно вести... но кто-то надеется, что скоро она научится. Арнангуак, моя первая жена, сейчас приготовит еду и разложит для вас постель. — Он улыбнулся, но смущенно — из-за поведения Бенгты.

К ним подошел Панигпак, выйдя из кольца окруживших их инуитов. На морщинистом лице ангакока читалась тревога.

— Кто-то думает, будто он слышал что-то о тупилаке, — с трудом выговорил он. Однако поза и взгляд возвышавшегося над ним Тауно остались спокойными.

— Ты слышал верно, — ответил Тауно. Они с Эйян заранее составили рассказ на языке инуитов, и теперь он поведал им о битве несколькими короткими образными фразами.

Ужаснувшиеся люди зашумели. Панигпака рассказ потряс больше всех.

— Я дурак, — простонал он. — Я навлек опасность на вас — тех, кто никогда не причинял нам вреда.

— Кто мог такое предвидеть? — утешил его Тауно. — И слушайте, ведь наш рассказ не окончен.