Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

Когда мы вернулись, Джонас Хааконссон послал слуг ко всем жителям Вестри Бигда, приглашая их на сбор. А моя сестра... он выслушал ее и сказал так, как она ему посоветовала. Остальные послушались меня. Понимаете, мы напугали их, хоть они и решили, будто Великая Природа послала нас спасти их. — То было наиболее близким приближением к инуитскому пониманию «Бога» Тауно продолжил: — Мы вскоре поняли, что кроме властности Хаакона почти ничто не удерживало их на этом месте. Они прислушались к нашему предупреждению о том, что, по словам мудрых обитателей моря, эта земля станет все менее и менее пригодна для них и в конце концов всем оставшимся придется голодать.

Они решили перебраться на юг. Все, или почти все. Но сперва они хотят удостовериться, что никто и ничто не нападет на их лодки. Как раз в этом и заключается наше с сестрой поручение — получить от вас обещание беспрепятственно их пропустить летом. После их исхода весь север страны станет вашим.

Люди закричали, затанцевали, запрыгали, но они, казалось, были больше возбуждены, чем обрадованы, а радовались скорее тому, что вражда закончилась, а не тому, что победа досталась им.

— Обещаю! — всхлипнул Панигпак. — Обещаю! Я даже пошлю свой дух договориться с духами моря о спокойной погоде и чтобы стало много рыбы. И еще мой дух спросит, не знают ли те, кто правит морями, о вашем народе.

— Тогда, Бенгта, — негромко сказала Эйян, — тебе нужно решить свое будущее и будущее твоего ребенка.

Дочь Хаакона высвободилась. Слезы промыли канавки в покрывавшей ее лицо копоти, обнажив кожу, такую же белую, как цветки боярышника. Но она больше не плакала, голова ее гордо поднялась,' а голос прозвучал твердо:

— Я это уже сделала в прошлом году, выбрав для нас двоих Миника.

Гости посмотрели на нее с удивлением. Инуиты разом замолчали. Она сжала кулаки и посмотрела им в глаза.

— Да, — сказала она. — Неужели вы думаете, будто он увез меня ради своей похоти? Он никогда не станет принуждать женщину или обманывать ее — потому что не представляет, как так можно поступить. А мы в детстве когда-то играли вместе. Он собирался отвезти меня и Халлфрид к отцу, но я умолила его не делать этого, и он по доброте своей согласился. По доброте. У него уже была хорошая и умелая жена — она тоже оказалась мне рада. Очень немногие инуиты хотят иметь двух жен — если возникает необходимость, они могут просто одолжить ее у друга. Думаю, вы со своими волшебными чувствами способны увидеть, насколько чиста помощь, которую друг оказывает другу. А я? Мне пока неведомо многое из того, что должна знать инуитская женщина. Я могу лишь поклясться, что постараюсь всему научиться. Дайте мне время, и я надеюсь, что перестану быть мужу обузой.

— Так ты любишь его? — пробормотала Эйян.

— Не так, как любила Свена, — ответила Бенгта. — Но Миника я люблю за то, что он такой, какой есть.

Было не очень ясно, насколько ее муж смог уловить смысл этого потока слов, но он покраснел, и вид у него, несмотря на смущение был довольный.

— Все мои надежды и надежды моей дочери связаны с ним, — продолжила она. — С кем же еще? Я всю жизнь разговаривала с людьми его народа — каждый час, который мне для этого выпадал. Я, как и вы, тоже поняла, что надвигается Суровая Зима, ведь инуиты мне рассказывали, как год за годом растут ледники, а море замерзает все раньше и раньше, а оттаивает все позднее. И когда я в конце концов оказалась в скверно построенном доме с тремя трупами, а ребенок на руках уже едва пищал от голода, я не сомневалась, что мы обречены. Люди в Вестри Бигде могут или цепляться за свою нищету, пока она не задушит их, или же перебраться в Мид или Остри Бигд — если те продержатся — и стать нищими там. А инуиты... посмотрите вокруг. Они сделали то, для чего норвежцы всегда были слишком упрямы, они научились жить в этой стране, которая, в конце концов, и моя родина — и жить хорошо.

И окажись на моем месте ты, Эйян, разве не ухватилась бы ты за возможность присоединиться к ним?

— Конечно, — ответила Эйян. — Но я не христианка.

— Да что для меня церковь? — воскликнула Бенгта. — Бормотание невежественного мямли. Уж лучше я рискну оказаться в адском пламени — я, прошедшая через адские льды.

Ее гордость растаяла. Неожиданно она закрыла глаза и выдохнула:

— Но то, что отец погиб из-за меня... я еще долго буду искупать.

— Почему ты так говоришь? — спросила Эйян. — Когда ты убежала, он убил невинных и беззащитных людей. Вряд ли ты могла даже предположить, что этот суровый человек настолько обезумеет от любви к тебе. Когда же черное дело свершилось, разве племя погибших не стало бы искать возмездия, предотвращая новую угрозу?

— Но тупилак появился из-за меня! — крикнула Бенгга. — Я вспомнила о нем, когда племя ради восстановления мира решило отослать меня обратно. И я упрашивала Панигпака, пока он его не сделал. Я!

Она упала на колени:

— Я говорила ему и всем остальным — что бы вы ни сделали, ссоры и убийства будут только страшнее с каждым все более тяжелым годом — до тех пор, пока норвежцы останутся здесь. Но если мы изгоним их, пусть даже это будет стоить нескольких их жизней... это станет милосердием и для них тоже... и я верила в это. Святая Мария, мать Божья свидетель тому, что я верила в это!

Эйян подняла ее и снова обняла. Тауно медленно произнес:

— Я все понял. Ты хотела, чтобы твои родственники, дорогие тебе с детства люди, ушли отсюда, пока не стало слишком поздно. Но ангакок в любом случае отозвал бы и разобрал свое создание следующей весной, так ведь?

— Д-да, — всхлипнула она на груди Эйян. — Но тупилак убил моего отца.

— Мы уже говорили, он благословил тебя перед смертью, — сказал Тауно и провел пальцами по своим волосам. — И все же... странно... как странно... тупилак был наслан не из ненависти, а из любви.

Наконец Атитак, вторая жена Миника, успокоилась и помогла приготовить еду. В ту ночь северное сияние вспыхнуло с таким великолепием, что покрыло половину небес.

Прошло лето, вернулась осень. Вереск стал пурпурным, запламенела рябина, на осинах затрепетали золотые листья. После осеннего равноденствия с небес стали доноситься одинокие крики перелетных гусей. По утрам дыхание вырывалось изо рта облачком пара, а под ногами хрустел тонкий ледок на лужах.

Тени облаков, подгоняемых ледяным ветром, проворно скользили по земле. В монастыре святой Асмилды непогоды не страшились. Окруженное дубами, стряхивавшими с себя последние листья, прямоугольное здание из красного кирпича резко выделялось на фоне вересковой пустоши. Монастырь располагался на берегу озера напротив Виборга и, отгородившись от него водной гладью, как бы считал виднеющиеся на противоположном берегу башни кафедральных соборов, шпиль церкви Черного Братства и стены городского замка нереальными. Впрочем, сами монахини, часто приходившие в город для помощи сирым и убогим, так не думали, но за стенами монастыря их ждала тихая обитель, гармонию которой мирская суета потревожить была не в силах.