Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

Постепенно, вслушиваясь в слова Панигпака, они сумели более или менее восстановить картину происшедшего. Беглецы из Лири захватили в Норвегии корабль и направились в Маркланд или Винланд [53] Так называли викинги различные места на восточном побережье Северной Америки. — местные норвежцы уже забыли, какая из этих стран расположена к западу от них, — но тут разразилась буря. Должно быть, край той самой бури зацепил и «Хернинг», но корабль с беглецами принял на себя всю мощь ее удара. Его отнесло обратно. После уроков отца Тауно и Эйян достаточно хорошо разбирались в географии и догадались, что Ванимен направил судно в Средиземное море. О конечной точке плавания они догадаться не могли, но Панигпак сообщил им название того места — остров Зларин возле побережья Далматин. Теперь они знали, куда направить поиски. Ангакок добавил, что на корабль с беглецами напали и что те спаслись, перебравшись на берег.

Дальнейшая их судьба оказалась совершенно неясной. Скорее всего уцелевшие остались поблизости от места высадки, потому что периодически, в одиночку или вдвоем, морские люди выходили на берег моря. Больше Седна ничего не смогла добавить, кроме одного — что-то изменило их, они стали другими, не такими, как прежде. Какими именно, она сказать не могла, но эти изменения наполнили ее, саму Мать Моря, дурными предчувствиями.

— Скверно все это, — сказал Тауно, нахмурившись.

— Быть может, и нет, — возразила Эйян. — А вдруг они сумели узнать чары, которые позволили им счастливо жить на новом месте, только не в море, а на берегу?

— Тогда мы отыщем их и все выясним. Но для поисков нам потребуется помощь людей.

— Верно. Впрочем, нам все равно предстоит ради Ирии возвращаться в Данию.

Панигпак долго смотрел на них глазами, видевшими за долгую жизнь немало скорби.

— Быть может, — негромко сказал он, — кое-кто сумеет вам немного помочь. Другим способом.

В ясную ночь звезды заполняли угольно-черную чашу небес настолько плотно, что скрывали ее почти целиком, украсив пересекающей от края до края серебряной лентой. Их отраженный от снега свет позволял Бенгте Хааконсдатгер, которую теперь звали Атитак, с легкостью шагать вдоль склона над долиной. Когда она говорила, изо рта вырывалось белое облачко пара, но мороз стоял еще не очень сильный, и пар не замерзал инеем на волчьей шерсти откинутого капюшона ее парки. Тишину, если не считать похрустывания снега под ногами, нарушал лишь ее голос:

— Неужели вам нужно покидать нас так рано? Мы с радостью считали бы вас своими гостями еще долго — и вовсе не из-за рыбы и тюленей, которых вы добыли столь много. Из-за вас самих.

Идущий рядом с ней Тауно вздохнул:

— Там, далеко, остались наши родственники. Возможно, им сейчас очень тяжело, и мы очень тоскуем без них. Вы обещали подарить нам каяки — на них мы и в самом деле доберемся быстрее, чем вплавь, — но все равно возвращение растянется на долгие недели. Помни, ведь нам придется по дороге охотиться, спать, а зачастую и бороться со встречным ветром. Мы хорошо отдохнули после той истории с тупилаком. По правде говоря, мы и так задержались у вас гораздо дольше, чем следовало бы. Инуиты вскоре начнут кочевать, и если мы присоединимся к ним, то вряд ли направимся домой раньше весны.

Женщина украдкой взглянула на его залитое звездным светом почти обнаженное тело, опустила спрятанную в рукавицу руку на руку Тауно и робко спросила:

— Тогда зачем ты вообще остался, Тауно? Я знаю, Эйян давно не терпится в путь. Из вас двоих именно ты все время откладывал день отбытия.

Тауно остановился, Бенгта тоже. Тауно протянул руку, погладил щеку женщины и ответил:

— Я оставался из-за тебя, Бенгта.

Все это время он прожил в семье Миника, и гостеприимный хозяин с радостью одалживал ему своих жен. Тауно и Бенгта расставались, лишь когда она, по молчаливому согласию, ложилась на ночь с мужем, а Тауно — со старшей женой Миника. (Эйян же и вовсе вела себя не как женщина, а холостой охотник, что ночует то в одном иглу, то в другом. Она успела насладиться каждым мужчиной в лагере.)

Бенгта застыла, и Тауно едва расслышал ее слова:

— Да, нам было очень хорошо вместе. Тебе нужно отправляться в путь, но... ты потом вернешься когда-нибудь?

— Боюсь, что нет, — покачал головой Тауно.

Бенгга опустила голову.

— Эх, твое сердце водяного... — Она вновь взглянула на Тауно. — Но что во мне так удерживало тебя? То, что я больше напоминаю женщину твоего народа, чем любая из инуиток? Что ж, в Европе полно белых женщин.

— Но очень мало таких красивых, как ты, Бенгта.

— Кажется, я знаю причину, хотя сам ты, возможно, не... — Она неожиданно замолчала.

— Ты о чем?

Бенгта закусила губу.

— Ни о чем. Так, вырвалось. — Она зашагала вниз по склону. — Пошли, пора возвращаться.

Под их ногами зашуршал и заскрипел снег.

— Что ты хотела сказать? — грубо спросил Тауно.

— Ничего!

Он схватил ее за локоть и сжал так сильно, что она поморщилась.

— Нет, скажи. — Его губы растянулись в ухмылке, блеснули зубы.

— Я подумала, — пробормотала она, — подумала, что больше всех прочих женщин похожа на Эйян... а путь домой станет долгим, и у тебя кроме нее никого не будет... Прости меня, Тауно! Прости, любимый! Конечно же, я ошибаюсь.

Его лицо стало холодным, голос равнодушным:

— Тут нечего прощать. Разве есть слова, которыми можно обидеть существо без души?

Внезапно он резко остановился, привлек ее к себе и, улыбнувшись, нежно поцеловал.

...Лежа на спальных мехах во мраке иглу, она прошептала ему на ухо:

— Пусть плод в моем чреве станет твоим. Надеюсь, так оно и есть — я считала дни. Миник мне очень дорог, я хочу рожать детей и ему, но пусть его боги подарят мне хотя бы такое воспоминание о тебе, Тауно.

День стал похож на испуганного беглеца, робко выглядывающего в ночь, чтобы тут же спрятаться обратно. Ночной мрак не пугал полукровок, но они решили попрощаться с инуитами при свете солнца.

Все собрались у кромки берегового льда, где он становился опасно тонким. Берег покрывала белая пелена снега, и лишь местами из нее выглядывала голая верхушка скалы или утеса. Впереди расстилалось море — седое от пены, шумное и неспокойное. Кусачий от мороза ветер гнал над ним низкие облака.

Паншпак вышел из толпы провожающих и приблизился к стоящим у кромки льда Тауно и Эйян. В руке он держал костяной диск диаметром около полутора дюймов, слегка вогнутый и подвешенный на шнурке из тюленьей кожи, пропущенном через отверстие возле кромки.

— Вы помогли нам неизмеримо, — сказал ангакок. — Тауно уничтожил тупилака, которого выпустила в море глупость говорящего эти слова. Этой победой он изумил наших врагов, и теперь между нами мир. Эйян... — Он покачал седой головой, усмехнулся и подмигнул. — Эйян, когда я стану совсем стар и годен, лишь чтобы сидеть в одиночку на льдине, только воспоминание о тебе сумеет согреть меня.