Александра Баркова - После пламени. Сборник

Тёмный Вала мысленно поздравил себя с удачным решением. К Феанору на глазах возвращалась жизнь. Если теперь занять мастера делом, дать пищу для чувств и ума,— горе Пламенного притупится, отойдёт на второй план. Главное — пробудить внутреннюю силу Феанора, волю и интерес к жизни. Дальше восстановление пойдёт само.

— Идём, я покажу тебе Ангбанд,— с улыбкой предложил Мелькор, дождавшись, пока нолдо чуть успокоится после обретения меча.

Феанор кивнул, но больше из вежливости. В его мыслях сейчас был только Рок Огня .

Облака разошлись, и роскошные снежные шапки Железных гор поблескивали в свете неярких звезд. Мелькор небрежно облокотился на витые перила и с удовольствием вдохнул студёный воздух. Вид с вершины этой башни открывался поистине восхитительный — Феанор должен был оценить его по достоинству.

Нолдо чуть прикрыл глаза. Эта горная гряда действительно напомнила ему дорогой сердцу Форменос. И Феанор со всей остротой ощутил, что никогда, никогда уже не вернуться ему в родную крепость, никогда не увидеть те горы, которыми он любовался веками…

Тёмный Вала терпеливо ждал, понимая, что сейчас чувствует нолдо. Наконец, Мелькор осторожно тронул друга за плечо:

— Ну, что, пойдём дальше? Я хочу показать тебе мастерские.

Маршрут был тщательно продуман: впечатления от прогулки должны были исподволь помочь Феанору вернуться к жизни.

В ответ — тот же вежливый кивок. Будь его воля, Феанор бы отказался. Но отказ надо объяснять, а признаваться в своей душевной боли Государь Форменоса так и не научился.

Тёмный Вала показывал нолдору мастерские и кузницы, оружейные и рудники — тот реагировал всё так же вяло. Мелькора начала беспокоить эта безучастность. Впрочем, если поставить перед Феанором конкретную задачу, в нём должен проснуться мастер. Не может не проснуться.

Окончательно убедившись, что нолдо сопровождает его только из учтивости, Мелькор совсем уже было собрался оставить того — на время — в покое, но решил напоследок вывести за ворота. Лишний раз подчеркнуть, что не под замком живет Феанор в Ангбанде.

Когда им навстречу дохнул своим жаром Тангородрим, Феанор напрягся. Равнодушная усталость исчезла, будто её и не было. Мастер расправил плечи, стремительно пошел вперёд.

«Что это с ним? Почуял выход из крепости? Вроде, далековато ещё». Мелькор чуть поотстал, внимательно наблюдая за нолдо.

Жар подземных глубин нарастал. Феанор, идущий к нему, идущий в него, раз-другой останавливался, жадно вслушиваясь — не в слышимый гул недр Тангородрима, а в иное.

В Пламень.

Родная стихия. Его Стихия.

Феанор вошёл внутрь вулкана. Неторопливый, внешне спокойный, он улыбался. Не губами — взглядом. Как давеча улыбался мечу.

Вернее — чуть иначе. Так смотрят не на старого друга, а на того, с кем давно ждали свидеться.

Мелькору невольно вспомнился Феанор при их самой первой встрече: радость узнавания в неизвестном того, что искал всю жизнь.

«Ну, конечно! Как же мне раньше в голову не пришло, что ему нужно! Хотя… понятно, почему не пришло. Он из Амана всё-таки, а здесь моя Тема звучит во всю мощь».

Феанор закрыл глаза. Ему не нужно было зрение, чтобы ощущать биение огненного сердца гор. И Тангородрим, трёхглавый вулкан, ответил ему.

Мелькор увидел, что раскалённая лава постепенно начинает двигаться в такт дыханию нолдо.

Впрочем, не нолдо. Пламенного .

Феанор стоял долго. Позабыв о прошлом и настоящем, он говорил с живым пламенем на том языке, что не ведом ни эльдарам, ни даже Валар. Огонь с огнем. Две частицы, две искры единого Пламени. Изжелта-красная лава бурлила вокруг, грозя прорвать ту незримую стену, что отделяла Огонь от Огня. Жидкий камень стекал медленными ослепительными каплями со стен кратера, рдяно-золотыми потёками скатываясь по незримой границе вниз, в неистовстующий огненный водоворот.

Горы содрогались, едва сдерживая ту силу, что клокотала в них.

«Та‑ак, похоже он не на шутку увлекся! Не поджарить бы Маэдроса… раньше времени». Тёмный Вала озабоченно сдвинул брови: уже только его воля не позволяла начаться извержению. Больные руки незамедлительно напомнили о себе, как и всякий раз, когда приходилось применять Силу. Но мешать Пламенному Мелькор не хотел.

Феанор улыбался. Он был счастлив сейчас. Впервые за многие десятилетия — счастлив.

Остаться — собой. Остаться. Вопреки всему.

Маэдрос, ты так мечтал о поединке с Морготом. Вот он — твой поединок.

Это не меч к мечу. Но — не легче.

Мы все полагаем, что феа — неуничтожима. Что удар меча может разорвать связь феа и роа, но над феа не властен никто.

А Моргот полагает иначе. И не просто полагает. Он действует.

И мою душу медленно обволакивает серый туман небытия. Не хотеть ничего. Не думать ни о чём. Единственная ценность в жизни — выступ шириною в полступни. Не сорваться.

Нет!

Ты не получишь меня, Враг! Я не стану тем лишённым мыслей существом, в которое ты превращаешь меня.

И я, Маэдрос, сын Феанора, говорю: жизнь — это борьба. И я буду жить. И буду бороться с тобой. Сейчас и здесь. Пусть я пленник — неважно.

Я не приму твоих подачек. Я не взял Сильмарил с твоей ладони. Я не возьму и этот выступ для ног. Ты напрасно думаешь, что всё моё счастье сосредоточится в нём.

Это так просто: носок скользит вперёд, пятка не удерживается…

Й‑й‑а…

Жилы в локте словно рвутся. Ничего…

Моргот наверное сейчас смеется надо мной: каким же глупцом надо быть, чтобы самому устроить себе пытку — исключительно из духа противоречия.

Рано смеёшься, Враг! Скоро для меня не будет разницы между стоянием и висением.

Так. Первым делом — ухватиться правой рукой за цепь. Очень кстати эта цепь. Не знаю, зачем она понадобилась Врагу, почему он не захотел просто вбить кольцо в гору, — но мне эта цепь очень пригодилась.

Так. Теперь — подтянуться. Да, одной рукой — не двумя; да, в Амане скалы держали, а здесь — наоборот… неважно. Вся жизнь сейчас — одно усилие плеча, кровь горяча и отвечаю я смехом пытке палача…

Ну вот, и снова этот самый выступ. Можно передохнуть. Немного.

А теперь — всё сначала.

Что, Моргот, где твой ледяной ветер? Где мороз, пробирающий до костей? Мне уже жарко, так что за ветерок — спасибо. Кстати он.

Маглор:

— Так что же разведка?

Келегорм, язвительно:

— Тингол просто счастлив от нашего появления! И земли он нам подарит без счёта, и войско даст, и…

Маглор:

— Что, всё настолько плохо?

Куруфин, в тон Келегорму:

— Или даже хуже.

Амрод, отчаянным шепотом:

— Но ведь нам придется отступить! Против требований Моргота мы бессильны.

Амрас, подхватывая: