Александра Баркова - После пламени. Сборник

Место страшнее самой смерти. Потому что со смертью жизненные силы не исчезают, они лишь переходят в новую жизнь. Тут же всё уходило в ничто.

Способа противостоять этому я не знала. Мне оставалось только сжиматься в ужасе и думать: через сколько лет оно доберётся до нас?

Мелькор придержал взмыленного коня. В этом месте дорога сужалась и лучше было ехать шагом. Да и Феанору следовало дать возможность полюбоваться на вид, который открылся теперь перед всадниками. Склоны, поросшие приземистыми соснами с цепкими корнями. Тёмно-серые, почти чёрные скалы. На другой стороне ущелья — водопад. А дальше — словно стена — неприступный хребет с вершинами, покрытыми снегом. Граница.

Пламенный смотрел на эти горы уже совершенно иначе. Если раньше вид заснеженных пиков говорил ему лишь о Форменосе, который навеки недоступен, то теперь — теперь он ощущал, что эта земля — его. Надев Венец и сполна восприняв Тему Мелькора, он одновременно ощутил в себе всё Эндорэ. Землю. Мир, который перестал быть вынужденным жилищем, став новым домом.

Феанор тоже придержал коня, пропуская Мелькора вперёд. Нолдо чуть сощурил глаза, запоминая и игру серебристых бликов на струях водопада, и холодное серебро льда на сторожевых вершинах. Форменос был иным, здесь всё жёстче и строже, но и в этих горах — своя красота.

— Знаешь, когда-то я пел северные горы и думал: тут будут жить Дети,— в голосе Мелькора послышалась непривычная грусть.— Бродить по склонам. Спускаться в ущелья. Смотреть. Радоваться. Восхищаться.

Тёмный Вала криво усмехнулся.

— Не вышло. Те, для кого всё это было предназначено, враги мне. А если и не враги, моя Тема пугает их. Всегда пугала. Ещё с Пробуждения. Эльфы — слишком народ Единого. А орки…— он покачал головой,— орки не видят . Совсем.

— А Люди? — тихо спросил Феанор.— Мелькор, тебе не кажется, что наш с тобой последний разговор о Людях был слишком кратким? А предыдущий был слишком давно — ещё в Амане.

Он чуть помолчал.

— Здесь так красиво. Может быть, нам спешиться и поговорить?

Про себя Пламенный подумал, что Мелькор все эти годы ездит, не держа узду в руках. Оно и понятно: ожоги не проходили. Но Тёмный Вала не привык править конем только ногами, как похвальбы ради гарцевали многие из нолдор — учеников Оромэ. Мелькор не привык так ездить, а здесь, в Эндорэ его роа знает усталость. Хотя Мелькор никогда не сознается в этом.

Так что разговор, при всей его важности, это ещё и ненавязчиво предложенный отдых.

Восставший кивнул, спрыгнул на землю. Высмотрел пару камней покрупнее, собрался было изменить их, чтобы получилось подобие кресел, но передумал. Прежде это было бы для него пустяком. Ничего не значащей мелочью. Прежде власть над материей доставляла ему удовольствие. Напоминала, что именно он — истинный Хозяин Арды. Всегда был им. И будет, несмотря ни на что. Но то — прежде.

Мелькор встал у края обрыва, заложив руки за спину и покачиваясь с носков на пятки.

— Лю‑уди…— Тёмный Вала чуть наклонил голову набок, разглядывая водопад. — А Люди, друг мой, здесь гости. Так было предпето, по крайней мере. Для Перворождённых Арда — дом. Для нас, Поющих,— жизнь. Именно поэтому я никогда не смогу примириться с Валар, даже если бы и они, и я пожелали этого. Воплощая свою Музыку в мире, я поневоле причиняю им боль. Я — им, а они — мне. И никуда нам не деться от этого, Феанор. Арда — часть каждого из нас. Мы срослись с ней.

Феанор ответил Мелькору внимательным молчанием.

— Атани ещё придут сюда,— Тёмный Вала досадливо поморщился, что, впрочем, относилось вовсе не к атани, а к водопаду. Красиво… но можно улучшить. Если приподнять скалы слева и резче обозначить линию обрыва, получится куда выразительнее. Только вот силы нельзя сейчас тратить на это. Слишком мало их. А сделать надо многое. И, что ещё хуже, силы убывают. Очень медленно. Понемногу. К счастью, незаметно для окружающих. Пока незаметно. А как справиться с этой бедой, Восставший так до сих пор и не придумал.

Мелькор со вздохом повернулся к обрыву спиной. Водопад, которым он прежде с удовольствием любовался, теперь вызывал раздражение. Словно немой упрёк. Свидетельство бессилия. Непринятый вызов.

Феанор присел на камень, закусил губу. Не в первый раз от Мелькора шла эта волна недовольства. Глухой ярости. На что?

Пламенный попытался поставить себя на место друга. Что может так раздражать мастера? Неудача в работе? Нет. Она вызывает гнев, но — иного рода.

«Скорее я так злился бы, если бы мне не хватило чего-то в разгар работы. Какое-то внешнее препятствие, не дающее завершить дело.

Но что может быть таким препятствием для Властелина Эндорэ? Ожоги? Или что-то другое? Что его гложет постоянно?».

— Мелькор.— Феанор встал.— Хватит играть в прятки. Не считай меня слепцом. Объясни, что с тобой происходит.

В глазах Тёмного Валы плеснулась ярость. Признаться, что он столкнулся с трудностями, которые не в состоянии преодолеть?! Проявить слабость?! Почуяв гнев Поющего, кони испуганно захрапели и попятились. Это вернуло Мелькора к действительности.

Было бы из-за чего беситься! Ну, не придумал, что можно сделать. Так ведь это — пока. Всё-таки постоянная боль изматывает. Мешает ясно мыслить. А поддаваться нельзя. От этого только хуже. Феанор — друг, которому можно довериться. Друг. Не последователь. Не слуга. Не противник. Друг. От него-то зачем таиться?

«Тем более,— немедленно подыскал Мелькор оправдание своему решению,— что мастеру не годится сидеть без дела. Опять затоскует. Его ум должен быть занят».

— Извини,— Тёмный Вала улыбнулся, правда, улыбка получилась несколько вымученной.— Это не к тебе относилось. И не к атани.

Уселся на камень рядом с Пламенным, вытянул ноги, прислонился спиной к скале.

— Я ведь рассказывал тебе о схватке с Унголиантой,— начал Мелькор, стараясь не смотреть на злополучный водопад.— Так вот, эта тварь жива. И она в Эндорэ.

Его лицо дернулось, словно от острой боли.

Феанор кивнул: ясно.

— Что и как связывает тебя с ней? Ведь,— сощурился,— сколько я понимаю, она далеко от Ангбанда.

— Если бы дело было в расстоянии, я поручил бы её заботам балрогов.— Тёмный Вала мрачно усмехнулся.— Им такое в охотку. Только… Она в Эндорэ, Феанор. А Эндорэ,— пальцы Мелькора дрогнули, словно он хотел сжать кулаки, но не завершил жест,— это я.

Феанор прошёлся вдоль обрыва, сталкивая носком сапога маленькие камешки вниз.

«Тварь, убившая Древа. Тварь, которая сейчас тянет силы из Эндорэ. И значит — из Мелькора. Тварь, пища которой — сила Валар».

Пламенного передёрнуло.

«Неужели её невозможно уничтожить? Впрочем, у Мелькора были годы, чтобы ответить на этот вопрос. И он не нашёл ответа. Он бессилен против неё, как бессильны были все Владыки Амана».